В очередной из таких звонков мы вдруг услышали на фоне лай собаки. Ваня тут же встрепенулся: – Это С‐с-сэм? Он заикался (временно, по словам врачей) и от этого еще больше стал похож на моего выдуманного Джонси. Странно, наверное, но я чувствовал из-за этого вину. – Ты забрал собаку у бабушки? – удивился я. Поразительным было не столько то, что Лев забрал собаку, сколько тот факт, что для этого надо было поехать к бабушке, поговорить с ней и убедить вернуть Сэм. Лев, кажется, никогда добровольно не разговаривал с нашей бабушкой. – Да, мы заключили с ней сделку, – ответил Лев, наклонившись под стол (я представил, как он чешет Сэм за ухом). Тут даже Слава прервал молчание: – Какую еще сделку? – Она отдает мне собаку, а я после работы заезжаю к ней, и она меня кормит. – И где здесь мамина выгода? – не понял Слава. – Она считает, что я слишком худой, хочет меня покормить. – Или отравить, – хмыкнул Слава. Лев не оценил шутку. Очень серьезно он произнес: – Ей одиноко. – Да ладно? – Она пожаловалась, что ты ей не звонишь. Меня кольнула совесть: я сам звонил бабушке всего раза два за это время. Но мне казалось, что если я буду звонить ей часто, то как будто бы предам этим Славу. Он не хотел с ней общаться, и я старался под него подстроиться. Перед нашим отъездом в Канаду они отвратительно расстались. Все началось с дня рождения какой-то восьмиюродной тети со стороны бабушки. Ну не совсем так – это была ее сестра, но, если учитывать, что я никогда раньше ее не видел, ощущалось наше родство весьма эфемерно. Слава не хотел туда идти, но бабушка ныла: мол, ты же скоро уедешь, а как же попрощаться с родными? «Ну, чтобы попрощаться с родными, надо сначала с ними познакомиться», – справедливо замечал Слава. «Вот и познакомишься, и попрощаешься!» Он согласился, что показалось мне совершенно лишним, но теперь я начинаю догадываться, почему он сделал такой выбор. Нам с Ваней тоже пришлось идти – бабушке не терпелось продемонстрировать «детишек» перед остальными родственниками. «Кто там будет?» – расспрашивал Ваня по дороге. «Моя мама», – отвечал Слава. «И всё?» «Ее сестра и куча каких-то других людей с неопределенным кровным отношением ко мне». «Ты их не любишь?» – догадался Ваня. «Не то чтобы. Я просто никого из них не знаю». «Разве с родственниками не принято общаться?» «В моем случае это было бы не общение, а игра в “Обмани меня”». Я помню эту квартиру как сейчас: много людей, человек двадцать, куча еды на пестрой скатерти, все сидят вокруг шатающегося стола, который поставили посреди тесного зала, в центре стола – водка. Я еще подумал, что конец этого застолья можно предсказать заранее (и ошибался, конец оказался непредсказуемым). Все казалось безвкусным, душным, неуютным – мы выглядели там как заблудившиеся, а остальные и не замечали нелепости происходящего. Какая-то пожилая женщина накинулась на меня с объятиями, потом – на Славу, потом – на Ваню, приговаривая: «Вот ты какой хорошенький, Ванечка». Видимо, это и была та самая сестра. Мы сели за стол – на самый край. Со Славой иногда кто-то здоровался, а мы с Ваней сидели молча. Он спросил меня шепотом: «Ты кого-нибудь тут знаешь?» «К счастью, нет. Только бабушку». В течение получаса расселись все остальные, и началось самое ужасное. Мы были единственными «новенькими» за столом. Все остальные родственники друг друга видели постоянно, а нас – впервые, и все внимание было приковано к нам. Сначала допрашивали меня. «Как ты учишься?» «Нормально». «Куда потом хочешь поступать?» «Не знаю». «Почему ты так мало ешь?» «Не голоден». Я специально ничего не рассказывал, чтобы допрашивать меня стало скучно. Но самое интересное случилось на допросе Славы. Сначала, конечно, все как обычно: как работа, как зарплата, как дети… Потом спросили: «Ну а девушка у тебя есть?» «Нет», – ответил Слава. Родственники разочарованно протянули: «У‐у-у… А мы уж думали, ты наконец-то с невестой приедешь». «Не думаю, что моему жениху это понравилось бы», – заметил Слава. Я замер от неожиданности. Попытался поймать Славин взгляд, чтобы понять, что происходит. Это же был секрет, почему все пошло не по плану? Слава не смотрел на меня, но был невозмутимо спокоен. За столом все засмеялись, видимо приняв эту фразу за шутку. Я тоже засмеялся и пихнул Ваню в бок – мол, посмейся. Даже брат похихикал для вида, но Слава не хихикал, а это было хуже всего – самое палевное, когда что-то странное говоришь, но не смеешься над этим. Другие тоже начали догадываться, что что-то не так. Какой-то грузный мужик первым спросил: «Стой, ты че, серьезно?» «Да», – спокойно сказал Слава. С разных сторон стола посыпались вопросы: «А когда это началось?» «А кто он?» «А дети в курсе?» Тогда только я догадался посмотреть на бабушку: она сидела на другом конце стола бледная-бледная. И ни о чем не спрашивала. Слава рассказал, что его жених – врач, что они вместе почти четырнадцать лет и через пару месяцев сыграют свадьбу в Канаде. Вопрос про детей он проигнорировал. Все слушали с интересом, но потом тот самый грузный мужик с покрасневшим лицом выдал: «Пиздец ты извращенец, конечно, Славка! А так и не скажешь!» Все подхватили и начали подтверждать, что, в общем-то, у них бывали мысли, что Слава «того», но в целом они считали, что он «нормальный». «А я нормальный», – отвечал Слава. «Ну, что ни говори, а болезнь есть болезнь», – с философским видом изрекла сестра бабушки. Слава отбросил вилку, которой ковырялся в салате, и сказал: «Я тогда пойду». «А что случилось?» – изобразила вежливое удивление его тетка. «Мне нехорошо. Наверное, температура поднялась от гомосексуальности». Он действительно начал уходить, а мы с Ваней не знали, куда себя деть. Должны ли мы пойти за ним? Или лучше посидеть до конца со всеми, сделав вид, что мы тоже слышим это впервые? Ваня растерянно посмотрел на меня, и я подал знак рукой: сиди. Мы остались, но вскочила бабушка. Со слезами и криком она вдруг бросилась в прихожую, где обувался Слава. «Как ты мог! – голосила она. – Как ты мог!» «Не делай вид, что не знала», – раздраженно отвечал он ей. «Я ничего не знала! Откуда я могла знать! Да если бы я знала, я бы тебе сразу помогла, я бы за тебя молилась!»