– Скоро буду! Я еще не закончила! – кричит Шер в ответ. Аннализа ударяет Ноа по руке, когда тот тянется за пятым кусочком, в то время как четвертый все еще висит у него во рту. – Оставь немного для нас, – ругается она. – Позже закончишь! – кричу я Шарлотте. – Иди есть! Она спускается по лестнице уже переодетая. Мы тем временем хватаем пару ломтиков, дабы парни не успели их слопать, и переходим в гостиную, чтобы посмотреть фильм. Я замечаю, что Эйден уже несколько раз бросает на меня взгляд, но, сидя на противоположной стороне комнаты между Шарлоттой и Ноа, я стараюсь избегать зрительного контакта. Все кидают на меня недоуменные взгляды. Пока Эйден смотрит на меня дольше, чем нужно, я упорно гляжу в экран и жую пиццу. Примерно на середине комедии, выбранной парнями, Шарлотта спрашивает, нет ли у меня лишних одеял. Я вскакиваю и иду за пледами, благодарная за то, что мне удалось уйти из комнаты, подальше от глаз Эйдена. Я бегу наверх в комнату, даже не потрудившись закрыть за собой дверь. Повсюду валяется одежда. Шарлотта бросила на кровать кучу обувных коробок из шкафа, половина из которых даже не открыта. Но я не могу сосредоточиться на беспорядке. Все, о чем я думаю, – взгляды Эйдена. Как же я хочу, чтобы он увидел меня настоящую. Я хочу быть с ним, но для этого должна поставить его на первое место. – Амелия. Я подпрыгиваю от неожиданности и оборачиваюсь, услышав глубокий, медовый голос Эйдена, раздающийся из дверного проема. – Привет, – отвечаю я, пытаясь успокоить участившееся сердцебиение, что, конечно же, не получается, потому что Эйден стоит в моей комнате и выглядит как модель Армани. – Нам нужно поговорить. Что бы ни было между нами, нам нужно все выяснить, – заявляет он, отсекая любую ерунду. Эйден прав. Как бы больно мне ни было, я обязана дать ему хоть какое-то объяснение. Я не могу быть с ним, и мне нужно прекратить подавать ему противоречивые сигналы. Если я скажу, что мы никогда не сможем быть вместе, это послужит для меня некоторым поводом держаться подальше. – Да, нам нужно поговорить, – торжественно соглашаюсь я, пока мое сердце разрывается на куски. – Я просто… я не знаю, что я сделал. Я не понимаю, почему ты так отдалилась, – начинает он. – Нет, Эйден, ты не… Громкий грохот снизу спасает меня от окончания неубедительной фразы «дело не в тебе, а во мне». Все переговариваются друг с другом, и мы с Эйденом выходим из комнаты в коридор. – Все в порядке? – кричит Эйден. – Чейз уронил стакан, и он разбился! – кричит в ответ Джулиан. – Где бумажные полотенца, Амелия? – Я сейчас спущусь! – отзываюсь я. – Подожди, – просит Эйден. – Мы еще не закончили. – Ладно, подожди здесь. Я сейчас вернусь, – прошу я, прежде чем убежать вниз по лестнице. Я скажу ему, что он мне не нравится, хотя меня это и уничтожит. Я сделаю это быстро, как если бы срывала восковую полоску. Только вот эта боль, вероятно, будет длиться гораздо дольше. Моя жизнь требует жертв, и так уж вышло, что эта жертва – одна из самых больших. Мы убираем стаканы и сок менее чем за пять минут, а тем временем я мысленно готовлю речь, которую должна произнести перед Эйденом. Я напоминаю себе, что ни при каких обстоятельствах мне нельзя плакать. Когда я возвращаюсь в комнату, то начинаю говорить прежде, чем обращаю внимание на Эйдена: – Прости, Эйден, я не знаю, как мне сказать, но… Я замолкаю, как только поднимаю глаза и вижу лицо Эйдена. В его глазах застыла смесь гнева, растерянности, неверия и предательства. Именно тогда я понимаю, что только что произошло. Сердце мое останавливается; желудок сжимается. Легкие перестают втягивать воздух. Коробка из-под обуви. Моя коробка из-под обуви. Она пряталась среди других в шкафу и была одной из тех, которые Шарлотта вытащила, но не успела просмотреть. А теперь она открыта и стоит на моей кровати. А Эйден тем временем держит в руке три предыдущих удостоверения личности: Тея, Изабелла, Хейли. Все варианты меня с небольшими изменениями, все с одним и тем же возрастом. Я даже не могу оправдаться и сказать, что они поддельные, купленные для похода в клуб. В одной руке он держит газетные статьи из коробки, а в другой – мои документы. – Какого черта, Амелия? Или Хейли? Или Тея? Или как там тебя на самом деле зовут. Именно тогда я нарушаю клятву не плакать. Слезы текут по лицу, вызванные выражением предательства на лице Эйдена. Он открылся мне. Он рассказал все самые личные, самые глубокие секреты, которые он никогда никому не рассказывал. Кроме меня. Он доверял мне. А теперь Эйден узнает, что доверился человеку, который лгал ему все это время и является самым большим лицемером на свете. Я не могу придумать, что сказать и как объясниться – за исключением единственного слова, которое вертится у меня в голове, единственного слова, которое я всегда хотела услышать от него. – Тея, – тихо отвечаю. Эйден глядит на меня с недоверием. – Меня зовут Тея. Он смотрит на одно из удостоверений, предположительно настоящее, поднимает глаза на меня и бросает все вещи обратно в коробку. Я вижу эмоцию, и она отчетливо намекает на разбитое сердце. Все во мне болит, как физически, так и душевно. Я ненавижу себя за то, что Эйден узнал правду от чертовой обувной коробки. – Объяснись, – выдавливает он. Его глаза сужены, недоверчивы, а низкий голос превращает кровь в моих венах в лед. – Эйден, прости меня. – Я вытираю слезы, окрасившие мою щеку. – Я не хотела… Я не знаю, что сказать. Не знаю, что нужно сделать, чтобы стереть выражение предательства с лица Эйдена. Единственный человек, который когда-либо имел для меня значение, теперь меня ненавидит. Я не могу этого допустить. Мне нужно, чтобы Эйден смирился с этим, простил меня. Мне нужно, чтобы он понял. – Это долгая история. Друзья кричат нам, чтобы мы вернулись и досмотрели фильм. Мы оба смотрим в коридор. – Так сократи ее. Вот он, момент истины. То, что я никогда раньше не произносила вслух. Я делаю спокойный вдох, но отказываюсь смотреть ему в глаза. – Я нахожусь в программе защиты свидетелей. Меня зовут Тея Кеннеди. Чтобы сохранить свою жизнь и жизни окружающих меня людей, а также обезопасить себя от человека, который на меня охотится, я должна хранить эту тайну. Я не могу рассказывать, потому что иначе мне придется переехать или рисковать тем, что он меня найдет. Эйден опускается на кровать в знак поражения. Он смотрит на статьи с вновь обретенным пониманием. – Клянусь, Эйден, я была собой. Я не лгала тебе ни о чем, кроме своего имени. – Я придвигаюсь ближе, не в силах себя остановить. Мне нужно, чтобы он поверил мне, а не возненавидел. – Я не хотела сделать тебе больно. Я никому не хотела причинить страдания. Молчать было безопаснее. Он смотрит на меня непонятным взглядом, затем снова возвращается к статьям. Я чувствую необходимость заполнить тишину. – Я знаю, что многого прошу. Знаю, что я ужасный человек, и ты не заслуживаешь лжи. Именно по этой причине последние несколько недель я от тебя отстранялась. Ты удивительный, Эйден. Нет, ты более чем удивительный. Ты заслуживаешь лучшего, чем девушку, которая даже не может назвать свое настоящее имя. Эйден держит в руках газетную статью, ту, где я хватаюсь за ребра после нападения в торговом центре. В тот день погибли три человека. Я вижу, что в его серых глазах застыла печаль. – Ты прошла через все это? За один год? Одна? Я прикусываю губу, не понимая, к чему он ведет, но все же киваю. Громкий стук во входную дверь отвлекает нас от разговора, и мы оба смотрим в коридор. Внезапно Эйден роняет статью, а я оказываюсь в его объятиях. Мне хочется смеяться и плакать одновременно. Я ожидала, что он будет ненавидеть меня, кричать на меня, обзывать, да что угодно, но только не этого. Я обнимаю его, прижимаю к себе, словно он может исчезнуть. В этот момент я смутно осознаю реальность непрекращающегося тяжелого стука. – Все хорошо. Я здесь, – успокаивает Эйден глубоким от эмоций голосом. – Ты самый сильный человек, которого я знаю. Мое сердце замирает. – Нет, это не так. Эйден отступает, чтобы взглянуть на меня. – Это так. Ты прошла через многое – через то, что могло и должно было сломить тебя. Но ты здесь, и ты все еще полна жизни и энергии. – Ты не ненавидишь меня? – спрашиваю я, желая знать ответ. На губах Эйдена появляется легкая улыбка. – Думаю, когда-нибудь мне понадобится полная история, но я не ненавижу тебя. Я бы никогда не смог. – Ты уверен, что не хочешь сбежать, пока есть возможность? Я вздыхаю. Мое сердце замирает. Эйден наклоняет голову, и его губы оказываются в нескольких сантиметрах от моих. – Я уверен, Тея Кеннеди, – шепчет он, наконец, приближаясь. Мое сердце разрывается от счастья. Эйден здесь. Он не ненавидит меня. Я не одна. И он назвал меня по имени. – Эм, Амелия? – Кто-то зовет меня снизу, пока тяжелый стук продолжается.