Прежде чем я успел что-либо сказать или сделать, шмелиное гудение в небе стало сильнее и, спустя пару каких-то секунд, над нами медленно пролетел (точнее было бы сказать – прополз) большой остроносый биплан с торчащими снизу, под фюзеляжем, нелепыми лыжами. Судя по всему, это был поликарповский Р‐5. Под его украшенными красными звездами длинными нижними крыльями висели какие-то продолговатые предметы, один из которых неожиданно отделился от самолета и, беспорядочно кувыркаясь, полетел вниз, издавая при этом легкий свист. Среди наблюдавших за небом бойцов возникло некоторое смятение, кое-кто начал залегать (таки дошло до дуриков!). Но я уже все понял. – Бойцы! Не ссыте! – заорал я. – Это не бомба, а грузовой мешок!! Правда, какой начальственный идиот приказал сбрасывать грузовые мешки или контейнеры с малой высоты и без парашюта зимой – отдельный вопрос. Ведь здесь не Камбоджа и не Лаос, мало-мальски хрупкий груз разобьется на хрен при падении на мерзлую землю. Мешок упал где-то за деревьями, кажется, все-таки в пределах охраняемого периметра здешнего «котла». Шум самолета или самолетов стих, а потом вновь начал приближаться. На покрытом облаками небе (в разрывах между ними просвечивала относительная голубизна) вновь возник знакомый силуэт Р‐5. К гулу моторов примешался похожий на звук разрываемой материи треск пулеметов, а потом за тихоходным разведчиком пролетел какой-то очень скоростной, по меркм тех времен, моноплан. Мелькнули голубые финские свастики на его нижних плоскостях. Потом оба самолета исчезли из виду, но шум моторов не затих. Отчаянно гудя, над лесом проскочили два тупоносых, зелено-голубых биплана с красными звездами на лыжных шасси. По-моему, это были наши И‐15бис, но наглого финна им было явно не догнать, поскольку он уходил от них как от стоячих. – Сержант Смирнов! – спросил я Кюнста. – Когда в следующий раз этот финский истребитель появится над нами, если, конечно, вообще появится – сможете попасть в него из вашей винтовки, с таким расчетом, чтобы нанести максимальный ущерб? – Попасть – да, но вероятность серьезного ущерба сомнительна! – отозвался честный Смирнов и без лишних пауз вскинул к плечу СВТ, начав наблюдение за воздухом. В его глазах сразу появилось что-то от боевой машины – прямо не человек, а живая станция наведения мобильного ЗРК или ЗРПК. Зачем я ему это приказал – сам не знаю. Возможно, не хотелось просто так стоять столбом и смотреть, как эти «горячие финские парни» гоняют над нами наши же самолеты. Конечно, винтовка – это далеко не зенитка, и правильнее, наверное, было бы бежать со всех ног к «счетверенке» и командовать что-то ее расчету, но эти бойцы явно еще не знают меня в лицо и какое-то время неизбежно уйдет на разные дурацкие выяснения и объяснения. Опять же – пока я туда добегу, пока то, пока се. А в воздушных боях все обычно очень скоротечно – темпы наземной войны за ними никогда не поспевают. Причем в любые времена. Хотя оставалась надежда на то, что расчет М‐4 как-то сориентируется в обстановке сам, чисто интуитивно. И, как ни странно, я угадал – затихший было звук авиадвигателей снова стал слышнее. Затем справа над лесом появился тот же самый Р‐5, но на сей раз тянувший на значительно большей высоте. И за ним по небу разматывался коптящий хвост медленно густеющего сизо-черного дыма. Все-таки достал его этот летучий гад! Упомянутый гад не заставил себя ждать, мелькнув в хвосте у подбитого разведчика и затем выйдя из атаки с резким снижением. На сей раз я все-таки успел получше рассмотреть неизвестный финский истребитель. И, на мой взгляд, был он какой-то странный, несколько непривычный для этой войны, где большинство все еще составляли бипланы. Светлой окраски, остроносый, шасси явно убрано, законцовки крыла эллипсовидные. Внешне он больше всего напоминал мне «Спитфайр» какой-то очень ранней модификации с чисто пулеметным вооружением. И вот это было уже ой как интересно. Наши бравые летуны, было дело, и в 1939—1940-х и в 1941—1944-х, много раз докладывали о боях с финскими «Спитфайрами», но реально-то «Спитфайров» у Маннергейма вроде не было ни одного! Считается, что за них наши пилоты, не от большого ума, принимали «Мораны» MS‐406, Кертисс «Хок‐75», «Харрикейны» и «Фиаты» G‐50, которые таки были в финских ВВС. Или я чего-то не знаю, и старые легенды не врут? Что за фигня? Сначала на земле английские винтовки, ПТР и танки, а теперь еще и излишне продвинутые боевые самолеты британских образцов в небесах? Ох, не к добру все это. И, прерывая мои мысли, прямо над ухом, несколько раз коротко татакнула, выплевывая на снег лязгающие гильзы смотрящая стволом в небо СВТ в руках Смирнова. И словно зенитный расчет только этого и ждал, слитно протарахтели короткой очередью все стволы максимовской «счетверенки». Увы, но времени у нас было слишком мало – реально финский истребитель был над нами считаные секунды. Бойцы из числа праздных наблюдателей смотрели на опускавшего винтовку Смирнова скорее с удивлением, чем с одобрением. Ну да, глава про то как Вася Теркин сбил из трехлинейки двухмоторный немецкий самолет здесь еще не была написана А. Твардовским. – Я успел выпустить в него семь патронов, – тихо сказал Кюнст, опуская самозарядку и каким-то механическим движением меняя в ней магазин. – Не менее четырех из них попали снизу в область двигателя и кабины пилота, также его заднюю проекцию могли зацепить и несколько пуль из зенитной установки. Но оценить реальный результат подобного обстрела на таком расстоянии и в наших условиях невозможно… Сказал он это со знанием дела и без малейших эмоций, прямо как инструктор на тактических занятиях. Ну да, судя по тому, что финн не упал и даже не задымился – мы его, максимум, напугали. А между тем драма в небе над нами продолжалась. После того как финский крылатый хрен пропал на горизонте за заснеженными верхушками елок, из носовой части атакованного им биплана, в дополнение к дыму, появились еще и языки пламени. Потом от него отделились два продолговатых предмета. Над одним из них, более массивным, раскрылся парашют, и стало понятно, что это все-таки пилот, а вторая темная точка – еще одни грузовой мешок. Вслед за этим Р‐5 перешел в неуправляемое снижение и исчез за кронами деревьев. Где-то в лесу, как мне показалось, не менее чем в километре от нас, слегка бабахнуло (кажется, упал-таки), осыпав снег с еловых ветвей, а потом бензиновый дым над лесом начал рассеиваться, а звук остальных самолетов затих совсем. Парашютист медленно спускался на шелковой тряпке, и теперь все замершие вокруг ротозеи смотрели только на него. Ветра почти не было, и вроде бы он должен был приземлиться в пределах удерживаемого периметра «котла». Лишь бы только задом на еловую верхушку не накололся. – Товарищ майор! Я обернулся. И увидел, как «ГАЗ-ААА» со счетверенными «максимами» окутывается синим дымком бензинового выхлопа и куда-то уезжает, а ко мне быстрым шагом топают Гремоздюкин (похоже, именно он перед этим что-то приказал этим зенитчикам) и Бышев, все такие же небритые и перманентно не выспавшиеся. Тоже ранние пташки, мать их. – Все видели? – спросил я. – Да. Наших Р‐5 было два, плюс с ними четыре истребителя прикрытия. Наскочил откуда ни возьмись этот белофинн и сбил одного. Остальные наши вроде ушли. – Сброшенные мешки нашли? – Первый нашли, второй еще нет. – И что в том мешке? – Патроны винтовочные, с тысячу штук. Н-да, те, кто снаряжал этот Р‐5, все-таки чего-то соображали. Как раз патроны в плотной упаковке из тех грузов, что способны выдержать беспарашютное падение с приличной высоты. Ну хоть что-то. – И больше ничего? – уточнил я. – Никак нет. – Вот это они зря. Ну что же, пошли пилота спасать. В этот момент уже было видно, что маленькая фигурка в синем комбинезоне и унтах очень кстати зацепилась куполом парашюта за вершину елки, всего шагах в трехстах от нас и, болтая ногами, качается на лямках подвесной системы метрах в двух над землей. К пилоту уже бежали красноармейцы из числа зевак. – Смирнов, со мной! – скомандовал я. После чего мы вчетвером скорым шагом двинулись в сторону пилота. В момент, когда мы дошли, малорослого летуна в массивных унтах и великоватом меховом комбезе уже освободили от подвесной системы и спустили с елки на снег. Он неразборчиво ругался последними русскими словами сквозь закрывающий нижнюю половину лица воротник толстого свитера, дополнительно обмотанного шарфом. Верхнюю часть лица летчика закрывали большие пилотские очки, совершенно в дизель-паковском стиле. – Обрубки свои сначала помой, прежде чем меня лапать!! Я вам щас устрою!! Охальники!! – гундел пилот каким-то слишком уж тонким голосом столпившимся вокруг него нескольким красноармейцам, одновременно нашаривая на поясе нагановскую кобуру, которую никак не мог расстегнуть – мешали толстые рукавицы на меху и планшет, болтавшийся на длинном ремешке сбоку. Что это еще, блин, за намеки на близко-интимные отношения внутри сугубо мужского коллектива в рядах РККА образца 1940 года?! – Сы-ырна! – скомандовал я, и бойцы тут же вытянулись, расступаясь перед нами. – Р-разайдись!! – гаркнул я, и ротозеев словно ветром сдуло. Увидев эти мои усилия, и, кажется, поняв, кто здесь командир, пилот наконец поднял очки на шлем и приспустил закрывающий пол-лица ворот свитера. И в этот момент я понял, что совершенно зря предполагал какую-то херню, насчет гомиков. Вот сюрприз – пилот оказался синеглазой девкой с правильными чертами лица, вполне себе симпатичного облика. Так что интерес к ней со стороны засидевшихся в окружении воинов был вполне себе понятен. – С кем имею? – спросил я. – Вы кто? – Лейтенант Заровнятых! – представилась деваха, по-уставному откозыряв приложением правой рукавицы к шлему. – Авиагруппа Особого Назначения! Ну хоть какой-то командир привалил прямиком с неба, в кои-то веки. Теперь, если меня здесь не будет, по крайней мере, найдется, кому командовать. Хотя, чего летчик вообще может накомандовать в серой пехоте, да еще и в лесу – это уже другой вопрос. – Майор Ухватов! – представился я, козырнув в ответ. – Временно командую этим сводным подразделением! Мои поздравления вам, товарищ летчица! – С чем? – не поняла, возможно, только что прощавшаяся с жизнью лейтенантша. – А с тем, что на полкилометра в сторону – и оказались бы вы прямиком в лапах у белофиннов. Если вы не в курсе, у нас тут сильно весело. Мы вообще-то в окружении, и сплошного фронта в этих лесах нет. – Во попала, – выдала деваха, как мне показалось, вполне искренне. – И что теперь? – Считайте, что вам крупно повезло еще раз, товарищ лейтенант. Поскольку есть соответствующий приказ и нами принято решение на прорыв из «колечка». Сегодня попробуем договориться о взаимодействии с соседями и завтра-послезавтра в любом случае будем прорываться. – Ну да, в штабе армии тоже очень надеются, что окруженные части будут прорываться из «котлов», – сказала лейтенантша, тем самым сразу же придавая дополнительную убедительность моим липовым приказам, особенно в глазах стоящих рядом Бышева и Гремоздюкина. – До нас это доводили. Ай, умница, мне же ее прямо-таки бог послал в виде лишнего свидетеля! – И что вы здесь делали, товарищ лейтенант? – Что-что… Летала! – Ну что вы не плавали и не бегали, я уже понял. Как вы только что летали и даже падали, мы все видели. – Извините, товарищ майор. Очередной вылет на снабжение окруженных в этом районе частей и подразделений. – И какие данные на нашей стороне фронта об окруженцах? – Врать не буду, товарищ майор, самые общие и минимальные. Точно неизвестно ни точное расположение «котлов», ни численность окруженных подразделений! – Хм… А ваше начальство в курсе, что при подобном подходе почти все сбрасываемые грузы неизбежно попадают прямиком в лапы к белофиннам? – По-моему, в курсе. – А на что же тогда надеется армейское и фронтовое командование? – На то, что окруженные части прорвутся за линию фронта или смогут продержаться до прихода помощи. – А вообще-то есть вероятность, что эта помощь придет? – Насколько мне известно, за последние две недели была пара попыток наступать в этом направлении, но продвинуться удалось от силы на два-три километра. – Понятно, – сказал я на это и тут же предложил: – Пойдемте-ка лучше в фургон, товарищ лейтенант, а то чего мы все на морозе да на морозе? Лучше в тепле продолжим! Возражений не последовало. Гремоздюкин и Смирнов пошли за нами, а замполитрука Бышев тут нашел себе занятие – мгновенно припахав двух бойцов из числа зевак, он начал стягивать с елки купол парашюта (вещь, несомненно, полезная в хозяйстве). Мешать я ему не стал – чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось и водку не пило. Все равно толку от него в предстоящей баталии не предвидится никакого. Кюнст Кузнецов в неизменном маскхалате и с СВТ на плече стоял возле «ЗиС‐6», напротив входа в будку фургона. Кивнув ему (он на это не отреагировал), я влез в фургон. Оба ремонтника были на месте. Появлению летчицы они особо не удивились, поскольку сами тоже были в числе ротозеев. – Воины, – сказал я им. – Погуляйте с полчаса снаружи. У нас тут намечается важное стратегическое совещание. Шепилов и наш Объект спорить не стали (ну да, попробовали бы они возражать!), застегнули ватники, натянули буденовки и вылезли на мороз. Вместо них в фургон протиснулись Смирнов с Гремоздюкиным. – Садитесь, товарищи, – сказал я им и тут же предложил лейтенантше: – Да вы разденьтесь, здесь у нас тепло. Синеглазая летчица сняла шлем, шарф, рукавицы и расстегнула ворот комбинезона. Под шлемом обнаружилась короткая, едва закрывавшая уши прическа. Поверх толстого, в водолазном стиле, свитера с воротом до подбородка под ее комбезом просматривалась гимнастерка с двумя кубарями на голубых петлицах с «птичками». Физиономия у свалившейся с небес лейтенантши была вполне в стиле актрис из массовки тогдашних советских фильмов, вроде «Трактористов» (прямо-таки одна из ударной бригады Марьяны Бажан или что-то типа того), а вот в очесах пилотессы я увидел очень знакомую ледяную упертость бульдожки. Знавал я (в своих родных временах, разумеется) баб и девчонок с таким вот взглядом – не знаю, как они повели бы себя на войне, но в плане, к примеру, совместной жизни фемина, которая смотрит на мир вот так, жестко обломает в любом вопросе любого мужика, просто «прожует и выплюнет», заставив ходить на цыпочках по одной половице. Конечно, я могу и ошибаться на ее счет, но если я прав – вот кого надо назначать командовать прорывом из «котла», уж эта точно умрет, будет финнов зубами грызть, но сделает. – А что конкретно известно «наверху» про место, где вы только что приземлились? – спросил я, когда мы все наконец расселись вокруг верстака. – Это очень сложный квадрат, товарищ майор, – сказала лейтенант Заровнятых и тут же полезла в свой планшет за картой. – В каком смысле? – уточнил я. – Именно здесь, совершенно неожиданно, обнаружилось сильное противодействие со стороны белофинских истребителей современных типов, – сказала она, разворачивая карту перед нами на верстаке. Я отметил про себя, что пилотская карта не очень-то соответствовала тем, что были у здешних пехотных товарищей младших командиров. Она была не столь подробной и крупномасштабной, но зато охватывала куда большую площадь. – До этого о появлении современных белофинских истребителей докладывали только с Выборгского направления, и последние недели полторы разведотдел ломает над этим голову, – продолжала летчица. – При этом полеты авиаразведчиков решительно ничего не проясняют, а только все запутывают! – Во как! И какие именно белофинские «истребители современных типов» некстати обнаружились в этом квадрате?