— Хорошо, будь по-твоему, — не стал торговаться Раздольнов и поторопил с ответом. — Так кто меня заказал? — Крест, — обронил киллер. — Сволочи Харламовы! Кончать их надо! — взорвался Галлиев. — У-у, твари! — зарычал Раздольнов и швырнул бутылку с водой в киллера. Тот попытался дотянуться до нее. Но силы его оставили, и он зашелся в судорожном кашле. Сукровица и рвота выплеснулись ему на грудь. Галлиев брезгливо поморщился и обратился к Раздольнову. — Палыч, так чо с этой дохлятиной делать? — Очухается, возьмешь у него координаты жены. — А на хрена?! Он щас подохнет! — Я слово дал! — Понял, а потом? — На тот свет, — распорядился Раздольнов, возвратился на виллу, заперся в кабинете и до вечера не покидал его. С наступлением сумерек из ворот виллы выехала БМВ, за рулем находился Галлиев. Проехав около километра, он свернул с шоссе на узкую каменистую дорогу, она вывела к морю. Остановились на высоком обрыве. Внизу, в чернильной темноте ворочалось и монотонно гудело море. Волны грозно обрушивались на берег, пенистыми языками карабкались по скалам и, шипя в бессильной злобе, скатывались вниз. Галлиев осмотрелся, никого не заметил, открыл багажник, вытащил два упрятанных в мешки тела, привязал к ним камни и сбросил в море. На виллу он возвратился, когда все спали, бодрствовала только охрана. На центральном посту службу нес Алексей Смирнов. Одним глазом он косил на экран дисплея системы охраны и сигнализации, а другим на телевизор. Шел американский триллер. Свой в доску парень, полицейский — Сильвестр Сталлоне, крушил полчища мафиози и продажных копов. — Как обстановка, Леша? — поинтересовался Галлиев. — Спокойно. А у тебя? — спросил он. — Кормят рыб. — Туда им и дорога. — Шеф у себя? — Да, но уже спит. — Ладно, доложу завтра. Вымотался, как собака, ноги уже не держат, — пожаловался Галлиев и направился к себе, по пути заглянул в бар, выпил водки, поднялся в спальню, не раздеваясь, рухнул на постель и тут же забылся мертвым сном. В комнатах виллы и во дворе воцарилась тишина. Изредка ее нарушали скрип песка под ногами Алексея, совершавшего обход территории, и гул машин, проносившихся по приморскому шоссе. Огромная, яркая луна выплыла из-за гор и залила все вокруг таинственным, мерцающим светом. Потянувший с моря ветер принес прохладу. Раздольнов поежился, поправил одеяло и снова погрузился в сон. Он оказался недолгим. Топот ног и громкие голоса подняли его из постели, яркий свет лампы слепил глаза. В спальню бесцеремонно ввалились полицейские, за их спинами переминались Епифанов, Галлиев и Стрельцов. Капитан-полицейский выступил вперед и на хорошем русском потребовал: — Господин Раздольнов, прошу вас одеться и следовать за нами! — Куда? По какому праву? Вы что себе позволяете? — возмутился он. — Для дачи показаний. — Каких еще показаний?! Вы в своем уме?! Я гражданин другого государства. Без представителя нашего посольства и своего адвоката я шагу не ступлю. — Господин Раздольнов, вы находитесь на территории Италии и обязаны соблюдать ее законы. Не вынуждайте нас применять силу! — повысил голос капитан. — Это произвол! На каком основании? — Во дворе стоят ваши машины? — Да, а что? — Сегодня, на одной из них совершена серьезная авария, есть пострадавшие. — Какая еще авария? Я весь день находился на вилле! Мои компаньоны и прислуга могут подтвердить! — Господин капитан, это я ездил на БМВ, но не совершал никакой аварии, — Епифанов пришел на выручку Раздольнову. — Если не совершали аварии, то почему она в таком состоянии? — допытывался капитан. — Не справился с управлением, меня занесло на повороте, но никто не пострадал. — Кто, где и что совершил, мы разберемся. А пока, господин Раздольнов, проследуйте за нами и не заставляйте применять силу! — пригрозил капитан. Раздольнов вынужден был подчиниться, поднялся с кровати и, яростно сверкая глазами, прорычал: — Мне что, в трусах ехать? — Одевайтесь, мы подождем. — Вы что, капитан, любитель мужского стриптиза? — Хорошо, мы выйдем, — согласился полицейский. Раздольнов остался один. Одеваясь, он старался, как мог, тянуть время, и пытался понять, что же на самом деле стоит за действиями полиции, но так и не нашел ответа и отдался в ее власть. В плотном кольце полицейских его провели к микроавтобусу, усадили в «обезьянник», наручники не одели, но глаза завязали. На свои вопросы он так и не получил ответов, полицейские отделывались общими фразами: «В участке вам все объяснят». Дорога до отделения полиции заняла не больше двадцати минут. Под руки Раздольнова вывели из машины, под ногами он ощутил твердую землю, ее сменил паркет, а потом упругий, как резина пол. И когда с глаз сняли повязку, то вместо камеры полицейского участка он увидел комнату, больше напоминающую склеп. В ней не было ни окон, ни кровати, ни стола, единственная лампа, забранная в густую металлическую сетку, светила нестерпимо ярким светом. Стены покрывал пористый, упругий материал. Под потолком были установлены две видеокамеры, они хищно нацелились на Раздольнова. Он в ярости пнул по стене, словно в вату, затем обрушился с кулаками на дверь. Они отлетали от нее как от боксерской груши. В этом белом, стерильном мешке-склепе время, казалось, остановило свой бег. Ни один звук не долетал снаружи. Раздольнов без сил свалился на пол, в душе была полная пустота, а в голове царила сумятица мыслей. Прошел не один час, когда, наконец, о нем вспомнили. Дверь открылась, на пороге появился капитан-полицейский и потребовал следовать за ним. Раздольнов вышел из мешка-склепа, по ступенькам поднялся на лестничный переход. Через узкое, забранное решеткой окошко пробивался тусклый свет. Бесконечно долгая ночь закончилась, наступило утро. Раздольнов замедлил шаг и бросил взгляд на улицу, перед глазами возникли двор, а за ним высокая, глухая стена. — Не останавливаться! — приказал капитан-полицейский. Раздольнов шагнул вперед, прошел десяток метров по узкому, без окон коридору и оказался на круглой площадке. На нее выходили три двери, у одной из них капитан-полицейский остановился, открыл и распорядился: — Проходите! В кабинете царил полумрак. Раздольнов перешагнул порог. Под потолком вспыхнула лампа, в ее свете он увидел перед собой мужчину лет тридцати пяти, спортивного сложения, в светлом костюме, явно не итальянской внешности. Его глаза прятались за дымчатыми стеклами очков. Это был сотрудник посольской резидентуры ЦРУ в Москве Джон Саттер. Вальяжно развалясь в кресле, он смерил Раздольнова пристальным взглядом и, кивнув на стул, заговорил на отменном русском языке. — Проходите, Николай Павлович, садитесь. — Сесть я всегда успею, — буркнул Раздольнов. Саттер обнажил в улыбке крепкие, не знавшие рук дантиста зубы и заметил. — Хорошо держитесь, Николай Павлович, тогда скажем так, присаживайтесь. — С кем я разговариваю? — Джон Армстронг, — представился Саттер и повторил: — Да вы присаживайтесь, Николай Павлович, можете закурить. Раздольнов подсел к столу, потянулся к пачке «Кента», смял в руке и, швырнув в угол, отрезал: — Я не курю! — О, извините, Николай Павлович, я совсем забыл, вы же десантник и спортсмен-разрядник! Осведомленность Саттера ошеломила Раздольнова. В первый миг он не нашелся что сказать. А американец не давал ему опомниться и продолжал наступать. — К моему глубокому сожалению, произошел серьезный инцидент, который может иметь для вас, Николай Павлович, самые тяжелые последствия. — Какой еще инцидент?! Если вы имеете в виду аварию, то я уже заявлял капитану, и говорю вам: я к ней никакого отношения не имею! — Должен вас огорчить, Николай Павлович, есть подтверждение того, что авария совершена именно на вашей машине. — Я-то тут при чем? — Авария, это далеко не все. — А что еще?! — здесь выдержка изменила Раздольнову, его пронзила догадка, — «этот хлюст знает про историю с киллером», — и голос дрогнул. Это не укрылось от внимания Саттера. Внимательно посмотрев на Раздольнова, он порылся в пухлой папке, достал из нее документ и нанес новый удар с совершенно неожиданной стороны. — Николай Павлович, давайте поговорим о вашей собственности в Италии, — предложил Саттер. Эта игра в кошки-мышки все больше запутывала Раздольнова и взвинчивала нервы. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не двинуть по самоуверенной физиономии американца, и сквозь зубы процедил: — Слушай, а тебе какое дело до нее? — Итак, господин Раздольнов, я повторяю свой вопрос, чем вы владеете в Италии?