Обернувшись, я увидела промокшую женщину с растрёпанными кудрями, так похожую на Мирабель, что я едва не бросилась к ней с объятьями. Но это была не Мирабель, и секундное облегчение сменило такое всепоглощающее горе, что у меня перехватило дыхание. Я не могла поверить, что у меня больше нет кузины. Этого не может быть. Затем в моём потрясённом мозгу что-то щёлкнуло. Я не видела тётю Флисси весь октябрь. Более того, я никогда не видела, чтобы она применяла магию. Не веря своим глазам, я уставилась на неё. В полумраке пещеры они с Мирабель могли сойти за близнецов. Они даже стояли одинаково: уверенно и в то же время расслабленно: голова поднята, плечи расправлены, ноги на ширине плеч. Те же пышные кудри, тот же острый подбородок и тёмные глаза. С тёти Флисси лило, одна её ладонь стреляла звёздами, другая сжимала мокрую перчатку. – Где Мирабель? – судорожно ловя ртом воздух, в ярости спросила она и тряхнула сложенной гармошкой картой, с которой во все стороны полетели капли. – Где она?! Я больше её не вижу! Она исчезла с карты! Не дожидаясь ответа, она оглядела пещеру и снова ткнулась носом в карту. Выпятив нижнюю челюсть, совсем как Мирабель, она стянула вторую перчатку, освободив длинные, насыщенные магией пальцы, взмахнула ими над собой и исчезла. И почти сразу вернулась, промокшая до нитки. От её ладоней поднимался пар. – Там её нет. Ни в воде, ни на скалах. И здесь её тоже нет. ЕЁ! – закричала тетя, неистово размахивая картой. – НИГДЕ! НЕТ! Если бы Мирабель всё ещё была здесь, я бы засыпала тётю Флисси вопросами: как она здесь оказалась, давно ли она следила за дочерью по карте и где она всё это время была. Но тётя Флисси на меня даже не смотрела, всё её внимание было обращено к сёстрам. – После прошлого года мне приходится за ней присматривать, – звенящим от страха голосом сказала она, не опуская карту. – Где она? Куда она теперь делась? Помощь тёти Конни сейчас была бы как нельзя кстати, но, взглянув на неё, лежащую на полу, я убедилась, что на это не стоило рассчитывать: сейчас она и себе не могла помочь. – Где моя дочь?! – судя по тону тёти Флисси, она была на грани истерики. Моя мама, всегда улыбающаяся, больше не улыбалась. Её лицо застыло, его мышцы, всегда такие подвижные и готовые немедленно сложиться в сотню разных улыбок, будто окостенели. Я ожидала прочесть в её глазах осуждение, но увидела лишь грусть. – Фелисити, – начала мама, потирая голову, и тяжело шагнула вперёд. – Сестра, Морганы… Но мне не нужны были её оправдания: – Тётя Флисси, это была я, это из-за меня Мирабель… – Что случилось с Мирабель? – Её больше нет, – сказала я, проглотив «Она умерла». – Из-за меня, это я виновата, – добавила я в пол, втянув голову в плечи, и меня всю сотряс громкий всхлип, и мне стало нечем дышать. Как я желала в тот момент упасть самой, чтобы это я, рухнув на скалы или в воду, обратилась звёздной пылью. Это Мирабель боялась холода, а не я. Из всех людей в мире я меньше всего желала зла Мирабель. Она была для меня примером. Наблюдая за ней, я не только училась тому, что значит быть ведьмой, но и познавала себя как личность. Повисло молчание. Я смотрела в пол, почти не различая его за пеленой слёз, и думала о том, какими нас видит тётя Флисси: блестящие белые перчатки на руках ослабевших сестёр, лежащие без сознания Морганы на полу пещеры. – Я… Меня слишком долго не было рядом. Я думала, что это я представляю наибольшую опасность для своей дочери. – Тётя Флисси быстро задышала. Сейчас она выглядела точь-в-точь как Мирабель на пороге нашего дома. Её волосы, как непричёсанное облако, дрожали от волнения. – Но Морганы… Они держали её здесь? Всех вас? – Она с отвращением оглядела пещеру. И вдруг перешла на деловитый тон: – Вы видели, как она обратилась звёздной пылью? Мирабель? – Мы ничего не видели, дорогая, – ответила мама. – Мы всё испортили, – тихо сказала тётя Пруди, но её голос всё равно породил гулкое эхо. – История повторяется. Мы всё испортили. – Это не твоя вина, тётя Пруди, а моя. Всё из-за… меча. – Мой взгляд метнулся к мечу, невинно поблёскивающему на тёмном полу. Чьи-то руки крепко обхватили меня, не давая распасться на кусочки от нахлынувших рыданий. Но это были не мамины руки, а руки тёти Флисси. Мы с тётей Флисси ещё никогда не обнимались, но её объятья оказались такими же тёплыми и ласковыми, как мамины. Я заливалась слезами, громко всхлипывая и шмыгая носом, тогда как плакать должна была она. Если кто-то и должен был кричать, то это она. Дочери намного важнее кузин. – Что бы ни произошло, ты не виновата, – сказала тётя Флисси, сжав своей магической рукой моё плечо. – Знай, ты ни в чём не виновата, ты меня поняла? Я каждый октябрь уходила, чтобы обезопасить её от себя, но у нас, Мерлинов, хронически плохо с контролем над магией. Всегда что-нибудь идёт не так. Наши Первые октябри уже много лет прокляты. Я бы всё отдала, чтобы её слова были правдой и я была бы тут ни при чём. Это хотя бы освободило меня от кипящих в груди эмоций. – Но… – начала я. – Нет, – отрезала тётя Флисси. – Я в это не верю и никогда с этим не соглашусь. Она отстранилась, чтобы посмотреть мне в глаза. Я звала её «тётей», но лишь потому, что так было принято. Я никогда не сидела у неё на коленях, когда была маленькой, она никогда со мной не играла и всегда держалась на расстоянии. Но сейчас она была здесь, рядом, и нас объединила общая потеря. – Я опустила руки, когда это случилось с моей сестрой. Я не стану опускать руки сейчас, когда на кону жизнь моей дочери. Мы выберемся отсюда и найдём её, – заявила она. – В прошлый раз я потеряла надежду. В этот раз этого не будет. Мама приблизилась, но касаться тёти Флисси своими закованными в магические перчатки руками не стала. – Не оставляй надежду, – сказала она. – Но ты здесь в опасности, сестра, ты должна уйти. – Мы все должны отсюда уйти, – возразила тётя Флисси, и на секунду меня затопило облегчение: наконец я могла просто следовать командам взрослой ведьмы, силы которой не блокированы. Быть лидером – это так утомительно. Внезапно мне пришло в голову, что впереди меня ждёт изгнание. Мне придётся покинуть ковен. Я не смогу жить с мамой и тётями. Я посмотрела на маму, и меня снова затрясло от слёз, но на этот раз я плакала по себе. Достойная ведьма ушла бы сама, но я сомневалась, что у меня хватит выдержки и благородства. Сердце уже разрывалось от подступающего одиночества. Рука метнулась к карману, но тут я вспомнила, что Бобби осталась в нашем доме, одна на обрыве. Когда в прошлом октябре Мирабель исчезла, а на меня ещё не снизошла магия, жизнь стала грустной, но оставалась сносной. Теперь же мне некого винить в нашем горе, кроме себя самой. Я задыхалась под грузом случившегося. – Нет ничего хуже, чем бояться себя, – сказала мне тётя Флисси и посмотрела на свои руки. – Мирабель бы этого не хотела. Ни для кого из нас. – Клемми? – позвал тихий голос. Керра подняла меч и развернула его рукоятью ко мне. Я попятилась: – Нет. Нет. – Можно мне? – спросила тётя Флисси. Керра взглянула на неё, затем снова на меня. Она совсем не знала тётю Флисси, и, если на то пошло, я тоже не знала её как ведьму. Одна из ведьм в белой мантии зашевелилась, застонала и открыла глаза. Заметив тётю Флисси, она изумлённо разинула рот, затем быстро моргнула – и исчезла вместе с другими старшими Морганами. Мама нахмурилась: – Вот и всё. Морганы скоро вернутся, и нам конец. – Нет, если мы доберёмся до них первыми, – возразила тётя Флисси. – Это из-за него… из-за этого оружия? – спросила она Керру, рассматривая меч. Мои руки обрекли Мирабель на смерть. От меня никому не было пользы, только вред. Я больше не желала касаться этого меча. Тётя Флисси сделала глубокий вдох и взяла меч из рук Керры. – Худшее уже случилось. Сёстры, нужно вернуть вам ваши силы. В конце концов, это Морганы нарушили перемирие. Замахнувшись, она резко опустила меч – так что его остриё замерло прямо перед маминой ладонью. Мама отдёрнула руку, и я почти ожидала увидеть кровь, но вместо этого два её пальца освободились от белой перчатки. Она торопливо стянула с себя её остатки и, поймав мою руку, крепко её сжала. Моей ладони тут же стало тепло от хлынувшей в неё магии. – Свобода! Расплата! – закричала тётя Пруди, разминая длинные худые пальцы, после чего вскинула руки вверх, и во все стороны полетели искры. – А теперь – месть! – с мрачным удовлетворением добавила она. Мои родные освободились от магических оков, но тётя Конни так и не пошевелилась. А мне так хотелось, чтобы она поднялась, отряхнулась, достала из кармана скалку и угрожающе стукнула ею по ладони. – Отведёшь нас к тыкве? – спросила я Керру. – Да, – сразу же ответила она. – Маленькая колдунья Морган за нас? – с подозрением сощурилась тётя Пруди. Керра кивнула, тётя Пруди тоже согласно качнула головой, закрывая эту тему, и, повернувшись к тёте Конни, осторожно подняла её с помощью магии. Мама встала рядом, чтобы тётя Конни смогла на неё опереться. Керра секунду за всем этим наблюдала, затем поднырнула под вторую руку тёти Конни, не дав её коленям подломиться. Тётя Пруди издала хрип, что в её случае могло сойти за «спасибо». – Ты нам нужна, Кон, – шепнула мама сестре, голова которой, напоминающая кочан цветной капусты, бессильно покачивалась между ней и Керрой. В отличие от неё, тётя Пруди твёрдо стояла на ногах и выглядела грозной, хотя и изрядно исхудавшей. – Веди, Морган, – попросила тётя Флисси Керру. Она легко рассекла клинком металлические прутья решётки, будто они были из масла, и решительно вышла из пещеры. После всего случившегося нашему ковену просто необходимо было держаться вместе, и я побежала за ней, потому что тётя Флисси ещё не потеряла надежду. Мои глаза не сразу привыкли к мраку подземных проходов, и у меня ушла пара секунд, чтобы сообразить, что источником света, маячащего впереди как путеводная звезда, был меч в руке тёти Флисси. В темноте мои воспоминания о Мирабель обрели особую чёткость и вещественность. Я ясно могла нарисовать в воображении её густые тёмные брови, как они удивлённо приподнимаются, когда она улыбается. Её густые фиолетовые кудри и как она смахивает их вперёд, чтобы спрятать глаза. Её острый подбородок.