Что за издевательство? — сотрудник Наркоконтроля кинулся к входной двери. Подготовленные мной понятые устремились за ним. Раздался стук тела о металлическую дверь. — Ой, а я дверь заперла….- я всплеснула руками. — Ой, а этот дяденька какие-то пакетики из кармана выбросил- воскликнула Анна. Участники обыска, за исключением следователя, кинулись в коридор. Так как прихожая у нас маленькая, то они смогли засунуть туда только головы. Я, придерживая рвущегося в гущу событий Никсона за шкирку, тоже подошла. Оперативник стоял отвернувшись и навалившись на дверь, Анна и Миша стояли прижавшись к стенам прихожей, посредине помещения, на полу, лежало несколько маленьких квадратиков из тусклой фольги. Анна, обличающее ткнув пальцем в Полищука, громко заявила: — Мы ясно видели, что он это выбросил из карманов. Я обернулась к следователю: — Товарищ следователь, будете изымать и протоколировать, или мне звонить в областную прокуратуру и ФСБ, что следователь прокуратуры при обыске нашел наркотики и отказывается их приобщать к делу? Кстати, руками их не трогаем, я сейчас дам пинцет. И я требую снятия отпечатков пальцев с этих пакетиков. Скрип зубов работника прокуратуры я слышала с расстояния двух метров. Он поднял бледное лицо: — На таких поверхностях отпечатки не сохраняются… — Вы плохо учили криминалистику, товарищ следователь, могу дать учебник, вон на полке лежит. Все прекрасно сохраняются. Через час обыск был окончен. Кроме пакетиков из фольги, с которых после моих настоятельных требований эксперт снял отпечатки пальцев на пленку, ничего предрассудительного найдено не было. Выпроводив участников обыска и поблагодарив соседей, я, все-таки, позвонила в областную прокуратуру, предупредила собеседника, что веду запись разговора, рассказала ситуацию и потребовала, чтобы результаты обыска были истребованы у следователя, так как его поведение во время обыска дает основание подозревать его как минимум в необъективности. На той стороне трубки мне бодро заявили, что они также ведут запись телефонного разговора, и в ближайшее время направят к следователю дежурного прокурора, чтоб тот разобрался с результатами обыска. Я устала упала на кровать, но через минуту подскочила. Дело было сделано только на половину, надо собираться, доделывать работу. Глава 11 Глава одиннадцатая. Николай Жемчужный. Узник совести. В камеру меня не посадили и на том спасибо, держали в коридоре на третьем этаже РУВД, попросив никуда не уходить. К моему удивлению, стены отчуждения между мной и коллегами не возникло, во всяком случае пока. Прокурорский следователь, ворвавшийся в мой кабинет с раннего утра в сопровождении своих понятых, помощника и оператора с видеокамерой. За его спиной маячили начальник отделения уголовного розыска. Минут пять пошарив по кабинету, следователь ткнул пальцем в сторону сейфа, его приподняли три человека и обнаружили под железным ящиком пакет, с, как написали в протоколе осмотра «веществом темно-зеленого цвета растительного происхождения». Следователь городской прокуратуры торжествующе помахал перед объективом камеры обнаруженным пакетом, после чего передал меня моему начальнику «на хранение», а сам уехал организовывать экспресс-экспертизу и готовить постановление о моем задержании. Час тянулся за часом, солнце за оконным стеклом в конце длинного коридора стало клонится к западу, а я продолжал сидеть в дальнем закутке районного управления. На уверенный стук каблуков, приближающихся по лестнице я не обратил внимание, пока на фоне освещенного солнцем окна не показался женский силуэт. — Привет. — жена плюхнулась рядом со мной на соседний стул и ткнула под ребра острым локтем: — Ты что тут сидишь такой унылый? Голоден? Я тебе тут поесть принесла. Подвинься. Я отодвинулся и между нами оказался пакет с контейнерами из какого-то заведения общепита. На звук голосов из кабинета выглянули мои начальники и недоуменно уставились на нас. — А почему мой муж сидит тут в коридоре с самого утра, как зверушка какая-то? — Люда решительно двинулась в сторону замерших руководителей и встала перед ними, уперев руки в бока, как какая-то скандальная торговка с колхозного рынка: — И почему он целый день голодный? Сами то, уверена, пообедать сходили, судя по вашим сытым рожам… — Девушка, какое вы… — Имею, а если вы не заткнетесь, то сейчас своим же обедом обдристаетесь! — когда мою жену или ее близких, к которым я отношу и себя, без причины задевают, она становится настоящей ведьмой. Я, стоя за спиной, обозленной не на шутку, супруги, делал отчаянные знаки, чтобы растерянные руководители не думали открывать рта. — Так, Коля, незачем здесь в коридоре раскладываться и людей смешить, поехали домой. — Люда схватила меня под руку, во вторую руку прихватила пакет с едой и решительно двинулась в сторону выхода. Начальник районного розыска попытался заступить нам дорогу, но вдруг екнул и схватился за живот. — Коля, стой, прекрати. — мой непосредственный начальник, очевидно, что-то поняв, изобразил умоляющие выражение лица: — Ты если сейчас уйдешь, всех нас перед прокуратурой подставишь… — Это перед какой прокуратурой? — влезла в разговор моя, разошедшаяся ни на шутку, ведьма: — Перед Мишиным? Девушка на мгновение закатила глаза, как будто потеряла сознание, после чего коротко хихикнула. — Ваш Мишин сейчас сидит перед телефоном… — она задумалась на мгновение, после чего продолжила, как будто перелистнула страницу и увидела другую картинку: — И боится позвонить, сказать, что у него ничего не получилось. А ведь он обещал кое-кому моего мужа уже сегодня закрыть. Кстати, вы имейте ввиду, уборщица, что полы здесь в кабинетах моет по вечерам, уже давно не только здесь деньги получает. — А ты…- Люда ткнула пальцем в опасливо держащегося за желудок начальника районного розыска: — Ленишься бумаги секретные рвать тщательно, порвал на две половинки и в корзину бросил, а она уже «куда надо» целую коллекцию твоих писулек отнесла. Майору забыл про свой живот, побледнел и побежал в свой кабинет, откуда вскоре раздался треск, разрываемой в ярости, бумаги. — Коля, подожди, пожалуйста, вот в этом кабинете, пока Мишин не даст команду тебя отпустить. Я конечно твою жену уважаю…- мой начальник, примирительно выставив вперед ладони, сделал неожиданное признание, так как Людмилу сегодня он видел первый раз: — Но подожди, пожалуйста. — Люда, давай правда посидим, дождемся результата. — я стал подталкивать начавшую закипать супругу к представленному нам с ней кабинету. — Но вы имейте ввиду — жена оставила последнее слово за собой: — Он заболел и в ближайшие дни на работу не выйдет, у него температура высокая. Завтра мы врача вызовем и он, пока не выздоровеет, на работу не выйдет. Я тут же почувствовал, как волна жара прокатилось по всему моему телу, а лицо явственно запекло, как будто температура моего организма сразу поднялась до сорока градусов. Начальник присмотрелся ко мне: — Да, что-то ты действительно, Николай, плохо выглядишь. Ты завтра, наверное, отлежись. Ну, может быть, еще послезавтра, но не больше, у нас, сам знаешь, работать некому. Через двадцать минут, постучав, майор вошел в кабинет, где разместились мы с Людмилой, после чего набрал чей-то телефонный номер. — Здравствуйте, мне Мишин нужен. Весь разговор я не слышал, но судя по ответам, следователь прокуратуры пытался хорохорился, рассказывая моему начальнику, что у него еще полно материалов и сигналов в отношении меня, и он их, дайте только срок, обязательно реализует, я могу не радоваться и не расслабляться, ну а пока он просит моего начальника принести мне, от его имени и имени городской прокуратуры официальные извинения. — Слышали? — начальник отделения розыска повесил трубку и повернулся к нам: — Ну а теперь можете быть свободны. Тебя, Николай, жду, как поправишь свое здоровье. До свидания. Николай, надолго не исчезай. Людмила Жемчужная. Отключившая тормоза. — Любимая, а это что сейчас было? — остановил меня муж, как только мы отошли от здания РУВД. — Что? Где? — я старательно осмотрела окрестности. — Не изображай дурочку. — мне ткнулись в щеку сухими губами: — Ты что сегодня была такая агрессивная? — Да просто надоело все. Ты мой, а тебя какие-то Мишины пытаются за решетку посадить, по указанию какого-то Серафима Петровича… Хочешь я на Мишина рак нашлю? — Стой. — муж резко остановился и развернул меня к себе: — ты же говорила, что на любою порчу всегда ответ прилетает, да еще сильней, чем твоя волшба? — Вот только это меня и останавливает. — я с досадой вырвала руку: — Или ты думаешь, что я способ не найду, как это обойти? — Рак, это перебор, даже для Мишина…- муж с силой ухватил мою руку и прижал к себе: — И насчет Серафима Петровича хотелось бы узнать поподробнее. Пойдем скорее домой, а то я что-то перенервничал… — Нет. Мне надо в ювелирный, золота прикупить… — Ты же не увлекалась этим? — муж подозрительно уставился на меня, а сам, думая, что я не вижу, обреченно хлопнул по карману с кошельком, очевидно, тоскливо прикидывая, сколько у него станется наличности после покупки «ювелирки» для меня. — Ты не волнуйся, я на свои покупаю. Скажи только, где самый большой выбор? В двухэтажном торговом центре «Кремень», что расположился у самого выхода конечной и самой загруженной станции метро, располагалось четыре десятка отделов и отдельчиков по продаже драгоценных металлов и прочей, переоцененной, бижутерии. От блеска желтого металла, отражающего в зеркалах, стеклах витрин и ярких светильниках, было больно смотреть. Золото и серебро здесь продавали, меняли, реализовывали в кредит, принимали в залог и, якобы, где-то, даже дарили. Мы с Колей зашли в крупный отдел, где из-за прилавка нам деревянно улыбалась молоденькая продавщица с лучистыми глазами. Я, как злая ведьма, могла бы получить золотишко бесплатно, задурив торговке голову и вручив ей несколько старых билетов на троллейбус, но сбоку у меня сопел милиционер, которому бы, уверена, не понравилась моя ловкая и веселая афера, да и оставлять продавца без зарплаты на несколько месяцев я не хотела. К удивлению девушки-продавца, я попросила показать мне все изделия от семьсот пятидесятой пробы и выше. С трудом девица нашла мне с десяток золотых изделий, из которых я выбрала три — два толстых кольца и браслет, широкий, тяжелый, состоявший из нелепых пятиугольников, напоминающих по форме еще советский знак качества. — Люда, ты этот ужас собралась носить? — муж рассматривал нелепые золотые болванки, недоуменно мотая головой. — Не волнуйся, я не буду эту нелепицу носить. Это я для тебя купила… Я хихикнула, глядя в глаза благоверного, где плескалась безмерная, тысячелетняя скорбь богоизбранного народа, но долго мучить своего мужчину не стала. — Да не волнуйся, ты этот страх и ужас носить тоже не будешь. Помнишь, ты рассказывал мне, что у тебя есть ювелир знакомый. — Слушай, я домой хочу… — Дорогой, потерпи, не маленький же ребенок. Поехали скорее… — мне попала под хвост и остановить меня на пути к цели было невозможно. Мастер-ювелир прятался от злых людей в огромном, пятиэтажном гараже, расположенном на среди панельных двенадцатиэтажек. Я раньше думала, что капитальные гаражи состоят только из грязных, промасленных и тесных боксах, куда окрестные мужики загоняют свои автомобили, когда на улице стоит арктический холод в минус сорок градусов, но действительность оказалась несколько иной. Сначала мы с мужем нырнули в узкую дверь, которую я приняла за электрощитовую, потом шли по узкой лестнице, уходящей вверх. На третьем этаже долго жали на кнопку переговорного устройства, над которым висела камера. Минут через пять за металлической толстой дверью прожужжал электрозамок, и мы преодолели первое препятствие. Подобных дверей было еще две, перед каждой из которых мы несколько минут, но стояли, наконец, когда я ожидала еще с десяток запоров, дверей и калиток, мы оказались в светлой, отделанной кафелем, мастерской, расположенной где-то под крышей гаражного комплекса. — Привет, Коля. — из-за рабочего стола встал невысокий мужчина и «поручкалвшись» с мужем, вопросительно уставился на меня.