Глава 13 Уже почти семь часов вечера. Я нервно тереблю свитер, переживая из-за прихода Эйдена. Должна ли я переодеться? Привести себя в порядок? Что он подумает о моем доме? Стоп, почему меня это волнует? За пять минут до семи раздается дверной звонок, и когда я открываю, Эйден стоит на пороге, такой же красивый, как и всегда. – Привет, – здороваюсь я, когда Эйден заходит внутрь. – Ты готова заниматься? – спрашивает он, снимая ботинки. – Зависит от обстоятельств. Готов ли ты учить? И не быть придурком. С улыбкой он следует за мной на кухню и кладет свои вещи на стол. И я даже не успеваю задуматься, собирается ли Эйден воспринимать все это всерьез, как он сразу переходит к объяснениям задачи. Он говорит терпеливо, спокойно, что совсем не похоже на того Эйдена, к которому я привыкла. Я вникаю в его слова, будто это карта к спрятанному сундуку с сокровищами, но каждый раз, когда пытаюсь решить задачу, ответ никак не сходится. – Эйден! Я сделала все в точности так, как ты мне сказал, но ответ неправильный! – Я сую ему в лицо калькулятор. – Я так и знала! Я знала, что ты издеваешься надо мной! Что ты хочешь: помочь или получить удовольствие, наблюдая за моими неудачами? Если так, это все пустая трата времени. Ты даже не воспринимаешь всерьез наши уроки! Эйден спокойно смотрит на экран калькулятора, затем переводит взгляд на меня, не выражая никаких эмоций. – Амелия, – произносит он, – калькулятор работает в неправильном режиме. – Что? Я уверена, что бледнею, глядя на экран калькулятора, который действительно переключен. Я ожидаю какого-нибудь язвительного комментария или замечания, но Эйден, не теряя ни доли самообладания, заново описывает этапы решения. – Да, теперь все сходится! Эйден откидывается на спинку кресла, скрещивает руки. На его лице появляется торжествующая ухмылка. – Все потому, что это просто. – Да, но на контрольной я ошиблась. – Потому что раньше у тебя не было хорошего учителя. Я смеюсь. Ну а что? Эйден и правда очень хороший репетитор. Он терпеливый и понимающий и совсем не похож на того засранца, которого я знаю. Я даже заказала нам пиццу примерно через час, и мы ее съели в теплой атмосфере, как будто дружим с самого детства. За три часа я поняла последние несколько уроков прошедшей пары недель. Когда стрелки часов переваливают за десять тридцать, мы принимаем решение закончить. – Спасибо, Эйден. Прости, что накричала на тебя. – Я встаю, намереваясь убрать коробку с пиццей. Эйден поднимается вместе со мной и берет тарелки. – Ты молодец, у тебя все получается. – Ты на удивление оказался полезен. – Я улыбаюсь. – Никогда бы не подумала, что ты сможешь мне помочь. Эйден прислоняется к стойке. Его мышцы напрягаются, когда он скрещивает руки на груди. – Да? Ты думала, что я тупой? – Нет, не совсем. Ну, если только чуть-чуть. Если честно, я сомневалась, что ты будешь достаточно терпелив. Да и вообще, я немного удивлена, что ты оказался гением. Нет, я не говорю, что ты выглядишь глупым, просто обычно ты создаешь впечатление равнодушного человека, – объясняю я, прежде чем успеваю осознать, что говорю. Вместо того чтобы обидеться, Эйден смотрит на меня с присущей ему серьезностью. – Хорошие оценки – это единственное, что поможет мне выбраться из этой дыры. – О. Никогда прежде я не задумывалась о жизни Эйдена. Он водит дорогую машину, но никогда не говорит о семье. Впрочем, как и я. Эйден выпрямляется, поднимает с пола рюкзак. – Мне пора. Когда твои родители вернутся домой? – Мама приедет завтра днем. Наверное. Эйден слегка приподнимает бровь. Он замечает, что я не упомянула отца, однако ничего об этом не говорит. – Ты одна будешь ночевать? Я заправляю волосы за ухо, чувствуя себя немного уязвимой. – Да, обычно так и бывает. – Это объясняет бейсбольную биту. – О, а я надеялась, что ты об этом забыл. – Я краснею. – Ты справишься? – Да кого это волнует? – шучу я, стараясь не думать о том, переживает ли за меня Эйден или спрашивает просто из вежливости. – Ты сказала, что твоя мама редко бывает дома. А где папа? – интересуется он. Конечно, я знала, что Эйден спросит об этом. Когда я не упомянула об отце, я оставила свободные ниточки, и он будет тянуть за каждую из них, пока не раскроет все мои секреты. Я не знаю, почему решила сказать ему правду. Быть может, причина кроется в том, что мы довольно-таки сильно сблизились за сегодняшний вечер? Или в том, что он открылся мне и признал, что хочет уехать из города? – Он умер. Думаю, это было в числе его теорий, потому что Эйден не выглядит таким уж удивленным. Зато он удивляет меня, когда торжественно отвечает: – Моя мама тоже умерла. Я решила, что он не оценит соболезнований, поэтому не стала их выражать. Я, если честно, удивилась его откровению, ведь Эйден – образец замкнутого, бесстрастного человека, и я не могу поверить, что он только что впустил меня в свою жизнь. – Когда это произошло? – Когда мне было десять. У нее была онкология. А когда умер твой отец? – Чуть больше года назад. В результате аварии. Всему виной алкоголь. – Я отворачиваюсь. Эйден молчит какое-то время. – Поймали паршивца? Опять же, я не знаю, почему мне так хочется ему открыться. Но, как бы то ни было, это не мешает смотреть прямо в его серые глаза. – Виноват мой отец. Он был пьян. Я никогда никому не рассказывала, даже друзьям из других городов. Я всегда старалась не сближаться с ними на тот случай, если нам снова придется переезжать. Может быть, я устала отдаляться от людей, которым, как я знаю, я могла бы доверять. Может быть, я устала лгать. Вероятно, мне нужно с кем-то поговорить, потому что у меня не было времени как следует погоревать после всего случившегося. Что бы это ни было, но оно заставляет меня посмотреть Эйдену в глаза и впервые рассказывать правду о моем отце. Эйден подходит ближе и смотрит на меня с заметной тревогой. – Что случилось? – Нежный тон резко контрастирует с привычной суровостью. – Я тоже была в машине. Я отворачиваюсь; глаза слезятся, когда я вспоминаю ту ужасную ночь. Я была в торговом центре и опоздала на последний автобус. Мама в тот день летела ночным рейсом в Италию, стараясь как можно дольше не возвращаться домой. Она сбежала подальше от разрушающейся семьи и мужа, который обратился к алкоголю вместо того, чтобы признать реальность неудачного брака. Мои родители очень отдалились друг от друга. Они никогда не прикасались друг к другу, никогда не ели вместе. Когда они оба находились в доме, между ними царило напряжение. Возможно, годы пренебрежения со стороны отца навели маму на мысль, что они поженились слишком рано. Родители никогда не говорили об этом, но им и не нужно было: я знала, что их отношения рушились. Люди должны доверять своим детям, ведь те видят гораздо больше, чем рассказывают. Луна освещала пустынную парковку жутким светом, пока я сидела на обочине и ждала отца. С тех пор, как я позвонила ему с просьбой меня забрать, прошел уже час. Пока я сидела в одиночестве у дороги, мне становилось все тревожнее. Я нервничала, проклиная себя и обещая, что если отец появится, то больше никогда не опоздаю на чертов автобус. Наконец, папин внедорожник остановился у обочины. Если бы я сразу пошла пешком, то уже, наверное, была бы дома и без его помощи. Взволнованная и напуганная жутким окружением, я без раздумий запрыгнула в машину, но даже дверь закрыть не успела, когда отец ударил по газам. Меня сразу же поразил запах алкоголя, однако я пристегнулась и повернулась к отцу, заметив, что он слегка покачивался и щурился, как будто плохо видел. Я знала, что он злился. Раньше, еще до ссор с мамой, отец никогда не пил, поэтому я не знала его пьяного характера. Но когда ссоры стали громче и чаще, а он стал пить на регулярной основе, а я поняла, что в нетрезвом виде он становился агрессивным. «Какого черта, ребенок? Почему я должен тебя забирать? Ты что, не можешь ездить на гребаном автобусе, как все нормальные гребаные дети?»