Неужели зря приехал? Собираюсь уйти. Так и не подойдя к ним. Но тут меня окликает один из гостей отца: — О, Арман! Как ты вовремя! Иди к нам! Отец оборачивается и с нескрываемым неудовольствием смотрит на меня. Но в присутствии гостей не решается прогнать. Поэтому мне ничего не остается, как подойти к их столу. — Ты что-то неважно выглядишь, — хлопает меня по спине папин приятель. — Ну, садись. Молодец, что, несмотря на болезнь, приехал отца поздравить. Молодец. Меня сажают на свободный стул. И я смотрю в поданный мне бокал с минералкой и обдумываю повод, чтобы уйти, как вдруг мой взгляд поднимается и в коридорном проеме я вижу знакомую фигуру. Сердце начинает биться чаще. Чувствую, как капельки пота выступают на спине. А во рту — жажда. Залпом выпиваю минералку. Но это не приносит долгожданного облегчения. Поэтому наливаю сам себе еще. И опять залпом. Вытираю рот. И смотрю. На нее. Лисенок идет, опустив голову. Как будто сильно задумавшись о чем-то. Я и забыл, какая она красивая. А этот пугливый взгляд? Я так скучал по нему. Замечаю на шее дорогое колье, а на руке такой же браслет. Наверняка, подарок отца. Он всегда говорил, что женщину должны украшать драгоценности. Только тогда ее ценность повышается. Лисенок не видит меня. Я сижу среди остальных гостей. Она просто подходит к столу и садится рядом с отцом. Он тут же зыркает на меня и, заметив мой взгляд на Лисенка, зло щурится. Все это сопровождается чьей-то пламенной речью. Которую я точно не слышу. И даже не стараюсь вникнуть. Все мои ощущения сейчас сконцентрированы на зрении. Я, не моргая, слежу за Лисенком. И она, наконец, чувствует этот взгляд. 62. Арман Наконец, наши взгляды встречаются. Впервые за столь долгое время я вижу ее глаза. Она не убирает взгляд. И в нем отражается слишком много различных эмоций. Слишком различных. Слишком противоречивых. Испуг. Удивление. Ненависть? И пренебрежение… Да, я легко читаю все это в ее глазах. Наш обмен взглядами не остаётся незамеченным отцом. Он смотрит сначала на Лисенка. Потом на меня. И накрывает своей ладонью ее ладонь, лежащую на столе. Я с силой сжимаю лезвие ножа в руке. Мне хочется причинить боль себе. Физическую боль. Чтобы она заглушила боль вот там. Где-то в груди. Боль, которая не отпускает меня уже давно. И которую я узнал только сейчас. Впервые в жизни. Я не смотрю на отца. Но чувствую его злость. Да, я испортил ему праздник. Но я не готов отдать Лисенка. Даже ему. Даже под угрозой. Только мы трое сейчас чувствуем это внезапно возникшее напряжение. Гости шумно обсуждают что-то, веселятся. Лисенок первая не выдерживает и убирает взгляд. Опускает голову. Отец наклоняется к ней и что-то шепчет. Она мотает головой. Он проводит рукой ей по волосам. И я добиваюсь своего — лезвие ножа впивается в кожу, разрезая ее. На белоснежную скатерть падают капельки крови. — Арман! — восклицает моя соседка по столу и хватается за лицо. Тут же подбегает какой-то человек с аптечкой. Почему-то извиняется перед отцом и обрабатывает мне руку. А я смотрю на Лисенка. Она не сводит глаз с моей руки. Зажмуривается. Шепчет что-то отцу. Он кивает. Она встаёт и уходит. Куда? Точно не на выход. Вещи ее здесь. Мне надо выйти за ней. Поговорить наедине. Как? И я решаю обмануть. Закидываю голову и закрываю глаза. Соседка по столу опять ойкает. Ко мне подходят друзья отца. — Есть у вас комната отдыха какая? — встревожено спрашивает отец у мужчины с аптечкой. — Ему нужен отдых. Он после больницы. — Да, пойдёмте, — отвечает тот. Мне помогают встать и ведут в какую-то комнатку. Сажают на диван. Когда все выходят и мы остаёмся с отцом одни, он хватает меня за воротник рубашки и цедит, глядя в глаза: — Придёшь в себя и убирайся. Не порть мне праздник. Потом с тобой поговорим. Уходит, хлопнув дверью. Мне надо и с ним поговорить. Просто необходимо. Но он прав — не сейчас. И не здесь. Сначала я хочу увидеть Лисенка. Потрогать ее. Убедиться, что это она. Она сотворила все это. Выхожу из комнаты и иду по полутемному коридору, полагаясь лишь на свою интуицию. Она ведь не ушла из ресторана. Значит, должна быть где-то здесь. Как бы она не храбрилась, я видел, как тяжело ей было выдерживать мой взгляд. Иду и заглядываю в приоткрытые комнаты. Ее нигде нет. Неужели, все зря? Отчаяние подбирается в сознание. И тут из какой-то двери выходит знакомая фигура. Медленно тихо ступает по ковровой дорожке. Я срываюсь с места и бегу к ней. Хватаю ее за руку, разворачиваю и прижимаю к стене. Сразу же закрываю рот рукой. Смотрю прямо в глаза. В них опять испуг и мольба. — Я хочу лишь поговорить, — произношу тихо. — Я уберу руку. Не кричи, пожалуйста. Медленно убираю руку с ее лица. Она молчит. Не в силах сдержаться, я наклоняюсь к ней и носом провожу по щеке. Втягиваю ее аромат. Подпитываюсь им. Легкие заполняются ее запахом и от этого начинает кружиться голова. Лисенок отворачивает голову. — Лисенок, — шепчу я, не в силах оторваться от нее. Губы сами находят ее рот. И я впиваюсь в него. Как раньше. Как будто не было всех этих дней без нее. От близости ее тела у меня вырывается стон, который гаснет в поцелуе. Не сразу, но она впускает меня. Закрывает глаза. И под своими руками на ее предплечьях я чувствую, как расслабляется ее тело. И я тоже закрываю глаза. Потому что не могу справиться с волной наслаждения, накрывающей меня. Но надо оторваться от нее. Надо поговорить. Но как сложно это сделать. Когда губами ощущаешь нежность и теплоту. И слышишь, как часто бьется сердце. И не только свое. — Уйдем отсюда, — шепчу я, заставив себя оторваться от нее. — Нет, Арман, — мотает головой, открыв глаза. — Уходи. Так будет лучше. — Мне плохо, — признаюсь честно.