32 Через несколько недель Салли уехала от нас. Еще через несколько дней Берди перебралась в комнату Дэвида. А вот Джастин даже не думал никуда уезжать. Он остался в спальне, в которой раньше жил с Берди. Меня так и не наказали за эксперимент с кислотой и улетом, как и Фина. Но было ясно: для Фина потеря матери хуже любого наказания, какое только мог придумать его отец. В первую очередь он винил самого себя. После этого он обвинил Берди. Он презирал ее и называл «это». Затем он обвинил своего отца. А потом, к сожалению, и главным образом подсознательно, он обвинил меня. В конце концов, именно я сообщил ему эту ужасную, роковую весть, которой он непреднамеренно разрушил брак своих родителей. Не скажи я ему, ничего бы не было: ни похода по магазинам, ни кислоты, ни гадкого дня откровений о поцелуях свиней. И наш союз, который мы заключили в тот день на крыше, не просто испарился, а, я бы даже сказал, сгорел в облаке ядовитого дыма. Трудно было не согласиться с тем, что все это я навлек на себя сам. Когда я думал о том, чего я хотел добиться, рассказывая ему, чему стал свидетелем, о моем желании ужаснуть и произвести впечатление, об отсутствии у меня сочувствия или понимания того, какую реакцию это может вызвать в Фине, да, я ощущал чувство личной ответственности. И я заплатил за это цену, видит бог, я ее заплатил. Потому что, невольно разрушив брак его родителей, я тем самым невольно разрушил и свою собственную жизнь. * * * Вскоре после того, как Салли уехала, я наткнулся в саду на Джастина. Сидя за столом на террасе, он перебирал охапки трав и цветов. То, что он остался под одной крышей с изменившей ему женщиной, было выше моего понимания — было в этом нечто печальное, подрывавшее нравственные устои. Он продолжал, как и прежде, ухаживать за своими растениями, собирал их, превращал в порошки, которые затем ссыпал в маленькие холщовые мешочки, наполнял настойками крошечные стеклянные пузырьки, к которым привязывал бирочки с надписью «Аптекарь из Челси». Он носил ту же одежду, и его походка оставалась прежней. Я не замечал в нем никаких внешних признаков внутренних переживаний или разбитого сердца. Поскольку я сам мучился душевными страданиями по поводу моих столь скоротечных отношений с Фином, то мне было любопытно узнать его мысли. После того как Салли уехала, Берди и Дэвид сошлись, а мои собственные родители превратились в тени себя прежних, Джастин, как ни странно, производил впечатление одного из самых нормальных людей в нашем доме. Я сел напротив него, и он добродушно посмотрел на меня. — Привет, парень. Как дела? — Дела… — Я собрался было сказать, что все в порядке, но потом вспомнил, что они были далеко не в порядке. Поэтому я сказал: — Все странно. Он пристально посмотрел на меня и произнес: — Это да. Пару секунд мы молчали. Я наблюдал, как он аккуратно обрывал с веток почки и укладывал их на поднос. — Почему вы до сих пор живете здесь? — спросил я в конце концов. — Теперь, когда вы и Берди?.. — Хороший вопрос, — сказал он, не глядя на меня. Он положил на поднос еще один бутон, потер кончики пальцев и положил руки на колени. — Наверно, потому, что, хотя я больше не с ней, она по-прежнему часть меня? Знаешь, часть любви, та, которая не про секс, не умирает автоматически. Или, по крайней мере, такое случается не всегда. Я кивнул. Это было верно и для меня. Хотя, скорее всего, я больше никогда не смогу снова взять Фина за руку или даже поговорить с ним по душам, это не умаляло моих чувств к нему. — Как вы думаете, вы могли бы вернуться к ней? Джастин вздохнул. — Да, — сказал он. — Может быть. А может, и нет. — Что вы думаете про Дэвида? — А-а-а… Язык его тела тотчас изменился. Он нахохлился и переплел пальцы. — Присяжные разошлись, — произнес он в конце концов. — В некотором смысле он потрясающий чувак. В другом… — Джастин покачал головой. — Он пугает меня. — Да, — сказал я громче и энергичнее, нежели хотел. — Да, — повторил я, но уже тихо. — Меня он тоже пугает. — И каким же образом, если не секрет? — Он… — Я посмотрел в небо в поисках слов поприличней. — Зловещий. Джастин расхохотался. — В точку попал. Да. Зловещий, — сказал он. — Держи, — сказал он, протягивая мне горсть маленьких желтых цветков, похожих на маргаритки, и моток ниток. — Свяжи их в маленькие пучки, за стебли. — Что это? — Это календула. Для успокоения кожного зуда. Прекрасное средство. — А это что? — я указал на поднос с крошечными желтыми бутонами. — Это ромашка. Ее можно заваривать, как чай. Понюхай. — Он передал мне бутон. Я поднес его к носу. — Правда, приятный запах? Я кивнул и обмотал стебли календулы ниткой, которую завязал бантом. — Так пойдет? — Великолепно. Кстати, — произнес он. — Я слышал о вас с Фином. На прошлой неделе. Ну про то, как вы кайфанули. Я покраснел до корней волос. — Ну и ну! — воскликнул Джастин. — Лично я первый раз попробовал наркотики в восемнадцать лет! А тебе сейчас сколько? Двенадцать? — Тринадцать, — твердо ответил я. — Мне тринадцать. — Ну ты даешь! Ты ведь совсем еще пацан! — сказал он. — Снимаю перед тобой шляпу. Скажу честно, я не понял его восхищения. Ведь это явно был дурной поступок. Но я все равно улыбнулся. — Знаешь, — заговорщически произнес он, — я могу вырастить здесь что угодно. Практически все. Ты врубаешься, что я имею в виду? Я покачал головой. — Я не просто выращиваю полезные вещи. Я могу выращивать и другие. Все, что только захочешь. Я серьезно кивнул. — Вы имеете в виду наркотики? — спросил я. Он вновь рассмеялся своим утробным смехом. — Ну да, наверно. Хорошие. — Он постучал себя по носу. — И плохие тоже. В этот момент открылась задняя дверь. Мы оба обернулись, чтобы посмотреть, кто это. Это были Дэвид и Берди. Они обнимали друг друга за талию. Быстро посмотрев в нашу сторону, они пошли и сели в другом конце сада. Атмосфера мгновенно изменилась. Как будто облако закрыло собой солнце. — Вы в порядке? — шепотом спросил я у Джастина. — Да, — кивнул он. Некоторое время мы сидели в удушающем коконе их присутствия, болтая о разных растениях и об их свойствах. Я спросил у Джастина про яды, и он рассказал мне о белладонне, или смертельном паслене, которым, если верить легенде, солдаты Макбета якобы отравили наступающую английскую армию, и о цикуте, ставшей причиной смерти Сократа. Он также рассказал мне о колдовских травах, с помощью которых можно наводить чары, и о афродизиаках, таких как гинкго билоба. — И откуда только вы все это знаете? — спросил я. Джастин пожал плечами. — Из книг. В основном. И моя мать обожает садоводство. В некотором смысле я рос на земле, среди растений. Так что ничего удивительного… На тот момент у нас не было уроков, точнее, их не стало с тех пор, как Салли уехала. Мы, дети, были предоставлены самим себе: беспрепятственно слонялись по дому, скучая и не зная, чем себя занять. — Почитай книгу, — говорили взрослые любому из нас, кто жаловался на то, что ему нечего делать. — Реши несколько задач. Так что я, похоже, созрел для того, чтобы узнавать что-то новое, но все, что нам предлагалось, — это странные упражнения Дэвида или Берди со своими уроками скрипки. — А есть ли какие-нибудь растения, которые могут заставить людей, ну вы знаете, делать вещи — против их воли? — Да, есть. Галлюциногенные вещества… волшебные грибы и тому подобное. — А вы можете вырастить их? — спросил я. — В нашем саду? — Я могу вырастить практически все, мальчик, причем где угодно. — Могу я вам помочь? — спросил я. — Могу я помочь вам выращивать такие вещи? — Конечно, — ответил Джастин. — Ты можешь стать моим маленьким дружком-учеником. Это будет классно.