- А Вы, мисс Бонни? - Я так соскучилась по настоящему футболу. Мой прошлый парень был американцем. Называл наш футбол соккером, - Бонни перевела тему, потому что не смогла бы ответить ни на один вопрос про Миллуолл, на который ответила бы настоящая болельщица. - Сами они все соккеры, - сурово ответил Барт, - На футболе держится вся наша история, а если подумать, то и мировая. - Правда? Очень интересно. - Когда-то в школе к нам пришел новый учитель-историк из моряков, - начал Барт, заполучив редкого собеседника, еще не слышавшего его версию истории, - Мы обычно историков не слушали, но этот гонял за Челси. И вся история у него вокруг футбола вертелась. Так здорово рассказывал. Уинстон подумал, что Барту на самом деле хорошо за тридцать. Если тот учился в школе для пролов в те времена, когда там еще преподавали древнюю историю. Сам Уинстон еще помнил, кто такие были Юлий Цезарь и Карл Великий, потому что и учился не где попало, и родители были не пролы. - Прямо вся история? С древнего Рима? – переспросила Бонни. - Вы знаете, мисс, что Лондон раньше назывался Лондиниум? – ответил Барт, - К нашим предкам тогда приехали римляне, топовый клуб тогдашней Европы. Тогда еще мячей не придумали, и в футбол играли головами врагов. Римляне всех победили и стали как бы за полицию. В Лондиниуме какие-нибудь пикты по праздникам играли с бриттами, а римские легионеры после матча разгоняли болельщиков пешими и конными, с тренировочными деревянными мечами и копьями без наконечников. Потом все вместе шли пить пиво, вправлять свернутые носы и прикладывать к синякам медные монеты. Потом легионеры уехали, а к нам ходили играть всякие англы, саксы и прочие викинги с норманнами. Тоже ничего так братва. Вписывались в Англию как родные. Просто еще один клуб, еще одна фирма. Умеете драться – наше вам уважение. И в перспективе они все оставались играть за сборную Англии. Понимаете, да? - Что понимаю? - Что внутри Англии у нас были свои жесткие разборки. То церковники королю продуют, то король парламенту. Но как надо кому за морем набить, так собирались лучшие игроки всех команд и набивали. Не все короли это понимали. Эдуард второй вошел в историю тем, что запретил футбол, правда, на его запрет все поклали. Извините, мисс. - Да, понимаю, - Бонни мило улыбнулась. - Потом наши открыли как бы филиалы клуба, и оттуда крутая братва тоже стала гонять за нас. Австралийцы там или гуркхи. А янки быстро стали слишком крутые. - Ученик обошел учителя? - Ну вроде того. И теперь не янки по жизни гоняют за нас, а мы за них. Но враги те же, так что для простого игрока без разницы. - А в футболе? - Зато в футболе они никто и звать их никак. Вот бразильцы или аргентинцы это другое дело… В Эйрстрип Ван во времена молодости Уинстона прошла антифутбольная волна, которая закончилась ничем. Американцы хотели сделать спортом номер один в Океании свой «футбол». Англичан бы прогнули, тем более, что англичане с удовольствием играли в родственное регби. Но с латиноамериканцами не сработало, там футбол – одна из главных духовных скреп после семьи и бесконечных телесериалов. Поэтому и в Англии футбол выжил. Чтобы англосаксов уважали к югу от Техаса, надо иногда закатывать мячи в ворота. Если янки не справятся с этим сами, то за них справятся англичане, для латиносов все англоговорящие одинаковые «гринго». - Уинстон! – окликнули справа. - Барт, не потеряй Бонни, - сказал Уинстон и отошел на оклик. Он узнал Парсонса и предпочел, чтобы на старой работе не сплетничали про него с новой девушкой. - Том! - Как ты там? Говорят, сменил работу и женился? - Работу сменил, но пока не женат, - Уинстон оглянулся, но Бонни все поняла правильно и предусмотрительно спряталась. - Ну молодец. А мы все вертимся. Умного парня отменили, а один из тупых сейчас начальник отдела. Представляешь, год как пришел и уже начальник. Наглый такой! - Будет зарываться, тоже отменят. - Надеюсь. То есть, пусть не отменят, а повоспитывают и вернут. А то работать совсем некому. - Как дети? - Старший маляву прислал. Все как ты говорил. - Что я говорил? - Что надо сотрудничать с администрацией. Он сейчас «капо» в своем отряде, как бы старший заключенный, то есть, воспитанник. - Молодец, - неискренне похвалил Уинстон. Никто из бывших арестантов не любит «капо». Даже слово не английское, мерзость такая. - Мой сын! Как ты думаешь, его домой вернут? Меня же вернули. - Не знаю. Наверное, вернут. Среди нынешней молодежи на свободе много таких, которые ведут себя как «капо» в тюрьмах. - Ага, точно. Я сам и не подумал. Обратно к нам не хочешь? - Нет, спасибо. - Что так? Хорошее место дали? А то смотри, мы с начальником запрос сделаем, директор подпишет и готово. - Министерство Изобилия. Я тогда еще говорил. Парсонс сразу скис. Все знали, что лучшая кормушка у тех, кто заведует производством корма. Лучше даже, чем у тех, кто стоит на раздаче. - Не, извини, с этими ссориться не буду, - Парсонс извинился с таким видом, будто искренне желал Уинстону добра, но не получилось, - А то напишут в ответ на меня запрос. И в шахту. Уинстон вернулся к Бонни. Она уже полностью очаровала Барта, хотя говорил непрерывно только он. Толпа продвинулась еще немного, и настало время расходиться по секторам. - Барт, ты взял нам билеты в фанатский сектор? - Конечно, а в какой еще-то? Не к «Интер Сити» же. На стадионах для фирм отводились секторы за решетками, чтобы хотя бы во время матча экспрессия не выплескивалась слишком далеко. Все-таки, на футбол ходили и простые люди, которым вполне хватало собственно футбола без фан-сервиса. Фанаты обоих команд одевались почти одинаково. Рабочие ботинки со стальными носами. Синие американские джинсы у «основы» или наиболее похожие на джинсы штаны от рабочих костюмов у «молодых». Короткие куртки, списанные с военных складов. Как опознавательный знак – шарфы и какие-нибудь дополнительные детали костюма. «Миллуолл» на этот раз отличился вывернутыми карманами, а «Вест Хэм» белыми повязками на рукавах. Уинстон и Бонни в приличных городских плащах выглядели тут не очень уместно. - Что-то не так? – Барт не нахмурился, но улыбка заметно поменяла оттенок. - Все так, только мы с Бонни тут как белые вороны без шарфов, - ответил Уинстон. - Да, слушай, точно, - Барт оглянулся, - Минутку! Барт отошел, а Бонни прижалась к Уинстону и спросила: - Ты уверен, что все будет нормально? - Барт нас в обиду не даст, - ответил Уинстон, - А если что, я взял газету. - Газету? Уинстон вытащил из кармана плаща свернутую еженедельную газету о шестнадцати страницах. Развернул, насыпал в середину газеты мелких монеток из другого кармана и завернул обратно. - Братан, ты за кого гоняешь? – спросил с соседнего сидения нетрезвый мужик. - За Миллуолл, - уверенно ответил Уинстон. - А шарф где? - Сейчас будет. - Ты вообще чей будешь? - Я с Бартом. - С каким нахрен Бартом? – мужик встал и пошел на Уинстона, расставив руки. Уинстон ударил его апперкотом, но не кулаком, а газетой с монетами. Мужик сел в проход и потер челюсть. - Ну с Бартом, так с Бартом, - сказал он. Уинстон вздрогнул. Он думал, что хоть чему-то научился, а даже с утяжелителем не смог вырубить пьяного, который не защищался. - Ты молодец, - восхищенно сказала Бонни, и Уинстон почувствовал, что он и правда молодец. Вернулся Барт и передал им два шарфа. - Ух, так это ты Барт! – сказал пьяница и отсел подальше. Матч начался. На взгляд Уинстона, обе команды играли очень грамотно, так что не стыдно показывать девушке, давно не видевшей футбол вживую. - No one likes us, we don't care! – периодически скандировал фанатский сектор.