Я тут же бросаю ее, и сумка падает на палубу со знакомым стуком. Марк смотрит на меня. И качает головой. — Это не то, что ты думаешь. — Он знает, о чем я думаю. — Это не оно, Эрин. Акулы бы его съели. Унюхали и съели. Особенно серые. Это не оно, — настойчиво повторяет он, но все дело в тоне, которым он это произносит. Я знаю, что он подумал о том же. Конечно, он прав, будь там тело, акулы давно расправились бы с ним. Внутри не органика, там какие-то вещи. Возможно, чьи-то деловые счета или нечто подобное, судя по плавающим вокруг бумагам. Например, чья-то черная бухгалтерия. Или же отчетность за какой-то период. Я уверена, что это не так уж интересно. Ведь правда? Это обычные вещи в обычной сумке. В закрытой на кодовый замок сумке, Эрин. Плавающей посреди Тихого океана. В окружении десяти квадратных метров нечитаемых бумаг. — Что нам делать? — спрашиваю я. — Мы вообще должны что-то делать? Или просто бросим ее обратно в воду и забудем о ней? Марк смотрит на часы. Вечереет, солнце сядет через полчаса или около того, а впереди у нас еще сорок пять минут обратного пути. Я не хочу оказаться посреди неизвестности, когда стемнеет. Марк тоже не хочет. — Нам нужно двигаться. Я запишу координаты, сумку мы возьмем с собой. Передадим властям или что-нибудь придумаем. Договорились, Эрин? Сообщим кому-нибудь о том, что случилось. Что бы тут ни случилось. Он находит блокнот и карандаш в ящике под сиденьем. Записывает координаты места с нашего GPS. Я смотрю на воду и бумаги, пытаясь отыскать хоть какой-то намек на объяснение этой странной ситуации. Но вокруг только хорошо знакомая голубизна. И больше ничего не покачивается на воде. Ничто не подпрыгивает на волнах. Только бумага и вода. Я поворачиваюсь к Марку. — Да, хорошо. Отдадим сумку персоналу отеля, и пусть они со всем разбираются. — Я снова сажусь. Это ведь действительно не наше дело. Кто-то, наверное, просто все это выбросил. Марк возвращается за штурвал, и мы снова отправляемся в путь. Спешим обратно к отелю и ужину. Я наблюдаю, как сумка скользит по палубе и забивается под скамью. Я сворачиваюсь клубком на подушках сиденья позади Марка и натягиваю рукава свитера на замерзшие руки. Волосы снова хлещут по лицу, и я закрываю глаза. 13 Воскресенье, 11 сентября Следующий день Этим утром мы рано вскакиваем с постели. Вчерашние физические нагрузки и свежий воздух буквально выключили нас часов в десять, и чувствую я себя замечательно. Вчера, пришвартовавшись у отеля, мы сразу передали сумку на ресепшен. Марк вручил ее портье, и мы объяснили, что нашли ее в воде. Марк решил, что бесполезно рассказывать парню с пристани о координатах или бумагах. Вместо этого лучше поговорить с инструктором по дайвингу — тот, похоже, больше разбирается в подобных вещах и сможет нам что-то подсказать. Сегодня мы завтракаем в главном ресторане, по воскресеньям «Четыре сезона» предлагают фуршет. Настоящее безобразие разнообразия, здесь есть все, чего только можно пожелать: целые лобстеры, панкейки с сиропом, экзотические фрукты, полный английский завтрак, суши, радужный торт. Роскошь. И еще одно положительное следствие физических нагрузок: я могу есть все, что пожелаю, без угрозы для фигуры. У нас на сегодня отличные планы: прогулка на джипе по бездорожью, в лесу главного острова, а затем подъем на гору Отеману к священной пещере, потом возвращение в отель для воскресного ужина, который состоится на пляже при свете факелов. Катер заберет нас с пристани сразу после завтрака. Инструктор по дайвингу так и не появился. А мне нужно заскочить в номер, чтобы забрать свои вещи и солнцезащитный лосьон, так что я оставляю Марка в ресторане и бегом возвращаюсь в бунгало. Вначале я ее не замечаю. А когда выхожу из ванной с зубной щеткой во рту, сбиваюсь с шага, потому что вижу ее там. Ту самую сумку. Аккуратно прислоненную к стене у края кровати. Кто-то вернул ее в нашу комнату. Теперь она сухая. На черной ткани проступают белые следы соли. Замок все так же надежно закреплен. Они, наверное, не поняли, что Марк сказал им вчера вечером. И принесли ее обратно. Я вспоминаю, как она стучала о борт нашего катера. С такой настойчивостью. Никогда бы не подумала, что меня может напугать сумка, но эта пугает. Век живи, век учись. Мне придется разобраться с ней позже. Сейчас нет времени. Я заканчиваю чистить зубы, хватаю свои вещи и мчусь к пристани. Марку я расскажу о ней позже. После быстрой поездки на катере через лагуну мы загружаемся во внедорожник. Нас четверо в полноприводной машине с навигатором: мы и еще одна молодая пара, Салли и Дэниел. Мы отправляемся в путь. Фотографируем джунгли, в кадр попадает край бокового зеркала джипа, на снимках — размытые улыбающиеся лица; горячая черная кожа сидений липнет к бедрам; запах прогретых солнцем джунглей витает в воздухе; ветер шевелит волоски на моей руке; ухабистая дорога ведет нас через скалистые холмы; прохладные порывы смешиваются с теплыми. Мы поднимаемся на гору, и ветер долетает к нам над верхушками деревьев, под ногами шуршат камни и взлетает пыль, мы негромко разговариваем, пот стекает по моей груди, я тяжело дышу. Передо мной — потемневшая от пота футболка Марка. К концу нашего похода я совсем устала, но я довольна прогулкой. Ноги налились тяжестью и гудят. Щеки Марка загорели на солнце, отчего он кажется неотразимо здоровым, свободным. Я уже очень давно не видела его таким счастливым. Прежний Марк. Я не могу не прикасаться к нему. К его темнеющей коже. Когда мы мчимся на катере обратно в отель, я кладу свое горячее бедро поверх его бедра. Отмечаю свою территорию. Я рассказала ему о сумке, и ситуация показалась ему забавной. Забавной в стиле «Фолти Тауэрс»[18]. В стиле неприятностей в отеле. Мне, честно говоря, никогда не нравился сериал «Фолти Тауэрс», он казался мне слишком циничным. Неоправданно циничным. Но, возможно, именно это в нем и забавно. Я не знаю. «Монти Пайтон» мне нравится, а вот Клиза могло бы быть поменьше. Неразбавленный концентрат Клиза я не перевариваю. Вернувшись, мы сразу ныряем в постель, лениво занимаемся любовью и спим до заката. А потом принимаем душ и одеваемся, Марк ведет меня на террасу и открывает бутылку шампанского. Шампанского от Эдди. Или, как я сказала Марку, «шампанского от Фреда». Он протягивает мне полный бокал, кипящий пузырьками. Качество шампанского можно определить по размеру пузырьков, вы это знали? Чем меньше пузырьки, тем лучше они раскрывают аромат и вкус. Пузырьки углекислого газа подхватывают и переносят молекулы вкуса, и чем их больше, тем более освежающим и тонким будет ощущаться во рту вкус шампанского. Мой бокал полон длинных нитей крошечных, стремящихся ввысь пузырьков. Мы чокаемся. — Женитьба на тебе была лучшим решением в моей жизни. — Он улыбается. — Я очень хочу, чтобы ты знала, Эрин: я буду заботиться о тебе, и как только мы вернемся домой, я собираюсь найти другую работу, чтобы обеспечить нам достойную жизнь. Звучит неплохо? — Да, звучит идеально, — отвечаю я. Я делаю глоток, и пузырьки щекочут мне губы и нос. Это просто рай. Я улыбаюсь. Спасибо, Эдди. — Что будем делать с…? — Я киваю в сторону номера. Он улыбается. — Завтра я отнесу ее в центр дайвинга и отдам инструктору вместе с координатами того места. Он с этим разберется. Ну или просто вернет ее обратно к нам в номер, конечно! Так или иначе. — Он смеется. На другом берегу лагуны начинает играть музыка. Вечером каждого воскресенья на берегу за ужином показывают традиционное полинезийское шоу. Как я сказала Марку, больше всего это похоже на «театр и ужин», традицию восьмидесятых. Но он напомнил мне, что мы в отеле «Четыре сезона», так что нас наверняка ждет пятизвездочная трапеза на освещенной факелами полосе пляжа, с тремя сменами блюд, под гром традиционных полинезийских водных барабанов и танцы с огнем. — Ну да, как «театр и ужин», — говорю я. Ведь именно так проходили эти вечера с представлениями, разве нет? Нас усадили за столик у самого края воды. Кроме нас, здесь только десять других пар — за столиками, освещенными свечами и пылающими факелами, расставленными вдоль всего пляжа. Мы машем руками паре, с которой познакомились во время сегодняшнего подъема. Дэниел и Салли. Они улыбаются и машут нам в ответ. Все расслаблены и счастливы. Воздух пропитан запахами таитянской гардении и огня. Мы снова пьем шампанское и говорим о будущем. О том, что сделаем, как только вернемся домой. Я рассказываю Марку об Алексе, о том, как она планирует забеременеть, рассказываю о Холли, обо всем. Об Эдди, конечно, я много не говорю, как и о подарке от него. Марк с восхищением слушает. Кажется, он каким-то образом забыл, что я продолжала жить своей жизнью, пока он был полностью занят своими проблемами. Но теперь ему интересно. Он спрашивает, почему Холли вообще выпускают обратно в общество. Спрашивает, не кажется ли мне, что Алекса сожалеет о том, что сделала. Мы беседуем во время десерта, попивая кофе. А затем начинается шоу. Полинезийские танцоры, мужчины и женщины, одетые в национальные костюмы, кувыркаются и крутят сальто на песке; они держат горящие факелы в загорелых бронзовых руках или сжимают их белыми зубами. Они взлетают в воздух, ныряют в воду. Другие, стоя по колено в волнах, бьют в плавучие барабаны, а открытыми ладонями — по воде. Музыка нарастает, нарастает, а когда достигает крещендо, волны на миг вспыхивают пламенем, кругом белых огней, лижущих поверхность воды. А затем — тишина, аплодисменты и крики. После этого мы направляемся в бар и пьем коктейли. Мы танцуем, мы разговариваем, мы целуемся, мы тискаемся и снова пьем — до тех пор, пока на ногах не остаемся только мы. Пожелав всем спокойной ночи, спотыкаясь, мы бредем обратно по настилу в наше бунгало. Сумка там, и она ждет. Я приношу из ванной маникюрные ножницы, и мы открываем ее. 14 Понедельник, 12 сентября Обломки крушения Просыпаюсь я поздно. Марк все еще крепко спит рядом, в комнате повис сильный запах алкоголя. Вчера мы забыли заказать завтрак и даже не включили кондиционер, сразу рухнув в постель после пляжа. У меня гудит голова, и я очень хочу есть. Похоже, вчера вечером мы заказали обслуживание в номер. Я осторожно скатываюсь с кровати и бреду к оставленной здесь тележке. В ведерке я нахожу растаявшее мороженое и перевернутую бутылку шампанского. Сколько же мы выпили? Господи… Язык во рту кажется распухшим и пересохшим. И я просто умираю от голода. Я принимаю ответственное решение и иду за телефоном. На полпути к нему мою ногу пронзает резкая боль, и я, потеряв равновесие, с размаху приземляюсь на плиточный пол. Черт возьми, ой, ой, ой! Очень ой! Яркая капля крови наливается на своде стопы. Черт. Я вижу ножницы, которые меня укололи и затем выскочили из-под ноги. Капля крови превращается в ручеек, который стекает по стопе и потом на пол. Голова пульсирует болью. Ох, к черту это все. Я встаю, медленно, осторожно, и прыгаю к телефону на одной ноге. Трубку берут после второго гудка.