— Следящие заклинания, — подавшись ко мне, объяснила Одель. — Благодаря им весь Харрас сейчас видит все то, что видим мы. — Без тебя догадалась, — огрызнулась я, но как-то совсем без энтузиазма. Тускло и вяло. — Даже так? Неожиданно, должна сказать! Еще совсем недавно ты не отличалась особой сообразительностью, — уколола меня наина. — И все-то тебе надо было разжевывать, объяснять. Знала бы ты, как же меня раздражало, когда ты о чем-то спрашивала. Иногда даже начинало казаться, что никакая ты не Филиппа, а пришлая, занявшая место несчастной сиротки. Вот тут уж я ощутила целую гамму эмоций: от ненависти к мерзавке до самой настоящей паники. Стоило отдать Одель должное — дурой она не была. Интересно, если я сброшу ее с балкона, Доун сильно расстроится? От перестановки слагаемых сумма ведь не меняется. Свалится одна наина де Горта или другая — может, все равно зачтется. — Но будь ты иномирянкой, уже давно начала бы звереть. А так ты просто неотесанная деревенщина. Видимо, все дело в материнском наследии. — Одель, еще одно слово, и я действительно озверею. Тогда уже никакие чары не спасут тебя от меня. — Я же говорю, дикая, — буркнула наина, но все-таки притихла. Послав ее к шертам, чертям и демонам (пусть бы раз двести сделали ее женщиной), сосредоточилась на поединке. Поначалу ничего не происходило. Хальдаги просто стояли друг против друга, скрестившись взглядами. Уверена, ментальная битва была в разгаре, просто мы не могли стать ей свидетелями. Даже издали я видела, как на шее у Мэдока пульсирует жила. Как по вискам струится пот, несмотря на мороз. Как напряжены его плечи и бугрятся на руках мышцы. Что бы сейчас ни происходило между Стальными, это было во сто крат тяжелее любого поединка. Тишина подобно следящим заклинаниям растянулась над дворцом, накрыла его незримым пологом. Долгая, изматывающая, напряженная. Казалось, ей не будет конца и края, и, наверное, я была этому в какой-то степени даже рада. Жуткие шипастые палки в руках хальдагов откровенно пугали, а щиты особо не успокаивали. Пусть лучше вот так и стоят, сохраняя дистанцию. Жаль, все хорошее рано или поздно заканчивается. Вот и тишина взорвалась, разлетелась осколками, когда Доун рванулся к де Горту. Яростно зарычав, Стальной бросился на Мэдока. Кто-то из наин ахнул, кто-то испуганно вскрикнул, а я вцепилась в плащ и сжала пальцы так, что даже через толстую ткань почувствовала, как ногти больно вонзаются в ладони. В последний момент Мэдок успел прикрыться щитом от сокрушительного удара булавы, а Доун, не теряя зря времени, уже снова бросился на него с ожесточением и какой-то звериной яростью. Герцог почти не нападал. По большей части отражал выпады соперника. Было видно, что с каждой новой атакой это дается ему все сложнее, что он слабеет. Вот треклятые шипы прошлись по руке де Горта — он не успел ни прикрыться, ни увернуться. Вспороли рубаху, тут же окрасившуюся алым. Проклятый Доун! — Ну вот, как я и говорила, он проигрывает, — констатировала Одель с явным удовлетворением и даже торжеством. И Рагнер тоже торжествовал. Казалось, каждый раз, когда Мэдок отступал, падал на колено или из последних сил отражал нападение, силы этого демона возрастали и крепли. Азартно улыбнувшись, Доун вскинул руки перед коленопреклоненным соперником, всем своим видом показывая, что вот он — без пяти минут победитель! Каменный король. Несокрушимый Стальной лорд. — Я даже немного разочарована. Думала, наш женишок хоть немного поборется, — наигранно горько вздохнула змея-невеста. Яростный рывок, и Доун замахнулся с явным намерением обрушить свое адское оружие Мэдоку на голову. Кажется, в тот момент у меня остановилось сердце. А может, оно уже давно не билось, замерло в ожидании окончания этого кошмарного поединка. Мэдок успел прикрыться, но под тяжестью удара рухнул на оба колена. К тому моменту зрители уже повскакивали со своих мест и, облепив балюстраду, с азартом следили за ходом битвы. Рейкерд, старшие лорды, невесты — на лицах всех читалось одинаковое выражение. Я тоже стояла и смотрела, не сводя взгляда, чувствуя, как страх и отчаяние раздирают душу сквозь толщу апатии. Стояла и смотрела, пока не услышала голос у себя в голове: «Пора, леди Адельвейн». Вместо того чтобы остаться, сделала шаг к залу, с горечью понимая, что на меня никто не обращает внимания. Все были слишком поглощены битвой, чтобы заметить, как исчезает загипнотизированная наина. — Уже уходишь? Жаль, не досмотришь такое захватывающее представление. Хотя сверху, уверена, все тоже будет отлично видно. — Одель нежно мне улыбнулась, взмахнула ресницами, как бабочка крыльями. Раздавить бы ее и повыдергивать этой бабочке крылья. — Что ж, была рада с тобой познакомиться, Филиппа. — Она наморщила свой аккуратненький носик. — Ну, то есть совсем не рада, но очень рада такому финалу. Прощай, сиротка. Пошла ты в ж… под хвост Гертруде, короче. Не знаю, что было страшнее: уйти сейчас, когда Мэдок на коленях, почти повержен, или понимать, что мне и самой недолго осталось бороться с внушением. Подвластная чарам мерзавца-хальдага, я поспешила к лестнице. И хотела бы идти медленнее, но какая-то сила будто продолжала толкать меня в спину, тянула за руки, подхлестывала незримой плетью. Скорее… скорее! По лестнице не взбежала — взлетела и бросилась очертя голову в зеркальную галерею. Одно из окон действительно было приоткрыто, пропуская внутрь студеный воздух и звуки битвы. Мэдок продолжал бороться, и мне тоже следовало сопротивляться. Остановилась было, замедляя шаг, а потом снова, подталкиваемая чарами Стального гада, пошла быстрее через бесконечную галерею. Минута, другая, третья, и пальцы коснулись белесой рамы, ладонь огладила шершавую поверхность, прижалась к холодному стеклу, с обратной стороны которого таяли морозные узоры. Глянула вниз и почувствовала, как голова начинает идти кругом. Окружающая обстановка померкла. Я больше не видела ни Мэдока, ни его соперника. Стерлись малейшие звуки, размылась картинка мира, словно по непросохшему полотну поелозили грязной тряпкой. Я была бы и рада отыскать Мэдока взглядом, да только слезы застилали глаза. Я не хотела умирать. Я жить хочу! И не хочу его оставлять! Не хочу быть оружием в руках ублюдка-маркиза и доказательством его триумфа. Но ни тело, ни разум больше меня не слушались. Пальцы, цеплявшиеся за оконную раму, ослабли. Зашуршали юбки. Резкий, судорожный вздох, и я поднялась на низкий бортик, тщетно пытаясь заставить себя сделать шаг обратно. Но вместо этого, заливаясь слезами, шагнула вперед. Мэдок не знал, на кого он больше злился. На себя ли за безрассудное промедление или на старших лордов, не позволивших ему выйти из гонки за корону. Следовало сразу забрать Лизу из Ладерры, а совет не стоило предупреждать о своем решении. Но он хотел поступить правильно, не сбегать подобно трусу. Надеялся, если уступит победу Доуну, его оставят в покое. И Рагнер, и Рейкерд оба наконец успокоятся. Но уступить победу ему не позволили. Потащили в храм на ритуал, как какого-нибудь преступника, а сегодня точно так же препроводили в Каменный дворец. Под конвоем, словно боялись, что он действительно сбежит. Но теперь уже сбегать было поздно. Оставалось довериться судьбе, принять бой и во что бы то ни стало постараться выжить. Потому что без него погибнет и Лиза. Мэдок понимал, легче принять это решение, чем ему следовать. Доун тоже был ослаблен, но не настолько, как он сам. Наверняка за ночь успел подпитаться энергией от какой-нибудь невесты-девственницы. Мэдоку же подобное даже в голову не приходило, но почему-то эта мысль посетила за завтраком Лизу. Все утро она вела себя странно. Не было в ее глазах ни страха, ни даже тени тревоги. Спокойная, невозмутимая, как будто ко всему безразличная. И к нему, выходит, тоже, раз готова была отправить в его постель сразу нескольких невест. Жаль, не успел с ней об этом поговорить — явились шертовы конвоиры, чтобы забрать его на поединок. И вот теперь он стоит напротив Доуна, пытаясь сконцентрироваться только на маркизе, выбросить из головы все мысли, а вместо этого продолжает думать о Лизе и борется с желанием отыскать ее взглядом. Почти уступил этому порыву, едва не отвлекся. Наверное, поэтому первая атака Доуна отозвалась в сознании такой сильной, испепеляющей болью. С трудом сдержался, чтобы не закричать в голос, и, собрав всю силу воли, всю свою мощь, нанес сопернику ответный удар. Так продолжалась некоторое время ментальная дуэль, из которой Доун имел все шансы выйти победителем. Мэдок чувствовал, что слабеет. И ведь это еще не конец — жадная до зрелищ публика с нетерпением ждала, когда начнется настоящий «спектакль». Поединок, которому они могли быть свидетелями. И Доун оправдал их надежды и ожидания. Зарычав подобно бешеному зверю, бросился на хальдага. Вынужденный отражать ментальную атаку, Мэдок среагировал не сразу. Мог бы… Мог бы увернуться и нанести ответный удар. Но единственное, на что хватило времени и сил, — это закрыться щитом от яростного удара булавой. Острые шипы вонзились в крашеное дерево, выбивая из него щепки. Еще один удар, еще одна атака… С каждой секундой Доун зверел все сильнее. Как будто вид сдающего соперника придавал ему силы, вливал в него энергию. — Ну же, де Горт, не заставляй меня окончательно в тебе разочаровываться! — выкрикнул он намеренно громко, чтобы услышали все. И те, кто сегодня собрался во дворце, и те, кто следил за поединком с городских площадей. — Где тот великий воин, всемогущий истребитель чудовищ, о котором я столько слышал? Я здесь такого не вижу. А вы?! — вскинул он голову, посылая крик в небо. — Вы видите?! В следующую секунду хальдаг снова напал: атаковал и разум, и тело Мэдока. Удар булавой — плечо вспорола обжигающая боль. Сознание помутнело от магии соперника, и мир перед глазами начал стремительно таять. На следующую атаку Мэдок среагировал уже на одних инстинктах, почти ничего не видя, чувствуя, как липкая, вязкая тьма заполняет его сознание. Упал на колени, из последних сил защищаясь щитом, уже готовый сдаться, больше не способный обороняться, и услышал злобное шипение твари, которую от Каменного трона уже почти ничего не отделяло: — Ну же, де Горт, держись, будь молодцом! Подожди еще немного. Как раз сейчас твоя любимая наина… думаю, мне не стоит уточнять ее имя, спешит наверх, чтобы покончить с собой. Я хочу, чтобы ты это видел, слышишь?! Как она выбросится из окна прямо к твоим ногам! Доун схватил его за грудки, заставляя подняться. — Еще немного… еще… Оставайся в сознании, герцог. Сначала эта маленькая потаскушка, потом ты. Спешит наверх… Покончить с собой… Лиза… Его наина. Его любимая. Собрав в кулак силы, которых, казалось, у него уже не осталось, Мэдок обрушился на маркиза сокрушительной ментальной атакой. Будучи уверенным, что соперник уже окончательно повержен, Доун не успел закрыться. Как и не успел защититься от резкого удара в челюсть боковиной щита. Пошатнулся и тут же получил еще один удар, на этот раз в солнечное сплетение. Понимая, что каждая секунда сейчас на вес золота, Мэдок действовал методично, заглушив в себе и ярость, и ненависть, перемежая ментальные атаки с ударами по самым уязвимым точкам соперника. «Уклониться, прикрыться щитом, выбить оружие из рук ублюдка», — мысленно отдавал он себе команды. Последнюю — распороть шипами лицо Доуна — он выполнил с особым удовольствием, одним сокрушительным ударом закончив бой. Швырнув оружие на землю, бросился ко дворцу. Оттолкнул метнувшегося ему наперерез стражника, еще одного впечатал в стену и что есть духу помчался через галерею к лестнице. Благо зрителям хватило ума отскакивать в стороны, иначе бы их постигло то же самое, что и воинов. «Искать ее! Быстро!» — отдал Мороку ментальный приказ, призывая того поспешить на помощь его наине. Взлетев на третий этаж, рванулся в анфиладу, понимая, что, если не успеет, опоздает, тогда уже точно проиграет. Никакой победы ему не надо, если ее не будет рядом. — Лиза! — крикнул, не помня себя от ужаса, заметив в распахнутом окне край темно-синей юбки, побелевшую руку, уже почти соскользнувшую с треклятой рамы, протянувшиеся по ней ослабевшие пальцы. Бросился к ней, в последний момент ухватил за талию, потянул на себя и сжал в объятиях, слыша, как лихорадочно бьется ее сердце и сбивается дыхание от сдавленных рыданий.