Кофе тут был так себе, средненький. Зато в углу, за пыльной пальмой прятался столик с «дежурным» компьютером, не только подключенным к интернету, но и оснащенным сканером и принтером, – на случай, если кому-то из посетителей понадобится. Очень удачно. Держать переписку с Халычем в собственном смартфоне или ноутбуке казалось небезопасным – мало ли, в чьи руки они могут попасть. Тот же Левушка Оберсдорф любой гаджет может и удаленно вскрыть. Против Арины он действовать не станет, но ведь на свете не один Оберсдорф, есть и другие специалисты. Она раз десять повторила про себя то, что выглядело адресом электронной почты, и удалила сообщение – из тех же соображений: береженого бог бережет. Да, на серверах телефонного оператора сообщение осталось, но тут уж как повезет. Главное, чтобы случайно никто не добрался. Стремительно создала новый почтовый ящик – на том же сервере, который использовал Александр Михайлович – лишь на мгновение задумавшись над логином. Хотя чего там задумываться? Надо всего лишь чуть-чуть изменить присланный адрес: пусть вместо «а» – Арина – будет «би», которая выглядит так же, как русское «в» – Вершина. Морозов сразу поймет. Осталось понять, о чем, собственно, можно ему сообщить? Раскапывая дела из шубинского списка, она успела выяснить довольно много. Церковный староста, осужденный за убийство своего священника, даже на суде продолжал настаивать на своей невиновности, утверждая, что про растрату церковных фондов его кто-то оговорил, и отец Серафим сам предложил встретиться и поговорить – да, это действительно было как раз незадолго до его смерти. Но, уверял староста, оправданиям его батюшка поверил, расстались они вполне мирно, батюшка ему потом даже смс-ку прислал с дополнительными извинениями. Ферапонт получил ее, уже довольно далеко отъехав от автостоянки, где с батюшкой беседовал – и где того в итоге убили. И в момент убийства он находился совсем в другом месте. Но, поскольку в телефоне старосты Ферапонта никакой такой смс-ки не обнаружилось, прочим его оправданиям тоже никто не поверил. Только письмо, которое Ферапонт, прислал из колонии Шубину, письмо, с которого старый опер, вероятно, и начал свое безумное расследование – письмо кричало все о том же: я не убивал батюшку, перед смертью клянусь, очистите мое имя! И Арина – она улыбнулась, вспоминая – сумела добиться информации от техников телефонного оператора. Оказывается, и смс-ка, на которую ссылался староста, существовала, и телефон в момент убийства находился в районе сотовой вышки километрах в десяти от места преступления. Это еще не было неоспоримым свидетельством невиновности – телефон и его владелец вполне могут находиться в разных местах – но все же вызывало серьезные сомнения в приговоре. Подобная же нестыковка обнаружилась и в деле антиквара, погибшего от укола отравленным кинжалом – прямо как в романе Агаты Кристи. Сын погибшего утверждал, что кинжал принес на экспертизу «такой невзрачный дядечка». Но, поскольку следствие не обнаружило и тени таинственного посетителя, зато обнаружило вполне ощутимый материальный конфликт, случившийся между отцом и сыном – сына. разумеется, осудили. Разглядывая фототаблицы с места преступления, Арина обратила внимание на то, что Шубин для своего «следствия» выбрал лишь одну из них – ту, на которой четко выделялся свежезаправленный кулер. И сумела отыскать не только фирму-поставщика, но и доставившего баллон курьера. Который – о чудо! – вспомнил, что видел того самого «невзрачного дядечку». Описать визитера он, разумеется, не смог, но сомнения в правомерности приговора опять возникали. Чем глубже Арина закапывалась в «список Шубина», тем больше возникало таких сомнений. Взять хотя бы убийство на охоте: один из совладельцев крупной фирмы случайно (обвинение, кстати, настаивало, что не случайно) застрелил другого. Обвиняемый вел себя не слишком разумно: сперва утверждал, что вообще не стрелял, затем согласился, что стрелял, но – в другую сторону, вроде кабан оттуда пошел. Этот «кабан» кардинально противоречил показаниям егеря, по словам которого кабанов в тот момент еще и близко к «номерам», где стояли охотники, не было. Результаты же баллистической экспертизы были и вовсе однозначны: пуля, убившая господина Семченко, вылетела из карабина его партнера, господина Любавина. Стараниями защиты Любавин получил срок как за «причинение смерти по неосторожности» и на свободу вышел всего через два года. С Ариной, однако, разговаривать отказался наотрез и вообще вел себя столь же агрессивно, как и на суде. Но она уже закусила удила. Егерь из лесничества, где проходила злополучная охота, помог отыскать в стволе одной из обильно произраставших на участке берез «подходящую» пулю. Черт с ним, усмехалась Арина про себя, с господином Любавиным, обиженным на весь мир: посадили ни за что, фирму, воспользовавшись случаем, прибрали к рукам конкуренты, и вообще все вокруг один сплошной мрак и беспредел. Пусть себе обижается. А она отнесет найденную пульку лучшему в мире баллистику Арсену Федотовичу, пусть сравнит с контрольной, а заодно и со смертельной. И если скажет, что «березовая» пуля вылетела из любавинского карабина, – явно встанет вопрос о пересмотре дела. В конце концов, в деле об убийстве бизнесмена Федяйкина ей это удалось же! Вдова, якобы сбросившая пожилого мужа с балкона, теперь оправдана! Ну да, дело, отправленное на доследование, Пахомов с самой что ни на есть ехидной усмешкой вручил именно Арине, но, может, это и к лучшему. Теперь-то у нее есть официальное право изучать «шубинские» дела. Потому что при всем несходстве их она начала понимать: старый опер, «признавшийся» во всех этих убийствах, был прав, они – часть одной головоломки. Впрочем, не столько понимать, сколько чувствовать. Ведь если Шубин брал все эти убийства на себя, значит, пытался сказать, что все они совершены одним и тем же человеком? И Арина все сильнее ощущала некий общий… почерк? узор? запах? Прав был старый опер, что-то стояло за всеми этими убийствами. Точнее – кто-то. Тот неизвестный парень в бейсболке, которого она углядела на записях с камер наблюдения возле федяйкинского подъезда и который, вероятнее всего, сыграл потом на федяйкинском балконе роль супруги, сбросившей того вниз. Тот парень на автостоянке, про которого писал Шубину умирающий в колонии староста Ферапонт. Тот невнятный визитер, о котором говорил «водяной» курьер. И тот же «запах» она почуяла сейчас в убийстве красавца-стриптизера. И там мелькнула такая же неясная тень – неопознанная клиентка. И Левушка Оберсдорф, рассуждая, куда можно потратить полсотни тысяч евро, сказал со смешком «заказать небольшую яхту». Яхта была, конечно, ни при чем. Но слово сверкнуло, едва не ослепив. Заказ. Это объясняло все. Вот что учуял Шубин в этих убийствах! Вот чья тень скользила на самой границе поля зрения – неслышная, почти невидимая, неуловимая. Не серийный убийца. То есть серийный, конечно, но не псих. Не маньяк. Наемник. Киллер. Не только же в кино они встречаются, киношники, хоть и криво, а все-таки жизнь отображают. Единственное, что смущало в этой версии: дела из списка выглядели как совершенно обычные, практически бытовые убийства. Арина, представлявшая себе киллера в основном с пистолетом, снайперской винтовкой или на худой конец с импровизированной бомбой, засомневалась – бывают ли наемные убийцы вообще «такими»? Но, с другой стороны, наемники, специализирующиеся на несчастных случаях, совершенно точно бывают. А главное, как бы там ни было, за все время, что она ломала голову над шубинским досье, версия «заказа» была первой, хоть сколько-нибудь похожей на правду. Все обстоятельства, раньше казавшиеся странными, даже неуместными, ложились в нее, как инструменты в хороший органайзер: каждая ячейка своего размера и формы, захочешь – не перепутаешь. Единственным обстоятельством, никак не желавшим укладываться в стройную версию «серия заказных убийств», было недавнее на Арину нападение. Она до сих пор вздрагивала, вспоминая, как корчилась на мерзлом асфальте под шипящее «кто тебя просил лезть куда не просят», пытаясь увернуться от ударов тяжелых, высоко зашнурованных ботинок. Только ботинки она тогда и разглядела. Темная гибкая тень над ними так и осталась неясной тенью неопределенного пола и даже возраста. Счастливо появившийся неподалеку собачник «тень» спугнул, и Арина даже сумела убедить его не вызывать полицию: все обошлось, спасибо, спасибо, спасибо. Все и вправду обошлось, что называется, малой кровью: два треснувших ребра да несколько ссадин и синяков, которые уже почти сошли. Хотя там, на асфальте, она была уверена – сейчас ее забьют до смерти. То ли нападавший вовсе не собирался ее убивать, то ли она так уж удачно уворачивалась – бог весть. Но нападение это – грубое, прямолинейное, примитивное – не вязалось с образом действия предполагаемого наемного убийцы. Тот все дела обстряпывал так ювелирно, что не то что комар – микроб носа не подточит. И вот так вот – с кулаками? То бишь, с ботинками? Может, ее просто с кем-то перепутали? Интересно, почему Александр Михайлович дал о себе знать именно сейчас? Как будто почувствовал, сколько она за прошедшие месяцы успела накопать. Что ж, самое время. Теперь у нее есть чем его порадовать. Впрочем, излагать все свои соображения – пока что довольно туманные – Арина не стала, ограничившись коротким: «Федяйкин на пересмотре по открывшимся обстоятельствам. Заказы? А.». Ну вот. Пока этого довольно. * * * Если бы не осторожность, она наверняка проверяла бы почту в новом ящике каждые пять минут, забыв про сон и еду, не говоря уже о работе. Но не с собственного же ноутбука это делать. Телефон тоже, разумеется, не годился. Удаляй не удаляй историю, толковый спец что-нибудь да отыщет. К счастью, в закутке одного из «экспертных» коридоров стоял «ничейный» (в смысле общий) компьютер, на котором при необходимости мог поработать кто попало: и собственно сотрудники, и следователи, и просто случайные посетители. Одна из уборщиц скайпилась тут с сестрой, укатившей года два назад в Бразилию. Арина пару раз была тому свидетельницей: свежеиспеченная бразильянка, судя по всему, устроилась там такой же точно уборщицей, как работала и здесь. Вот и надо ли было ради этого уезжать на другую сторону земного шара? Хотя, конечно, экзотика: пальмы, бананы, карнавалы и, как знает вся эта страна из популярного фильма, много-много диких обезьян. Компьютер оказался свободен. И ответ от Халыча уже дожидался – такой же краткий, как ее собственное письмо: «Заказы? Очень похоже. Ищи кто рядом. Знания и доступ». Значит, сумасшедшая на первый взгляд идея о наемном убийце Морозову сумасшедшей отнюдь не показалась. Непонятные же на первый взгляд «знания и доступ» Арина расшифровала как – неуловимый киллер много знает о следствии и, возможно, имеет к нему доступ. И это было очень, очень похоже на правду. Настолько похоже, что пугало. Ведь рядом-то – близкие люди! Что ж ей теперь, Левушку Оберсдорфа подозревать? А ведь, судя по всему, придется. – Что-то ты к нам зачастила… – начальница криминалистов Адриана Георгиевна Грек двигалась совершенно бесшумно, и ее появление чуть не каждый раз заставляло Арину вздрагивать. – У тебя с Левушкой не роман ли часом намечается? Про роман – это было сильно сказано. Левушку Оберсдорфа никто и никогда еще не видел с девушкой. Хоть с какой-нибудь. Или хотя бы – в свете модных современных тенденций всеобъемлющей и все оправдывающей толерантности – с юношей. Но нет, просто Левушка, как это обычно называется, был женат на своей работе. И ничего кроме работы его уже не интересовало. И никто. – Да нет… – Арина почему-то смутилась. Впрочем не «почему-то». Рядом с Адрианой она всегда чувствовала себя не очень уверенно. – Это я… мне для себя кое-что нужно… Адриана вздернула совершенную бровь. Черт, привычно подумала Арина, почему за ней половина персонала следственного не ухаживает вкупе с полным оперсоставом УВД? Слепые, что ли? Да, конечно, на работе она выглядит… да, собственно, никак. Невнятный костюм, ни капли косметики. уныло опущенные плечи – прямо Людмила Прокофьевна из «Служебного романа». Кадр «до». Интересно, слышит ли она, что говорят за ее спиной? «Специалист, конечно, высочайшего класса, мирового уровня и все такое, но ведь взглянуть не на что… не женщина, а так, мышь лабораторная». Если слышит – то-то, небось, веселится. Потому что видели бы вы эту «мышь» на выходе! Арина – видела. И восхищалась Адрианой Георгиевной безмерно, и завидовала ей столь же безмерно, почти безнадежно мечтая когда-нибудь стать такой же – уверенной в себе, не снисходящей до «женских штучек», непререкаемо авторитетной. Специалист высочайшего класса – да, это была, наверное, самая главная правда. Много ли без этого стоят любые «женские штучки»? – Используем служебное положение в личных целях? – усмехнулась Адриана Георгиевна. – Да не вздрагивай ты так, шучу. Почему бы и не использовать возможности? Если они есть. Обожать-то Арина ее обожала. Но именно сейчас эта встреча была совсем некстати. Когда Левушка обнаружил финансовые странности в делах покойной Райской, да еще и одарил ее ослепительным словом «заказ», Арина притащила ему данные по четырем убийствам из списка Шубина. Кому и искать следы возможных «заказов», как не главному цифровому гению? Нашел Левушка вроде бы немного, но мал золотник, да дорог. Похожие странности наблюдались в финансовых делах и покойного бизнесмена Федяйкина, и отравленного антиквара. И значит, заказчиков нужно было искать в их ближайшем окружении. И она попросила Левушку покопать еще. Как бы там ни было, меньше всего Арине сейчас хотелось обнародовать их с Левушкой самодеятельность перед Адрианой Георгиевной. Впрочем, нет. Меньше всего – перед собственным начальником Пахомовым. Узнает, чем она занимается – голову снимет и скажет, так и было, иди работай и не отвлекайся по сторонам. Но и Адриана, при всем своем неподражаемом профессионализме – начальник, значит, и перед ней светиться – не стоит. Уф, ушла. Вряд ли начальница экспертов заинтересуется Ариниными манипуляциями в этом компьютере, но береженого бог бережет. Она торопливо подчистила свои следы и поклялась сама себе, что в следующий раз так рисковать ни за что не станет. * * * Днем на каждом углу уже сверкали радостные лужи, но вечерами ощутимо подмораживало. Задумавшись, Арина не заметила прятавшуюся под уже вполне весенней грязью наледь – поскользнулась, замахала руками, едва удержалась на ногах. От здания, которое криминалисты делили с бюро судебно-медицинской экспертизы, приходилось выбираться по узенькой, кривоватой, когда утоптанной, когда раскисшей, а когда и бугристо промерзшей тропинке. С другой стороны к особняку подходила вполне приличная. гладко заасфальтированная дорога, по которой подъезжали автомобилисты, но Арина там ходить не любила, предпочитала тропинку. Вот и допредпочиталась. Да еще и телефон из кармана голос подал. Ну кто там еще?! – Привет, душенька моя! – прозвенело из трубки нежным колокольчиком. С мамой, такой очаровательной, ни капельки не постаревшей, сохранившей столько юного обаяния, что ее нередко принимали за подружку собственной дочери или девушку собственного сына, с ней бывало нелегко. Душенька! Сколько раз Арина просила так себя не называть! Как об стенку горох. Маме казалось, что это звучит нежно, ласково, любовно – и необычно. И все тут. Наши недостатки есть продолжение наших достоинств, регулярно напоминала себе Арина. Но помогало не очень. Если маме что-то бывало нужно, то это было нужно сию минуту. – Девочка моя, ты не забыла, что мы с тобой собирались вместе пообедать? – звенел колокольчик. Девочка, душенька, милая – господи, дай мне терпения, взмолилась мысленно Арина, чувствуя себя виноватой из-за напрочь забытых планов на совместный обед. И еще – за «тот случай», за нечаянную встречу на улице. И даже не встречу – мама ее тогда не заметила. А вот Арина разглядела прекрасно – и маму, и ее спутника, ласково сжимавшего мамин локоток и нежно шептавшего что-то в приоткрытое модной меховой шляпкой ушко. Арина знала, конечно, что мама – та еще кокетка, и мужчины вокруг нее вьются всю жизнь, но тут все было как-то очень уж… по-настоящему. Спросить напрямик у Арины язык не поворачивался, рассказать отцу – тем более. Но и выкинуть из головы гадкое воспоминание не получалось. Арина его почти видела: сидит в глубине головы, как жаба на дне колодца. – Да, мамуль! – обреченно вздохнула она. – Только я не знаю… я только что от экспертов вышла. – Ни о чем не беспокойся! – перебила мамуля. – Ты ведь хотела сказать, что не знаешь, сколько у тебя дорога займет? Не беспокойся, – повторила она. – Гоша сейчас за тобой заедет. Почему вдруг встреча с мамой превратилась в «на троих»? И что еще за Гоша? Что, если – тот самый? Хотя надежда теплилась: может, другой кто, может, «тот случай» – ничего не значащий пустяк? Арина начала было объяснять, где именно ее нужно «подобрать», но мама опять перебила: – Гоша знает, где это, – и пояснила несколько свысока, – он их иногда консультирует. Ладно, пусть консультирует, думала Арина, пробираясь по той же узкой тропке назад к зданию, чтобы, обогнув его, выйти к автомобильной дороге. Но как я его узнаю? «Того-то» запомнила, а это, может, совсем даже кто-то другой. И, главное, как его зовут-то? Гоша, видите ли! Мамуля в своем репертуаре. У нее до ста лет все будут Гоши, Миши и Леши. А ведь она помощник нотариуса, казалось бы – официоз должен прямо в кровь впитаться. Не впитался, видно. Или все наоборот – официоз на работе так надоел, что в жизни хочется чего-то попроще? Насчет «как я его узнаю» Арина боялась зря: когда она, спотыкаясь и чертыхаясь, добралась наконец, до автомобильного подъезда, там стояла одна-единственная машина – сверкающий разнообразными металлическими штуковинами черный джип, возле которого вежливо дожидался невысокий худощавый мужчина в элегантном верблюжьем пальто цвета прошлогодней травы. Тот самый, что мамуле тогда так нежно на ушко шептал… Симпатичный, недовольно отметила она, лихорадочно пытаясь сообразить, как бы повежливее уточнить имя-отчество. Мама-то может обращаться к своим приятелям как ей угодно, но Арине неловко называть Гошей человека, который годится ей в отцы. Это на работе они все на «ты». Хотя Плюшкина-то она все-таки не Семой зовет, а Семен Семенычем. – Добрый вечер, Ариночка, – мужчина шагнул к ней. Ариночка! И этот туда же! Ну уж нет. Мало ей маминых «душенек» и «девочек»! Уж этому она объяснит, что – будьте добры, никаких сю-сю-сю. Не сию минуту, конечно, но объяснит. Честное слово! – Лизанька нас в ресторане дожидается, тут близко, – пояснил «этот», явно не догадываясь о том, какую бурю чувств вызвал он своим, довольно невинным, по сути, обращением. Лиза? Ах да, мама. Если она называет этого типа Гошей, вряд ли он станет обращаться к ней «Елизавета Владимировна». Хотя вообще-то мог бы. Ради приличия. Игорь Константинович, вспомнила вдруг Арина, когда он через десять минут подавал ей руку, помогая спуститься с высокой джиповой подножки перед крылечком небольшого симпатичного ресторанчика. Вот как звали того Гошу, что ей вспомнился, – Игорь Константинович! Если, конечно, это тот самый Гоша. Оказался – тот самый. – С Игорем Константиновичем ты давно знакома, – сообщила мама, ослепительно улыбаясь на весь зальчик, обставленный в стиле итальянской таверны. – Садись скорее. Я не просто так тебя вызвонила. Мне с тобой поговорить нужно… Впрочем, – она улыбнулась еще ослепительнее, – это подождет. Ты наверняка голодная? Оссо-букко у них тут – м-м-м! – она закатила глаза к потолку, изображая крайнюю степень восторга. – Я тебе заказала. Не просто так? У Арины оборвалось сердце. Неужели все-таки?..