«Должно быть, это бывшая комната Май», — догадалась Малин, и поёжилась — ведь с тех пор, как она умерла, прошли годы. «Почему Эрик не избавился от её вещей? И где спит он сам?» И тут Малин вспомнила о дверце в прихожей. Может быть, там и была его комната? Она вернулась в прихожую и открыла дверцу. За ней оказалась лестница, ведущая в подвал. — Эрик! Ты дома? Шаг за шагом Малин спускалась всё глубже в темноту, потом нащупала выключатель и нажала на него. Подвал оказался жилым. На полу лежал линолеум, а стены были выкрашены в голубой цвет. Одну из стен украшали две картины, на обеих были изображены шхеры. В углу маленькой прихожей Малин заметила открытую дверь. За ней оказался чулан. На полу там повсюду были разложены какие-то бумаги, а сложенные картонные коробки были собраны в стопку у стены. Малин пошла в другую сторону и, остановившись перед очередной дверью, постучала. — Ты здесь? Ау! Никто не ответил, и Малин вошла. Комната была погружена во тьму. Малин протянула руку к выключателю и щёлкнула. Кровать, гардероб и письменный стол с компьютером. Груды документов на полу. Взгляд Малин упал на стену над письменным столом, и она подошла ближе. — Shit, — прошептала она.[34] * * * Манфред ехал по шоссе, увеличивая скорость. Он включил дворники и потянулся за бутылкой воды. — Что-то во всём этом не сходится, — заговорил Лодде. — Согласно нашим сведениям, когда в восьмидесятых пошла вторая волна убийств, этот Ларс жил в Даларне. — ДНК не лжёт. — В 1974-м, когда было совершено нападение на первую женщину в Эстертуне, ему было всего семнадцать, — продолжал Лодде странно приглушённым голосом. — Как, чёрт побери, он ухитрился спланировать и осуществить преступление? — Его кровь была под ногтями Линды Буман. Лодде фыркнул. — Может быть, это какой-нибудь родственник. Разве не так она сказала, этот специалист по ДНК, что это может быть родственник мужского пола? Манфред глядел на блестевшую под дождём чёрную ленту дороги, ведущую в город. Уже стемнело, и над полями клубился густой туман. — Это мог быть только он. Его отец мёртв, а братьев или детей у него нет. — Всё равно я считаю, мы что-то упустили, — упрямо сказал Лодде, достал мобильный и взглянул на часы. — Когда помер его папашка? — спросил Лодде внезапно. — В восемьдесят втором. А что? — спросил Манфред, отпивая глоток воды. — Хмм, — промычал Лодде, выудил из кармана зубочистку и принялся методично ковырять в зубах. — А мы уверены в том, что он настоящий отец Ларса? — Что ты имеешь в виду? — Дома у старухи я обратил внимание на свадебное фото. Я понял, что на фото — она. А на руках у неё маленький мальчик. В машине стало тихо. — Дьявольщина, — пробормотал Манфред. — Ты же не думаешь, что… — Я думаю, нам нужно встретиться с ней ещё раз. Манфред взглянул на часы. — Сейчас? — Мы быстро обернёмся. Манфред глубоко вздохнул. — Хорошо, — сказал он, вглядываясь в темноту в поисках следующего съезда. Улла Санделл открыла дверь в ту же секунду, как Манфред прижал палец к дверному звонку, точно так же, как менее часа назад, когда они побывали здесь впервые. Она сменила застиранный халат на платье с цветочным узором, а сверху накинула коричневую кофту, которая выглядела не по размеру большой. Манфред догадался, что кофта принадлежала сыну. — Да? — Простите за беспокойство, фру Санделл, — сказал Лодде с широкой улыбкой. — Мы хотели бы задать вам ещё несколько вопросов. Она явно засомневалась, но всё же посторонилась и впустила их в тёмную прихожую. — Ларс — хороший мальчик, — повторила она. — Я всё ещё не понимаю, о чём вы собираетесь с ним говорить. И она, покачиваясь, пошла в гостиную. Кофта болталась у неё на плечах, словно на вешалке. Манфред был подавлен. Что бы ни натворил её сын, вряд ли это была её вина. Улла уселась в то же кресло, что и днём, держа свой костлявый палец на красной тревожной кнопке. Слово взял Лодде. — Фру Санделл, — начал он. — В каком году вы вышли замуж? Глаза её расширились от удивления, а взгляд неуверенно забегал по чёрно-белым фотографиям, которыми были увешаны стены. — В каком году? — Летом шестидесятого. — Ларсу было три года? Улла с сомнением кивнула. — Прошу извинить за мой вопрос, но я должен его задать, — произнёс Лодде с несвойственным для себя тактом. — Кто был отцом Ларса? Улла закрыла глаза и поспешно затрясла головой. — Курт — единственный отец, который был у Ларса. Он его усыновил, когда мы поженились. — Понимаю, — сказал Лодде, наклонился вперёд и положил руку на предплечье Уллы, а потом легонько погладил большим пальцем её морщинистую кожу. — Мы не стали бы бередить старые раны, не будь в том острой необходимости, но нам необходимо знать, — продолжал он. Слёзы показались в уголках глаз Уллы. Они покатились по её сморщенным щекам, и Улла зашмыгала носом. Одновременно она слегка покраснела, глядя на руку Лодде, которая всё ещё не отпускала её. — Констебли должны понимать, что тогда было другое время, — заговорила она. — Это был такой скандал. Я ведь из хорошей семьи, и когда я оказалась в таком положении, мне было всего семнадцать. Мы, наши семьи, решили, что лучшим в той ситуации будет, если мои родители помогут растить Ларса. Но потом я встретила Курта, и всё встало на свои места. Улла вытерла слёзы тыльной стороной своей дрожащей ладони. — Я не понимаю, какое значение это имеет сейчас, — прошептала она. — Кто биологический отец Ларса? — спросил Лодде. Улла вздохнула. — Мы сейчас не общаемся. Он платил алименты, во всяком случае, поначалу. Потом деньги стали приходить нерегулярно. Но у меня ведь был Курт, так что я не могла жаловаться. Она немного помолчала и снова заговорила: