– Потому что это поляки и французы, – сказал пленный, с показательно надменным равнодушием, будто смачно плюнув в тех, о ком это только что сказал. – Да кто бы говорил… Так, значит, ты не уважаешь союзников? Что, кстати, в принципе правильно. Одни уже продули в сентябре все, что могли, другие проделают то же самое через полгода… И чем эти «поляки и французы» заняты, интересно знать? – Насколько я знаю, чинят подбитый сегодня большевиками истребитель. – Стоп! А что за истребитель? «Спитфайр»? – Черт возьми, ваше проклятое ГПУ и это знает?! Нет, «Спитфайр» там всего один, но он как раз цел и невредим. А вот его пилота накануне легко ранили. После чего он вместе с двумя обслуживающими самолет откомандированными от фирмы техниками был вызван «наверх» для срочного отчета. – А что с этим «Спитфайром» не так? – уточнил я, с удовлетворением осознавая, что наша вчерашняя стрельба навскидку и влет, похоже, все-таки достигла цели. Пустячок, а приятно. – Поймите вы, я не инженер, но здесь мы все время слышали разговоры о постоянных проблемах с установленными на «Спитфайр» убираемыми в полете лыжами. Вот это было нечто новенькое. Что-то я не припомню, чтобы «Спитфайры» когда-то, в принципе, «переобували» на лыжи, даже ради чистого эксперимента. Этой скоростной машине подобные опыты точно были не на пользу. На поплавки их ставили – да, но не на лыжи. Оставалось записать это в разряд загадок и сделать «зарубку на память». – То есть ты хочешь сказать, – уточнил я, – что вчера был легко ранен пилот «Спитфайра», но сам самолет не пострадал? А что же тогда сегодня, как ты выразился, «подбили большевики»? – Один из четырех французских «Кодронов». – Что еще за «Кодроны»? – Странно, что про «Спитфайр» ваше ГПУ знает, а про «Кодроны» нет… – А мы, в отличие от вас, не формалисты-начетчики, а диалектики. Просто нашему руководству удобнее считать, что все базирующиеся здесь скоростные финские истребители это «Спитфайры». Так что это за «Кодроны» такие? – «Кодроны» С. 714С. Считаются у французов за легкие скоростные истребители. Но, по-моему, это не самолет, а одно сплошное недоразумение. Очень плохо заводится, особенно на здешнем холоде, да и летает, со слов наших авиаторов, тоже так себе. Поэтому неудивительно, что на них посадили поляков, которых, как я понимаю, ни о чем не спрашивают, и поэтому им все равно. Ну а вчера большевистские истребители подожгли один «Кодрон», и теперь ему, похоже, требуется полная замена 12-цилиндрового мотора Рено 12R. Те, кто отправился для сдачи отчета по «Спитфайру», как раз должны были отправить по команде требование насчет доставки запасного двигателя… – Ого. А с чего это? Что здесь, под рукой, запасного двигателя нет? И, кстати, ты клянешься, что не инженер, но при этом марку и количество цилиндров французского движка почему-то помнишь наизусть? Опять какая-то странная нестыковочка! – спросил я, судорожно припоминая все, что знал про названный Ийскюлем самолет. Да, был у французов в начале Второй мировой такой аппарат, «Кодрон» С. 714С, он же «Циклон». Не слишком удачная попытка сделать легкий истребитель из гоночного самолета, на который воткнули прицел и четыре пулемета винтовочного калибра. Этакий скороспелый «истребитель для тех, кто слишком сильно напуган «Мессершмиттами»». И, что характерно, в это время французы действительно собирались отправить на помощь финнам 77 таких истребителей с польскими экипажами, но в официальной истории записано, что до окончания Зимней войны отгрузить их просто не успели. Якобы господа белофинны получили всего шесть «Кодронов», да и те прибыли к ним уже где-то в апреле-мае 1940 г. и особо не пригодились, очень недолго послужив в качестве учебных. Как, впрочем, не пригодились «Циклоны» и самим французам в мае-июне 1940 года. Хотя на их тогдашнее нежелание воевать не смогли повлиять вообще никакие самолеты, а также танки, пушки, линкоры, ДОТы и т. д., ненужное зачеркнуть. Интересно, что с типом самолетов и национальностью пилотов все вроде бы сходилось, но вот появление «Кодронов» именно здесь, значительно севернее Карельского перешейка, в сложившуюся в последующие десятилетия «легенду» как-то не очень вписывалось. Таким образом, вырисовывалась еще одна долбаная загадка. – Марку двигателя я запомнил чисто профессионально, ведь все бумаги заполняли при нас. А перегнать самолет по воздуху всегда проще, чем потом привезти запчасти для него, – охотно пояснил Ийскюль. – И потом, французы вообще ведут себя прямо-таки омерзительно. Сначала Деладье с Рейно, изволите ли видеть, вообще не хотели оказывать финнам какую-либо финансовую или военную помощь. Потом в какой-то момент в Париже, как видно, с подачи генерала Мориса Гюстава Гамелена, вдруг неожиданно передумали, засуетились и немедленно затеяли весь этот фарс со срочной отправкой не слишком приспособленных для здешних условий истребителей на «фронт борьбы с большевиками». Но и тут они все еще пытаются сохранить хорошую мину при плохой игре. – В каком смысле? – Те поляки, которые летают на «Кодронах», по факту, не являются ни французскими гражданами, ни французскими военнослужащими, а считаются всего лишь «лицами, добровольно приехавшими помогать финнам воевать с Советами» за деньги. Причем у них в карманах паспорта уже формально несуществующей, оккупированной Гитлером страны. То есть они тут не слишком талантливо изображают каких-то волонтеров-нелегалов, вроде тех, которые еще недавно понаехали воевать в Испанию. А обслуживающие «Кодроны» механики, хоть и имеют французские паспорта, но, тем не менее, считаются гражданскими специалистами, работающими по контракту с местной авиакомпанией «AER O/Y», причем числятся они за аэропортами Хельсинки, Котки и Турку, то есть формально их здесь вообще нет! – Ну это вполне логично. Конспирация, етить ее… А чего это ты о них выражаешься столь пренебрежительно и отстраненно? – А какое нам вообще до них дело? Они тут и так исключительно благодаря нам. Если бы Нэвилл Чемберлен не стал помогать Маннергейму, сами французы в этом вопросе и пальцем бы не пошевелили! И вообще, пусть финны сами решают, кто им сейчас реально помогает, а кто всего лишь корчит из себя бог знает что. – И самое смешное, что подобные, оголтело-проимперские заявления в стиле давних стишат Киплинга сегодня делаешь именно ты! Как это все-таки мило – сейчас за процветание этой драной империи радеют прибалтийские хуторяне и прочие чухонцы. А лет этак через семьдесят тем же самым займутся понаехавшие из Индии мусульмане и арабы из Трансиордании или Южного Йемена. – Изволите шутить, господин комиссар? – Да если бы… Увы, точно тебе говорю – через семьдесят лет Англия окончательно перестанет быть империей. Поскольку уже лет через десять-пятнадцать после нашего с тобой разговора растеряет на хрен все колонии, а вслед за ними еще и статусы морской, авиационной и, даже промышленной державы, поскольку вся ее экономика будет держаться исключительно на банковских спекуляциях. А принцы из династии Виндозоров будут жениться настолько «на ком попало», что герцогиней Сассекской в один «прекрасный» момент станет черномазая второсортная актриска из Калифорнии, а мэром Лондона будет стопроцентный мусульманин «белуджиисского происхождения», родом из Восточной Индии. – Пытаетесь побольнее ранить британского офицера этими своими глупыми фантазиями? Не думайте, что вам удастся меня запугать! – Слышь ты, офицер драной армии! Пугать тебя я еще даже не начинал! А то, что я тебе только что рассказал, это, мил человек, совсем не чьи-то фантазии, а суровые реалии отдаленного британского будущего, до которого ты вряд ли доживешь. А вот Россия будет всегда. И бояться ее вы, придурки, будете и сейчас, и через семьдесят лет, и через сто. Ну да ладно, о чем это я? Так ты мне все-таки не ответил на один, предельно простой вопрос. Ты, орел комнатный, из МИ‐6? 2-е или 9-е управление? – Да. МИ‐6. 2-е управление. Считайте, что вы угадали. – Это вы что-то там угадываете, а я знаю. Ну и какого хрена вы все вообще здесь делаете? Насколько я понимаю в мировой политике, СССР ни с Англией ни с Францией сейчас как бы не воюет?! – Ключевое слово в том, что вы только что сказали, – «как бы». Главным образом мы проводим анализ обстановки и оценку будущего района боевых действий. Сэр Томас Инскип уже принял соответствующее решение, и очень скоро в Финляндию должен прибыть союзный экспедиционный корпус и тогда вам, большевикам, мало точно не покажется! – Ишь ты, и как грозишься, фраерок! Я прямо уже испугался, ага, – сказал я, пытаясь догадаться, кто вообще такой этот Инскип? Допустим, если Чемберлен – их премьер на данный момент, то означенный Инскип, судя по всему, министр обороны или что-то в этом духе. – Только, как я понимаю, – продолжил я, – из-за того, что шведы и норвежцы, не желая влезать в мировую войну ни на одной из сторон, продолжают упираться рогами и копытами, эта самая ваша высадка, скорее всего, планируется в Варангер-фьорде, где-то в районе Петсамо, да? – А откуда вы?.. – совершенно непроизвольно обронил пленник, явно не ожидавший, что я сумею удивить его еще раз. А чего тут, спрашивается, сложного – у нас-то про это еще в 1990-е писали во вполне себе бульварных газетенках вроде «Совершенно секретно». Тем не менее, изумление на его физиономии перешло прямо-таки в ужас, словно мой собеседник вдруг увидел прямо перед собой, по меньшей мере, голую Новодворскую. – Да ты не падай в обморок, дружок, я же сказал – из-за ваших систематических недоработок, переходящих в головотяпство и очковтирательство, мы все знаем. Я же тебя предупредил – не думай, что мы через одного пальцем деланные. Ну и зачем вам здесь понадобился аэродром? – Потому что с высадкой все оказалось слишком сложно. Ближайшая нормальная финская железная дорога идет от Рованиеми к Салла. А это почти две сотни миль от района Петсамо. Соответственно, как зимой доставлять войска, предметы снабжения и особенно тяжелое вооружение с севера на юг Финляндии – непонятно. Как выяснилось, у них здесь на этот случай не предусмотрено вообще ничего, кроме оленьих упряжек. Поэтому в аппарате генерала Гастингса Лайонелла Исмея (а это еще что за буй с горы – какой-нибудь замминистра обороны, или тогдашний начальник британского генштаба?) возникла единственная здравая идея – организовать «воздушный мост». Соответственно, мы подбираем промежуточные площадки, пригодные в качестве аэродромов подскока по пути с севера на юг. Ну а как показывает практика, в зимних условиях наилучшие взлетно-посадочные полосы – лед замерзших озер. Причем, кроме создания условий для приемки транспортных самолетов, приказано оценить еще и возможность базирования на этих промежуточных площадках истребителей прикрытия. – И при всем при этом, вы судорожно пытаетесь выбрать оптимальный тип пригодного для здешней зимы истребителя? А нормальных транспортных самолетов у вас, убогих, судя по всему, вообще нет. Ведь те же упомянутые тобой «Энвои» – это, по сути, дохлые воздушные такси для загородных прогулок. Частные авиакомпании вас, в этом смысле, точно не выручат. Быстро купить за океаном большое количество каких-нибудь DC‐2 или DC‐3 вы явно не успеете, да и денег вашему дорогому Чемберлену, небось, как обычно, жалко. Вот и выходит, что вы собираетесь возить людей и грузы очень мелкими партиями. Я так понимаю, будете утыркивать солдатиков по пять-десять человек, коленями к подбородку, в дальних бомбардировщиках, вроде «Уитли» или «Веллингтонов», со снятым вооружением и дополнительными топливными баками в бомболюках? Только ведь такими темпами вы этот свой «экспедиционный корпус» будете возить несколько месяцев, если не лет. – Да, рассматриваются разные варианты. В том числе и такие! – ответил Ийскюль, поглядев на меня прямо-таки ненавидяще, как на самого заклятого, да еще и классового врага. – Хорошо. А новейший пехотный танк типа «Матильда» вы сюда зачем притащили, балбесы? – Господи… А это-то вы откуда знаете? – сказал пленный. – От верблюда, блин. Так все-таки зачем? – Проверялось, есть ли вообще смысл завозить сюда танки. Так сказать, в принципе. Вроде бы этот танк оказался лучше всего, что есть у большевиков, – начал этот прибалтийский англичанин. Эх, да если бы вы знали, какие танки Красная армия впервые применит при скором прорыве «Линии Маннергейма», вы бы точно обосрались, долбоебы, причем очень жидко. – Но, – продолжил свой гундеж пленный, – накануне большевики сумели его каким-то образом подбить, и это разом спутало все расчеты нашего командования. Уцелевших танкистов и обслуживающий персонал немедленно отозвали в Хельсинки для разбирательства. Вполне возможно, что из-за утраты секретности их миссию теперь вообще свернут. – То есть они что – вернуться не должны? – Вот этого я не знаю. В любом случае танки – это не главное в данной ситуации. – Ага, не главное. Особенно когда их нет. А что же тогда главное, позволь полюбопытствовать? – В канцелярии генерала Исмея полагают, что достаточно будет перебросить сюда три-четыре горнострелковые или пехотные бригады, пусть даже без всей положенной по штату артиллерии и транспорта, но при хорошем прикрытии с воздуха – и большевики сразу же откажутся от всех своих планов. Вот интересно, а большевики об этом знают? Ведь у большевиков-то, как обычно, свои резоны и расчеты. – Ну и на когда ваши фельдмаршалочки планируют высадку? – уточнил я. – В апреле, не раньше? – Да. А зачем спрашивать если вы это и так знаете? – спросил Ийскюль, но уже без особого удивления. Похоже, моя фантастическая осведомленность относительно планов высшего британского командования уже начала ему приедаться. – Затем, что и тут я тебя сильно разочарую. Не успеете! – Почему? – захлопал глазами пленный. – Да потому что война закончится намного раньше. Сейчас начнется штурм «линии Маннергейма», которая на сей раз будет прорвана, затем наши возьмут Выборг и фактически откроют дорогу на Хельсинки. После этого у Маннергейма порвет пердак, и он запросит мира на советских условиях, согласившись отдать значительно больше того, что мы требовали с него на переговорах накануне начала этой войны. И будет все это максимум в марте месяце. Так что зря вы все это затеяли. Не будите лихо, пока оно тихо. Было очень забавно наблюдать, как на лице этого прибалтийского англичанина возникает совершенно невообразимое тоскливое выражение. Как видно, от возникшего в голове смятения. – И нефтеносный район Баку вы тоже бомбить не будете, – подлил я на всякий случай еще масла в огонь. – Кишка у вас для этого тонка, господа интервенты, Бальзаки и Жорж Санды! Что, я угадал – есть такие планы? Ведь по глазам вижу, что есть! – Д-да, – выдавил из себя пленный и совсем сник, уставившись в пол. – Хорошо. Не буду больше мучить тебя политграмотой. Зачем вам понадобился этот дурацкий «карантин» и сказки про отравляющий газ? Что здесь случилось на самом деле? – Я не знаю, как вам все это объяснить! – честно заявил гражданин Ийскюль, подумав с минуту. – Это за пределами моего понимания!! – Зато я знаю. Вы взяли в плен большевистского разведчика, нашли при нем какие-то странные приборчики, решив понажимать на какие попало кнопочки и посмотреть что будет? – Да, примерно так. – Ну и что в итоге? Я так понимаю, наиболее ретивая часть вашей бражки уже очень давно лежит пластом в соседней избе, а вы ничего не можете с этим сделать и, более того, даже не в состоянии понять, как это произошло? Потому вы, после долгих согласований, и вызвали сюда каких-то «экспертов» и «спецов»? – Да. Вы опять угадали. – Ну так могем! Только спецы тут все равно не помогут. Так когда они точно будут здесь? – Я же вам сказал. Часа через два. Если вычесть время, которое мы с вами беседуем, уже несколько меньше… – Так. Хорошо. Отозвать их каким-то образом смогут? – Нет. Рация здесь только у нас, связь шифрованная, военная миссия в Хельсинки не будет ничего предпринимать, не дождавшись нашего сообщения об их прибытии. Так что об их прилете никто, кроме нас, не знает. – Так уж и никто? Финские вояки в унтер-офицерских чинах почему-то в курсе! – А, так вот откуда вы все знаете! А я с самого начала говорил этому идиоту Торну, что не нужно посвящать этих тупых кретинов в наши дела, даже в самых общих чертах – они в плане интеллекта застряли где-то в прошлом веке и все равно ничего не поймут! Но, увы, после ЧП с этими неизвестными приборами у нас не было выбора. – Торн – это кто? Один из тех, кого мы тут положили, забыв поздороваться? – Майор Торн, старший нашей миссии, его здесь нет, он уехал накануне на разъезд вместе с танкистами. – Н-да, это он удачно. Возможно, самое дальновидное решение в его жизни. Как я понял, садиться самолеты со спецами будут на озеро, там, где отмечена световая дорожка?