— Пендред? Блументаль радостно затряс головой, услышав подтверждение собственных мыслей. — Или же это был неопытный потрошитель, — добавил Айзенменгер, что несказанно огорчило высокого зубастого патологоанатома. — Я думаю, что, учитывая обстоятельства, при которых он вынужден был работать, это вполне мог быть Пендред, — несколько раздраженно заметил тот. — Возможно-возможно, — нахмурившись, пробормотал Айзенменгер, отрываясь от отчета. — Вот и хорошо, — кивнул Блументаль, словно получив подтверждение своей точки зрения. Однако Айзенменгера не так-то легко было сбить с толку. — А каким узлом были завязаны нитки? Этот ход конем явно поставил Блументаля в тупик. И ему потребовалось довольно много времени, чтобы найти фотографию, на которой крупным планом был изображен узловой шов. Айзенменгер никак на это не отреагировал. — Мозг был изъят стандартным способом с помощью надреза скальпа и клиновидного иссечения черепа, — помолчав, добавил Блументаль. — Мозг был немного поврежден, но опять-таки я думаю, что это связано с недостатком времени, отсутствием практики и темнотой. — Он умолк и стал дожидаться, когда Айзенменгер дочитает отчет. — У нее была опухоль мозга, — с удивлением воскликнул тот. — Да. Это стало неожиданностью. Гистология обнаружила полиморфную глиобластому. На лице Айзенменгера появилось уже знакомое Блументалю выражение. — Это чистая случайность, и я не вижу в этом ничего особенного. В каком-то смысле Пендред оказал ей услугу — она и так умерла бы через несколько месяцев. Айзенменгер снова вернулся к отчету, предоставив Блументалю гадать, о чем он думает, — Айзенменгер обладал способностью видеть то, чего не видели другие. — А что насчет второй жертвы? — наконец оторвавшись от отчета, спросил он. Конечно же, Блументаль ожидал большего, но ему ничего не оставалось, как повернуться к лежавшему за их спинами телу. — Последняя жертва — Патрик Уилмс. Обнаружен во вторник вечером в заброшенной часовне посреди кладбища. Он был убит и препарирован точно так же, как Дженни Мюир. Тело завалено мусором. Пока, увы, у меня нет фотографий. Они подошли к телу, и Айзенменгер уставился на него с таким видом, словно перед ним было произведение искусства. — Мозг находился в каменной урне на алтаре; к несчастью, она была сброшена на пол парочкой, обнаружившей тело, и мозг серьезно пострадал. Айзенменгер склонился над горлом жертвы, придерживая рукой лампу, висевшую над секционным столом, чтобы тщательнее рассмотреть разрез. Поперечный и продольный разрезы были такими же, как и у предыдущей жертвы. — А узлы? — осведомился он. Блументаль вздохнул и раздраженно выпалил: — Да какая разница? Айзенменгер пожал плечами. — Честно говоря, я не помню. — Ты сообщишь мне, когда об этом станет известно? — Если хочешь. Айзенменгер благодарно улыбнулся, а Блументаль, убедившись в том, что он больше не собирается задавать глупых вопросов, продолжил: — Основная масса внутренних органов находилась на значительном расстоянии от тела, то есть даже за пределами часовни. В яме, вырытой на могиле Мелькиора Пендреда. — Серьезно? — Изумление Айзенменгера, доставило Блументалю некоторое удовольствие. — И это еще не все. Брюшная полость не была пустой. — А что в ней находилось? Блументаль попытался сдержать улыбку. — Аккуратно завернутый пакет с треской и жареной картошкой. Айзенменгер уставился на Блументаля с таким видом, словно тот нарушил какое-то социальное табу. — Очень интересно, — после долгой паузы наконец пробормотал он. — Пендред всегда был шутником. Мозг миссис Мюир он запихал в холодильник. При этих словах Айзенменгер на мгновение оторвался от разреза, украшенного черными сгустками крови. — Что касается изъятия органов, — продолжил Блументаль, — то в обоих случаях оно сделано одинаково. Не лучшим образом, но ему снова пришлось работать в полутьме, если не считать света, просачивавшегося сквозь забитые досками окна, и, возможно, фонарика. — А как он разрезал ребра и череп? — словно не обращая на него никакого внимания, поинтересовался Айзенменгер. — Ну, вероятно, с помощью проволочной пилы. Концы ребер имеют зазубрины, а не плавные изгибы, как это было бы в случае использования электрической пилы. — К тому же электрическая пила издает нежелательный шум. — Пожалуй. Айзенменгер, поджав губы, отошел от стола. — Значит, нет никаких признаков того, что были использованы какие-то специальные инструменты. То есть все могло быть осуществлено с помощью обычных орудий, к которым каждый имеет доступ. Блументаль кивнул: — Хотя для Пендреда не составило бы проблемы получить хирургические инструменты. Работая санитаром, он с легкостью мог попасть в морг, не говоря уже о том, что он мог сохранить инструменты, использованные им четыре года назад. Айзенменгер снова склонился над телом и начал внимательно рассматривать разрез на горле и ряды красных точек. — В данном случае разрез более прямой, чем на теле миссис Мюир, — заметил Блументаль. — Думаю, к нему вернулись первоначальные навыки. — Или у него было больше возможностей. Полагаю, что в садике перед домом делать это было сложнее, чем в часовне. — Наверно, — кивнул Блументаль. У него был странно напряженный голос, и это заставило Айзенменгера поднять на него взгляд. — Значит, ты действительно считаешь, что это сделал Пендред? — Вовсе нет, — излишне поспешно махнув рукой, возразил Блументаль и тут же продолжил: — Я думаю, очевидно, что Мюир и Уилмс были убиты одним и тем же человеком. Вопрос лишь в том, можем ли мы связать эти убийства с пятью предыдущими. На основании твоих отчетов я практически уверен, что между ними существует связь, но ты единственный человек, который может осуществить сравнение всех убийств и подтвердить, что они были совершены одной и той же рукой. — Ммм… При этом отнюдь не обнадеживавшем ответе Блументаль нахмурился. — Да брось, Джон. Какие проблемы? Этот прямолинейный вопрос заставил Айзенменгера улыбнуться. — Лично у меня нет никаких проблем, Исаак, — осторожно ответил он. — Проблемы могут возникнуть у тебя, если наши мнения разойдутся. — А для этого есть основания? — Не знаю, — пожал плечами Айзенменгер. — В конце концов, ты лучше информирован, я уже четыре года не занимался этой проблемой. Блументаль кивнул: — Почему бы тебе не взять и не сравнить мои отчеты? Я уверен, ты обратишь внимание на разительное сходство этих дел. Айзенменгер ничего не ответил и снова обратил взгляд на тело Патрика Уилмса. Блументаль ошибочно воспринял это как признак сомнения. — Я договорюсь со старшим инспектором Гомером и не сомневаюсь, что мы сможем оплатить тебе эту работу. Дополнительные деньги могли бы сейчас пригодиться Айзенменгеру, однако он выдержал паузу, вызванную более глубокими и существенными причинами. Он бросил занятия судмедэкспертизой, потому что эта профессия начала серьезно влиять на его личность — она вынуждала его становиться свидетелем всех ужасов, на которые только способно человечество. Смерть маленькой Тамсин, сожженной заживо ее матерью и умиравшей у него на руках с обугленными, потрескавшимися губами, стала последней каплей, заставившей его принять такое решение, а последовавшее за этим самосожжение его тогдашней подруги Мари привело его к серьезному нервному срыву. Он понял, что не просто хочет забыть об убийствах, но физически не в состоянии ими заниматься. И тем не менее они продолжали внедряться в его жизнь, словно демонстрируя, что лучше всего другого он разбирается именно в убийствах. У него были способности к секционной работе, к тому, чтобы разгребать последствия убийств, причем не только физически, но и интеллектуально. Не то чтобы ему нравился этот талант, имевший крайне ограниченную область применения, но Айзенменгер был вынужден признать, что это единственное, в чем он преуспел. Он обладал даром и понимал, что должен испытывать благодарность за это, но, подобно Кассандре, он чувствовал, что больше не может с ним жить. И вот этот дар снова настойчиво вторгался в его жизнь.