Ничего. Я стою, мокрая от пота, в разгромленном доме, не в силах поверить в происходящее. Меня тошнит, и у меня кружится голова. Нет, мне это сложно дается. Нужно поднять уровень сахара в крови, немедленно, если не ради себя, то ради того, кто растет во мне. Я опускаюсь на пол там, где стояла, в центре гостиной, и подтаскиваю к себе сумку из лондонской «Либерти», полную подарков к свадьбе. С самого дна я достаю жестяную коробочку с трюфелями. Трюфели с розовым шампанским. Это сойдет. Я срываю крышку и вынимаю конфету. Именно тогда я ее и нахожу. Вот так. Лежащую на дне коробки с трюфелями. «Твою мать, Марк. В какую игру ты играешь?» Усталая, я ем трюфели в торжественной тишине. Флешка лежит рядом. Дневной свет меркнет вокруг меня. И в какой-то момент в наступившей темноте мой телефон начинает звонить. Я добываю его из развалин, в которые превратилась комната после поисков. Это Марк. Наверное, уже приземлился. — Алло? — Привет, милая? Все хорошо? — Голос у него взволнованный. Может ли он знать, что я нашла флешку? — Марк, почему ты ее спрятал? — Я не вижу смысла ходить вокруг да около. Я опустошена. Мне больно. — Что спрятал? О чем ты говоришь? — Ему почти весело. Я слышу фоновый шум вокруг него. Он на другой стороне глобуса. — Марк, я нашла флешку. Почему ты мне лгал? Почему ты ее спрятал? Почему не сказал мне о сообщениях? — Я чувствую, как к глазам подступают слезы. Но я не заплачу. — Ах да… я как раз думал, когда эта тема поднимется. Ты ее нашла? Ты посмотрела, что на ней? — Да. Нет. Я только что ее нашла. — Я разглядываю ее в сумерках, такую невинную у меня на ладони. Разглядываю загадку. — Эрин, милая, прости, но я слишком хорошо тебя знаю. Да, я прослушал сообщения. Я просто должен был — после того, что случилось с Шарпами. Этот человек сказал, что хочет получить одну только флешку. Мне пришлось посмотреть, что на ней, почему она так для него важна. Я посмотрел, Эрин, и то, что я увидел, меня не просто встревожило, а до смерти напугало. Я хотел защитить тебя. Но знал, что рано или поздно ты тоже ее просмотришь, а если ты услышишь голосовую почту, ты просто не сможешь не поинтересоваться ее содержимым. Вот я ее и спрятал. — Он дает мне секунду на то, чтобы осмыслить его слова. — Но, очевидно, не слишком хорошо, — шутит он и смеется. Он очень старается разрядить атмосферу. — Эрин, милая, прости, но ты должна пообещать мне, что не будешь в нее заглядывать. Пожалуйста. Просто не трогай ее, пока я не вернусь. Можешь мне это пообещать? — Я не помню, чтобы он когда-нибудь был таким серьезным, таким встревоженным. — Обещай мне. Просто положи ее туда, откуда ты ее вынула, дорогая. А когда я вернусь, мы вместе ее сожжем. Ничего не делай. Мы бросим телефон и флешку в костер и вместе посмотрим, как они горят. Ладно? — Он уговаривает меня. Господи, он и вправду слишком хорошо меня знает. — Ладно, — шепчу я. И мне грустно, хоть я и не знаю почему. Наверное, потому, что мне нельзя доверять. — Я люблю тебя, Марк. — Отлично. Эрин, слушай… прости меня. Я просто не знал, что еще предпринять. Может, мне стоило рассказать тебе? Нет, он был прав. Я бы тут же поступила именно так, как он опасался. — Нет, ты все сделал правильно, и я люблю тебя, — повторяю я снова. — И я люблю тебя, милая. Звони мне, если что-то понадобится. — Люблю тебя. И разговор заканчивается. Я устала, я сбита с толку, и я умираю от жажды. Наливаю себе воды в высокий стакан со льдом, извлеченным из дверцы холодильника. Смотрю на нашу чудесную кухню. На поверхности ручной работы, на встроенный холодильник для вин, на гранитные плиты пола, подогретые скрытыми под ними трубами отопления, — их тепло я ощущаю носками. Я смотрю на нашу кухню, которую разгромила в своих поисках, на кастрюли и сковородки, на пакеты с едой, на чистящие средства, разбросанные повсюду. И на свой ноутбук среди этого хаоса. Я перестаю думать, я пробираюсь к нему по завалам и открываю крышку, вытаскиваю флешку и вставляю в нужный порт. На рабочем столе возникает иконка устройства. Двойной клик. Появляется окошко. В нем файлы. Я кликаю по первому. Он открывается. Я вижу текст. Зашифрованный. Множество страниц зашифрованного текста. Множество файлов с зашифрованным текстом. Полнейшая бессмыслица смотрит на меня с экрана. Я не знаю, о чем там говорится. Я даже не понимаю, что это. Я ничего не понимаю, я не могу это расшифровать, что меня даже пугает. Возможно, Марк знает, что все это означает? Может, это как-то связано с банковским делом? Со счетами? Но тогда зачем меня предупреждать? Я понятия не имею, что именно сейчас вижу. И дыхание у меня становится поверхностным, потому что даже мне ясно, что это важно. Флешка не должна была попасть к нам. Она не для таких людей, как мы. И я не могу сказать Марку, что просматривала ее. Теперь, когда я четко понимаю, что подобное — вне моей компетенции. Кто они? И что это такое? Из-за этого они убили Шарпов? Почему это так для них важно? Почему их не волнуют ни деньги, ни бриллианты? Почему вот это стоит два миллиона евро? И из-за этого мы должны умереть? Мне нужно подумать. Я вынимаю флешку и аккуратно запаковываю обратно в пластик. «Дыши, Эрин. Думай». Ладно. Так что же мне делать? Прежде всего мне необходимо узнать, что записано на флешке. Если я это выясню, я буду понимать, с какими людьми имею дело. Я помню электронные письма, которые видела на Бора-Бора. Подставные компании. Бумаги, плававшие в воде. Кто они, эти люди? На что они способны? Насколько велика опасность, в которой мы оказались? Если я каким-то образом сумею расшифровать эти файлы, я пойму. И если это нечто ужасное, то, может, стоит пойти в полицию? Может, мне уже пора туда пойти? Но я хочу знать. Мне нужно узнать, что это такое. Я не имею ни малейшего понятия о том, как расшифровывать файлы. Но, кажется, мне есть к кому обратиться. Я прячу флешку в карман, беру свое пальто. Мобильный номер Эдди записан на обратной стороне карточки, прилагавшейся к утреннему букету. У меня, Эрин Робертс, есть прямой доступ к незаконному одноразовому телефону Эдди Бишопа в тюрьме. А какой смысл иметь такие номера, если ты не собираешься их использовать? Я сдергиваю карточку с букета, проходя мимо него в коридоре, и выскакиваю из дому. На Лордшип-роуд есть разбитый телефонный автомат. Я проезжала мимо достаточно часто, чтобы задуматься, почему так и не заменили разбитое стекло и кто, прости господи, захочет зайти в эту ужасную на вид кабинку. Целеустремленно шагая к ней по длинной пригородной дороге, я понимаю, что сегодня этот удачливый кто-то — я. Как ни пытаюсь, не могу вспомнить, когда в последний раз пользовалась телефоном-автоматом. Может, в школе? Звонила домой, выстроив десятипенсовые монетки на полочке кабинки. Добравшись до телефонной будки, я обнаруживаю, что она еще хуже, чем мне помнилось. Кабинка — пластиковая клетка, пол устлан матовыми осколками стекла, трава тут и там проросла через растрескавшийся асфальт. В пустых рамах пауки развесили свои сети, отяжелевшие и провисшие от влажного воздуха. Зато, по крайней мере, ветер выдувает отсюда застоявшийся запах мочи. Я роюсь в карманах пальто, пытаясь найти мелочь. Мне попадается двухфунтовая монетка. Отлично. Я набираю номер Эдди. Он отвечает, что-то жуя. Я смотрю на часы: 1: 18, время обеда. Ой! — Привет, Эдди, прости, что беспокою. Это Эрин. Я нашла этот номер на карточке в букете, я в телефонной будке, так что… — Мне кажется, это значит, что говорить безопасно, но кто я такая, чтобы в этом разбираться. Пусть он определяет, безопасно или нет. — Ах, да! Здравствуй, дорогая. Ты в порядке, моя хорошая? Проблемы? — Он перестает жевать. Я слышу, как где-то в Пентонвилле Эдди промокает губы бумажной салфеткой. А охрана знает о его телефоне? Я не удивлюсь, если знает, но просто закрывает на это глаза. — Э, нет, нет, не то чтобы проблемы. Но у меня есть вопрос. Вдруг ты знаешь… или, может, ты знаешь кого-то, кто знает, но… — Я замолкаю. — Я могу говорить свободно? — Не хочется угодить на скамью подсудимых. Не хватало все окончательно испортить. — Да, вполне можешь, милая. Кто-то есть рядом с тобой? Кто-нибудь смотрит на тебя? Уличные камеры видишь? Я оглядываю верхушки фонарей, протянувшихся вдоль улицы с жилыми домами, и дыхание застревает у меня в горле. Я выбрала эту улицу, потому что она всегда пустынная и расположена рядом с нашим домом, по ней почти никто не ходит, но теперь я начинаю задумываться: а на всех ли улицах Лондона есть камеры видеонаблюдения? Но я нигде не замечаю маленьких цилиндров камер или их глазков. Думаю, мы в безопасности. — Ни людей, ни камер, — говорю я в трубку. — Тогда все хорошо. — Я слышу улыбку в его голосе. Я пробудила в нем интерес. — Извини, что снова тебя беспокою, но у меня возникла небольшая… хм… ситуация. Эдди, ты знаешь что-нибудь о шифровании файлов? Или знаешь кого-то, с кем я могла бы об этом поговорить? Это важно. Мне нужно как-то скрыть свою спешку. Я не хочу его отпугнуть. И не хочу казаться слишком фамильярной. В конечном итоге, на этот раз я прошу его об услуге, и мне совершенно нечего предложить ему в обмен. — Компьютерные дела? Да, есть у меня такой парень. Слушай, вкратце расскажи мне, в чем дело, я позвоню своему человеку, с этого и начнем. Как тебе, кстати, цветы, дорогая? Я просил подобрать что-то симпатичное и со вкусом, но в таких местах ни в чем нельзя быть уверенным, правда? — Эдди очень мил. Я вспоминаю о чудовищно огромном букете, стоящем в моем коридоре. Думаю, при других обстоятельствах мы с Эдди очень хорошо подружились бы. — Прости, Эдди. Да, да, очень понравились. Они восхитительны и подобраны со вкусом, спасибо большое. Но я просто рада была помочь. — Ты помогла, милочка, очень помогла. Моя дочь для меня дороже всего на свете. А теперь расскажи, в чем у тебя дело? — В общем, у меня есть флешка с зашифрованными файлами. Если вкратце, то я не вполне уверена, с чем имею дело. Мне нужно узнать, что именно на этой флешке. — Я выкладываю карты. Я делюсь проблемой… Эдди прочищает горло. — Откуда она у тебя? — Его тон становится серьезным. — Не могу сказать. Я не знаю, с кем именно имею дело. Мне нужно выяснить, что на этой флешке, чтобы понять, как с ней поступить. — Послушай, Эрин, тут я тебя остановлю, милая. Тебе не нужно ничего знать. Так что сделай всем одолжение и брось эту затею. Если флешка принадлежит кому-то другому и этот кто-то потрудился зашифровать свою информацию, тебе не следует знать, что она собой представляет. Потому что это наверняка что-то скверное, и эти люди определенно не хотят, чтобы их информация попала кому-то на глаза. «А Марк прочел файлы», — думаю я. И думаю о множестве страниц зашифрованного текста. Мог Марк выяснить, что в них содержится? Неужели он уже слишком много знает? Эдди продолжает: — Мое чутье советует скопировать то, что у тебя есть. Я так понимаю, оригинал ты собираешься отдавать? Обменивать? — Ну… да. Да, собираюсь. Так далеко я пока не загадывала. На секунду меня охватывает такое облегчение, что даже кружится голова. Правильно я сделала, что позвонила Эдди. Он знает, как обращаться с такими людьми. — Ладно, что ж… Обмен нужно проводить один на один. И подстраховаться, взять поддержку на случай, если они станут играть грязно. Делай именно то, что они скажут. И ничего им не отдавай, пока не получишь деньги. Вчера ты совершила эту ошибку с Саймоном, о чем я наслушался. Это очень мило, дорогая, но так дела не делают. Ты проведешь обмен после того, как деньги окажутся у тебя на счету, не раньше. Ты поняла? — Вопрос повисает на линии между нами. — Да, да. Спасибо, Эдди, — говорю я. Очень странно быть настолько откровенной с преступником. Ему я могу рассказать больше, чем когда-либо рассказывала Марку. Я знаю, что он прав. Мне нужно соглашаться на сделку. Убедиться, что я везде подстраховалась, и провернуть обмен. Именно так поступил бы Эдди. — Тебе нужна помощь для этой передачи? Может, прислать Саймона? — спрашивает он, и голос у него теплеет. Похоже, это уже личное. Эдди волнуется за меня. — Нет, я… наверное, я со всем справлюсь, Эдди. Но можно я тебе потом все расскажу? Я знаю, что это звучит беспомощно и жалко. Дамочка в беде. Хотела бы я сказать, что это намеренная манипуляция с целью заручиться помощью, но это не так. Как я и сказала, я играю не на своем поле. Но я не могу позволить Саймону и Эдди помочь мне. Не могу работать на несколько фронтов сразу. Я не знаю, можно ли доверять Эдди и его банде. Он преступник, в конце концов. Я понимаю иронию такого утверждения, но ясно же, о чем речь. Вначале я должна разобраться со всем сама. — Хорошо, милая. В общем, ты знаешь, где меня искать, если понадоблюсь. — О, Эдди, а может, ты знаешь, где мне раздобыть… хм… ну… что-нибудь для защиты? — Это, вероятно, самый неубедительный вопрос об огнестрельном оружии, который он когда-либо слышал, но я думаю, что теперь явно в нем нуждаюсь.