— То есть чтобы вы меня не хотели, мне нужно хотеть вас, — пришла я к блестящему умозаключению и тут же поспешила поправиться, осознав, что сейчас ляпнула: — То есть я вас конечно же не хочу, но чтобы вы меня тоже не хотели, буду делать вид, что хочу. Ну вы поняли, о чем я. В глазах де Горта сверкнули молнии за мгновение до того, как он прикрыл их, явно пытаясь вернуть себе душевное равновесие. — Можете не утруждаться, леди Адельвейн. Как уже сказал, мне не нужна порченая наина. Проводить время с удовольствием я могу и в обществе других своих невест. В груди что-то неприятно кольнуло. Наверное, тоже нервное и тоже от волнения. Сцепив посильнее зубы, я процедила: — Ну так идите проводите на здоровье. Сюда-то зачем явились? — Чтобы поздравить вас с успешно пройденным испытанием и пожелать спокойной ночи. И сказать, чтобы вы меня не боялись. Того, что случилось утром, больше не повторится. «Я же говорю, скучный и благородный», — вклинился в наш разговор Морок. А я, сама не знаю зачем, сказала: — Полагаю, вам желать спокойной ночи еще рано. Раз уж собрались проводить время с удовольствием в другом обществе. — Пожалуй, действительно рано. Потом леди ле Фэй пожелает, — усмехнулся Мэдок, а у меня почему-то зубы еще больше заскрипели. И кажется, в тот момент случилось второе умопомрачение. Вместо того чтобы напялить халат обратно, я подхватила его и от души швырнула им в хальдага. Жаль, что на месте халата не оказалось канделябра. Или какой-нибудь вазы. Напольной, фаянсовой. Поднатужилась бы и тоже швырнула. В этого всеберущего! — Филиппа! — рыкнул де Горт, сбрасывая облако парчи на пол и парой быстрых шагов уничтожая мое личное пространство, вклиниваясь в него, заполняя собой. Вот зачем, скажите, вообще ко мне приближается?! Пусть бы шел и заполнял собой кого угодно. Да хоть сразу всю четверку. На здоровье! — Ну что же вы? — Я издевательски улыбнулась прямо в лицо этого железобетонного. — Идите к ней, получайте свое удовольствие. Могу вас заверить, леди ле Фэй чиста, как хрустальная ваза. Мы проверяли. Ну или как хрустальный ночной горшок. Сравнение Марлен с горшком мне понравилось гораздо больше, чем с вазой. А вот де Горту не понравилось. Не знаю, что именно, скорее, все вместе и я в отдельности. Он схватил меня за плечи, впился в них пальцами, сминая тонкую ткань ночной рубашки, и прорычал: — Дерзкая девчонка! Ты… — в глазах хальдага сверкнули зеленые льдины, опасные и ядовитые, — ты сводишь меня с ума, Филиппа! — закончил он хрипло и, вместо того чтобы убраться, куда собирался, впился в мои губы жестким поцелуем. Если его всемогущество думал, что я тут же растаю, все забуду и все прощу (и утренние угрозы сделать меня асави, и нынешнее заявление, что негоже ему, высокородному, иметь дело с порченой, а лучше уделить внимание непорочной), то сильно ошибался. Я толкнула его в грудь, чтобы скорее оставил мои губы в покое, потому что моя собственная грудь, со прикасаясь с грубой тканью камзола, реагировала на его благородие совсем не так, как мой разум. Вот где жарким костром полыхала ярость! В груди, собственно (а также пониже талии), тоже что-то полыхало, вот только разбираться, что именно, у меня не было никакого желания. Ну, то есть желание было, какое-то смутное и все усиливающееся, но я на нем старалась не зацикливаться. Вместо этого от души укусила де Горта за губу, чтобы уже точно оставил меня в покое, и, черт побери, мне понравилось это делать! Но почему-то маневр не сработал. Вместо ожидаемой реакции меня бесцеремонно подхватили под нижние девяносто и вжали в ближайшую стену, распластав на собственном теле. «Наша песня хороша — начинай сначала. Все, я пошел отсюда. Вы опять повторяетесь», — уловила я краем сознания ворчание Морока, но тут же о нем забыла и снова сфокусировалась на де Горте. — Ты ведь только пообещал, что больше этого не повторится! — Но ты зачем-то продолжаешь меня провоцировать, Филиппа, — заявило это животное стальное, задирая подол моей сорочки и продолжая целовать меня везде, где только можно. И где нельзя тоже. От поцелуя, доставшегося вершинке груди, перед глазами заплясали разноцветные огоньки, и пожар внутри полыхнул с новой, яростной силой. — И вовсе я тебя не провоцирую! — А кто здесь только что раздевался? — Это я нечаянно. Продолжить мысль я не успела — хальдаг вспомнил о моих губах и снова принялся их терзать, заодно терзая, сжимая пальцами мои бедра, заставляя чувствовать его там, мм… всего стального. — А как же Марлен? Не стоит снова ее разочаровывать, — выдохнула я, когда мне это позволили, и почувствовала, как пальцы де Горта скользят вверх, замирая на моей груди, посылая по всему телу совершенно лишние сейчас искры и бенгальские огни. — И вообще, уверен, что тебя хватит на нас обеих? Стоило мне это произнести, как все прекратилось. Хальдаг отпустил меня и резко отстранился. Так резко и неожиданно, что я едва удержалась на ногах и лишь чудом не сползла по стенке на пол. Колени дрожали, все внутри меня мелко подрагивало, и пламя на губах по-прежнему ощущалось, как будто мы продолжали целоваться. Как будто я все еще чувствовала его прикосновения, огнем растекающиеся по телу, легкими покалываниями и сладкой дрожью разбегающиеся по коже. — Вы правы, леди Адельвейн, не стоит разочаровывать леди ле Фэй, — тяжело дыша, заявил этот истинный самец. Пусть бы его шварра к шертам собачьим сожрала. — И задерживаться здесь вам тоже не стоит! — припечатала я раздраженно. Подхватив с пола халат, быстро в него завернулась. — Надеюсь, я достаточно вас разогрела, чтобы вы с честью и достоинством справились с порчей непорочной наины. Бурной вам ночи, герцог! Реакции де Горта на мои последние слова я не узнала. Отвернулась и метнулась в ванную, даже дверь на ключ заперла, чтобы больше его сегодня не видеть. Плеснула в лицо прохладной водой, пригладила растрепавшиеся в пылу «битвы» волосы и услышала, как дверь в спальню захлопнулась. Вскинув взгляд на раскрасневшуюся себя, отражавшуюся в старинном, вычурном зеркале, поморщилась от неприятного ощущения, занозой застрявшего где-то в сердце. Кажется, Лиза, у тебя появилась еще одна проблема. И с этим надо срочно что-то делать. ГЛАВА 6 Кто бы мне ответил, почему у меня такое паршивое настроение. С ним я засыпала, добрых два часа промаявшись без сна в кровати. С ним же и проснулась, чувствуя себя грозовой тучей. Злой и голодной грозовой тучей, которая с удовольствием метнула бы в кое-кого пару-тройку молний. Увы, метать молнии я не умела, да и мишени поблизости не было. Она, ну то есть он, сейчас наверняка проводит время с успешно попорченной невестой. Или уже напроводился и теперь досыпает в своей постели? Подумав так, рухнула обратно на кровать и накрыла голову подушкой, от души желая себе под ней задохнуться. Вот зачем вообще о нем думаешь, Лиза? Как будто тебе больше не на чем сосредоточиться. Лучше сфокусируйся на очередной сходке участников Охоты и объявлении итогов. Сейчас только это имеет значение. Я очень надеялась на победу и в то же время ее страшилась. Одно дело представлять, как заполучу шута королевы, и совсем другое — осознавать, что это может случиться уже сегодня. Как на мою просьбу отреагируют их величества? Остальные хальдаги, придворные, наины? Она как минимум прозвучит странно или того хуже — подозрительно. Да и де Горт вряд ли обрадуется новому квартиранту. И тем не менее стоило рискнуть. Я и так в последнее время сама себя не узнаю. Чувство такое, будто катаюсь на эмоциональных горках с головокружительными виражами и смертельными поворотами: то злюсь, то ревную, то готова рычать и кого-нибудь покусать, а иногда, вот как сейчас, перед глазами темнеет от голода. Не знаю, можно ли все это отнести к первым признакам озверения, но как бы там ни было, мне просто жизненно необходим Теймен Вертальд. Я едва дождалась появления Илсе с подносом и с жадностью набросилась на еду. Утолив голод, почувствовала себя немного лучше. Беззаботный щебет служанки, в который я вслушивалась, как в успокаивающую мантру, пока она помогала мне собраться, ненадолго отвлек от тревожных мыслей. Правда, стоило снова остаться одной, как они вернулись и продолжили меня мучить. Не желая маяться в одиночестве, спустилась в гостиную, где надеялась убить время до поездки во дворец за разговором с Морсом или пообщаться с Одель и Винси. Видеть Паулину мне совершенно точно не хотелось. Что же касается Марлен… Но лучше не будем о Марлен. Мне повезло, вейр обнаружился на своем излюбленном месте — дремал у камина на толстой шкуре, подсвеченной отблесками огня. Стоило мне войти в комнату, как он лениво повел ухом, но глаза, как обычно, открывать не спешил. — Как самочувствие? — убедившись, что мы одни, спросила я. «Лучше, сиротка. Твоими стараниями и молитвами». Приятно начинать день с хороших новостей. Не знаю, какой шерт меня за язык дернул, но, вместо того чтобы оставить животное в покое, раз уж ему хочется спать, я поинтересовалась: — Морс, а ты вчера, когда от меня ушел, сразу отправился в покои его всемогущества? «Так точно, цыпа. А что?» — Да так, ничего, — ответила я как можно безразличнее. Заложив руки за спину, принялась прохаживаться по гостиной. От одного резного столика к другому. От обтянутого зеленым бархатом кресла к такой же изящной кушетке. Обошла пуфик, понюхала цветы в вазе, потрогала малахитовую шкатулку, темнеющую на каминной полке из золотистого мрамора. После чего, не выдержав, перевела взгляд на Морса и добавила: — А что же герцог? Во сколько вернулся? Наверное, самое время стукнуть себя этой самой малахитовой шкатулкой. Вдруг мозги тогда встанут на место, и я перестану говорить и думать об этом деспоте. «А то ты не знаешь, цыпа. Он же у тебя вчера остался». Я промолчала. А что мне было ответить? Признаться, что мы опять погрызлись как кошка с собакой? И ладно бы погрызлись в буквальном смысле этого слова… Но это, кажется, опять из другой оперы. «Ах, вот оно как! — догадался по моей реакции дог. — Не у тебя он остался, а к другой невесте подался за теплом и лаской. И в этом нет ничего удивительного, цыпа. Ты только и делаешь, что рычишь на Мэда и пытаешься от него отбиться. А он, между прочим, пусть и Стальной лорд, но мужик все же не железный. Сама виновата. Нечего перед ним в фурию превращаться, — еще и упрекнул меня, дикая собака. — А вот интересно, кто же эта счастливица, удостоившаяся жарких объятий своего господина?» Точно издевается. — То есть вернулся он… — непонятно зачем продолжила я, теперь уже злясь на саму себя. За то, что рот никак не закрывался. За неприятное щемящее чувство в груди и появившуюся на губах горечь. Разочарования или… Даже не знаю, как это называется. «Только под утро», — закончил у меня в мыслях вейр, и я тихо усмехнулась.