— Лисова, — произносит он и замолкает. Наклоняется еще ниже. — Как Антон зовет тебя, когда трахает? Вздрагиваю от его грубости и пытаюсь оттолкнуть от себя. Но все мои попытки обречены. Он сильнее и он в ярости. Я вижу это по его глазам. — Отвечай! — требует он. Но я опять молчу. — Он называет тебя лисенком? — спрашивает Арман и усмехается. Хмурюсь и опускаю глаза. Почему он спрашивает именно об этом? Пульс зашкаливает, но Арман не дает мне додумать мысль. Хватает за подбородок, поворачивает к себе и целует. Он опять целует меня! Как-то зло. Как будто хочет причинить мне боль. Я бью его по плечам, но он не обращает на это никакого внимания. Пытается второй рукой, в которой все еще держит бутылку, убрать мои руки и в этой борьбе содержимое бутылки проливается на меня. Мне становится по-настоящему страшно. Арман пьян и он явно сейчас не устраивает очередную глупую проверку. Хочется реветь от обиды и бессилия. Он отпускает подбородок и его рука лезет под майку. Из последних сил пытаюсь оттолкнуть его от себя. И в этот момент раздается спасительный стук в дверь. Арман замирает. Отрывается от меня и косится на дверь. Воспользовавшись моментом, я размахиваюсь и ударяю Армана по щеке и сразу же кричу: «Войдите!». Удар получается хлесткий и у меня даже болит рука. Арман хватается за щеку и с нескрываемой ненавистью смотрит на меня. Но в номер уже входит официант с моим чаем. Он удивленно смотрит на нас и не решается спросить. — Уходи, Арман! — требую я. — Иначе я попрошу вызвать полицию! Я сделаю это! Не сомневайся! 16. Арман Хлесткий удар почти отрезвляет меня. Но это не приносит облегчения. Наоборот, злость накрывает меня и только усиливает возбуждение. Я хочу ее. Хочу так, что готов нарушить все возможные запреты и обещания. И я сделал бы это, если бы не официант. Он спасает ее от наказания. Наказания за пощечину. За то, что она встала между мной и другом. За мое желание. Стиснув зубы, со всей силы разбиваю бутылку об пол и выхожу из номера. Но это не конец, Лисова. Далеко не конец. Я увидел ее впервые год назад, когда она пришла в компанию на практику. Молоденькая, худая девочка с голубыми глазами и рыжеватыми волосами. Заметно отличалась от остальных. Взгляд в пол и неуверенная походка. Она ответственно выполняла все поручения. И в те редкие моменты, когда наши взгляды встречались, в ее глазах был лишь испуг. Я заметил, что она сторонилась коллег-женщин, не бегала на перекуры и не флиртовала с коллегами-мужчинами. Я прожил в Москве чуть больше десяти лет. И такое поведение сильно удивило меня. Обычно те, кто приходил на практику в мой отдел, в открытую флиртовали. Порой не стесняясь в предложениях. Но Лисова была другой. Я сам много раз намекал ей, что не прочь продолжить наше общение вне офиса. Но она упорно не замечала намеков. Или делала вид, что не замечала. И этим злила меня еще больше. В тот год период ее практики пришелся на декабрь и она вместе с остальными практикантами поехала на корпоратив со всей компанией. Весь вечер я наблюдал за ней. С удовольствием отмечая, что она не отказывала коллегам во взаимных тостах. И ей понадобилось совсем немного, чтобы перестать контролировать себя. Она уже заливисто смеялась, закидывая голову назад. Блуждала затуманенным взглядом по залу. А когда она встала и направилась к себе в комнату, иногда опираясь рукой о стену в коридоре, я пошел следом. Я ждал этого момента. По полутемному коридору я шел за ней тихо, чтобы не напугать раньше времени, и, только мы завернули за угол и скрылись от посторонних глаз, схватил ее и прижал к стене. И сразу же, не давая опомниться, впился в ее губы. Я не видел ее глаз, но всем телом ощущал испуг. Он сковал ее и она послушно следовала моим движениям. И вот тогда я понял, что все эти дни ждал этого поцелуя. Возможности прикоснуться к ней. Наверное, я трахнул бы ее тогда. Я хотел этого, а значит получил бы. Все ближе и ближе я оттеснял ее к двери в ее комнату. Мои руки уже сминали упругую грудь, а член больно упирался в шов джинс. Но тут раздался телефонный звонок. Оторвавшись от Лисовой, но не отпуская ее, прижимая коленной к стене, я взглянул на экран. Звонил отец. Я не мог не ответить. Снял трубку и отошел по коридору. А когда вернулся, Лисовой уже не было. И тогда я опять почувствовал злость. Мои планы были разрушены. Я проклинал ее. Но не переставал хотеть. Встретившись с ней на следующее утро, я понял, что она ничего не помнит. За завтраком в ресторане гостиницы она пила только минералку и постоянно хваталась за голову. И тогда я впервые подумал, что ни к чему хорошему эта одержимость не приведет. Поэтому она не должна остаться в компании. Я сделал все возможное, чтобы ее не взяли на работу. Но Антон был другого мнения. На собеседовании я впервые увидел, как он на нее смотрит! И все понял. После собеседования я прямо спросил Антона, хочет ли он ее трахнуть. Он рассмеялся в ответ и, ухмыляясь, сказал, что сделает это, и предложил спор. Я сразу же согласился. Потому что верил, что Лисова не такая. Она не уступит Антону. Останется верна себе. А она оказалась такой же, как все… Мы часто спорили с Антоном. Кто первый трахнет ту или иную практикантку. Почему именно их? Потому что с ними было легко расставаться. Просто говорить отделу по работе с персоналом, что Маша, или Оля, или Лена не справляются. И их практика быстро заканчивалась. Это была наша с ним игра. Легкое развлечение среди серых будней. И вот таким развлечением стала Лисова. И она не устояла перед Антоном. Правда, надо заметить, что протянула она дольше остальных. Когда Антон пришел однажды утром ко мне в кабинет и сообщил, что я проиграл спор, я был готов смахнуть все со стола и одним ударом уложить его на него. В тот вечер я напился, поехал в клуб и там в туалете трахнул какую-то девку. Она сопротивлялась. Но мне было все равно. Я просто заткнул ей рот и нагнул возле стены. Я представлял, что так я мщу Лисовой. Моя немая, известная только мне месть. Я обнаружил, что девчонка плачет, только когда кончил и отпустил ее. Глядя на ее слезы и слушая ее всхлипы, я не почувствовал ничего. Ничего кроме злости. Легче мне не стало. Я сунул девчонке в руку пару купюр и просто сбежал из клуба. Я был зол. Вымещал злость на подчиненных. На девках, которых снимал в клубе. Но моя злость вскоре сменилась слабой надеждой. Теперь Лисову можно было увольнять. Спор произошел. Каждый получил свое. Антон выиграл. И я мог бы ее забыть. Хотя бы попробовать. Но у Антона опять было другое мнение на этот счет. 17. Арман Так уж случилось, что нашим родителям, моим и Антона, пришла в голову идея, как решить вопрос о том, кто из нас станет генеральным директором компании. Этот вопрос давно висел в воздухе. У компании не может быть два директора. Кто-то должен быть главным. И этим главным хотели быть мы оба. Наши отцы договорились о следующем. Чтобы занять кресло генерального, надо было, во-первых, показать успехи в своем отделе. Для меня это была успешная организация международной конференции. А для Антона — победа в ближайшем тендере.