– Где она живет? – потребовала Арина. – Откуда ж мне знать! – возмутился управляющий. – Она ж из области приехала. Где-то снимает вроде. – Дайте мне ее номер. Тот, что мне выдала ваша секретарша, не отвечает. Ренат Ильич углубился в недра собственного телефона: – Та-ак… где же… а, вот! Записывайте! Номер, однако, Ренат Ильич продиктовал тот же, что у Арины уже был, и он по-прежнему не отвечал. * * * Интересно, думала Арина, шагая по недавно отремонтированному коридору следственного комитета, почему, в самом-то деле, управляющего никто не «сдал»? Мишкин весь персонал опросил – а уж он-то спрашивать умеет – и никто ни словечком не обмолвился о ссоре, имевшей место быть буквально перед самым убийством! Что, так вот прямо никто ничего не видел и не слышал? Или боятся увольнения? Или так уж убеждены, что Ренат Ильич ни при чем? Стас, помнится, несколько удивленно заметил: на редкость благодушная в коллективе атмосфера. Ничего похожего на осиное гнездо. Пожалуй, этот Садыков и впрямь неплохой управляющий, раз персонал у него так мирно сосуществует. Конфликты наличествуют, как без них, но все больше по мелочи и ненадолго. Никаких тебе бесчисленных взаимных обвинений. Вот разве что бухгалтерша – приходящая, кстати, на полставки работает – уверена, что Филиппа убил непременно Вадик из пультовой. Без особых, впрочем, доводов: да вы, говорит, на него посмотрите! Он же сатанист голимый! Весь черепами разукрашен! Нет, ни про какие конфликты между Филиппом и Вадиком ей неизвестно, но при чем тут конфликты? Этот Вадик сидит там у себя в норе и в игрушки играет. А от компьютерных игрушек агрессия развивается, разве вы не знаете? Настрелялся до помрачения рассудка и захотел по-настоящему. Завтра еще кого-нибудь убьет, вот увидите! Все бухгалтершины страхи Мишкин Арине пересказал, но головой помотал – не трать времени, не свидетель. Да и Света, по правде сказать, тоже, все ее яростные откровения гроша ломаного не стоят. Лялю она на дух не переносит, вот и пытается подставить, но знать толком ничего не знает. Саму же ее подозревать – тоже дохлый номер: с утра официанты малым составом работают, менеджер при них и вовсе всего один, так что Света из зала не отлучалась. Арина поморщилась – ароматы недавнего ремонта еще витали в воздухе – потерла нос, борясь с подступающим чихом. Но рефлекс все-таки победил. И, что хуже всего, отогнал мелькнувшую в сознании мысль, оставив лишь неуловимое ощущение: что-то такое важное Ренат Ильич сказал… Но вот что? Черт бы побрал этих ремонтников с их химикатами! Она остановилась у дверей своего кабинета, медленно вытянула из кармана связку ключей, еще медленнее их перебрала, нащупывая нужный, ткнула в замочную скважину… что же это было? Что-то подозрительное? В смысле заставляющее подозревать невинного с виду управляющего?.. Нет, пожалуй, нет. Сам Ренат Ильич скорее всего ни при чем. Ну… на девяносто пять процентов. Сперва действительно нервничал, но после прояснения вопроса о ссоре с Филиппом моментально успокоился. Значит, ничего больше у него «за душой» и не было. То есть – не убивал. И можно было бы отставить господина Садыкова уже на самую дальнюю полку, если бы не то смутное, но очень определенное ощущение: во время беседы прозвучало что-то важное. Очень важное. Меланхолически орудуя ключом в замочной скважине, Арина по словечку, по интонации перебирала весь разговор с управляющим – может, какая-то из реплик вспыхнет победным огоньком: вот оно? Но увы… Внутри кабинета залился трелью телефон. Ну да, надо уже зайти, а то стою тут, как идиотка. Думать сидя в собственном кресле не в пример удобнее. Черт, да почему же это ключ в последнее время так застревает?! Ну давай же, не упрямься, уговаривала она упрямый механизм. Замок, что ли, попросить поменять? Телефон замолк как раз тогда, когда Арина наконец справилась с дверью. Вот так всегда! Она вообще расстраивалась, когда не успевала взять трубку, догнать отходящий автобус или, к примеру, когда узнавала об интересной выставке уже после завершения ее работы. Вроде все это пустяки: тот, кто не дождался, пока она возьмет трубку, перезвонит, а если нет – значит, не так уж это было нужно, следующий автобус придет через пять минут или можно и на такси поехать, а пропущенную выставку всегда можно найти в интернете и, скорее всего, даже в интерактиве. Но мало ли что говорит логика – каждое «опоздание к раздаче» затапливало сердце ощущением глупой до обидности потери. И, что было хуже всего, потери безвозвратной. Телефон, впрочем, тут же принялся трезвонить снова – да кто бы сомневался, и нечего расстраиваться по пустякам. – Вершина! – рявкнула она, так резко сорвав трубку с настольного аппарата, что тот едва не грохнулся на пол. – Вы следователь? – робко уточнил нежный мелодичный голосок. – Следователь Вершина, Арина Марковна, – все так же сурово отрекомендовалась она. – С кем имею честь? – Мне Ренат Ильич передал, что вы со мной хотели… – Вы Ляля? – перебила Арина и через секунду вспомнила фамилию. – Резвун? – Да, – прошептали в трубке. – Я… Мы… Я… – Вот что, Ляля, – прервала Арина бессмысленные беканья и меканья, постаравшись, однако, изгнать из голоса металлические «официальные» интонации. – Насколько я понимаю, вы знали Филиппа ближе всех? – Да… – прошелестело в трубке уже почти неслышно, и Арине показалось, что до нее донесся сдавленный всхлип. Господи, ну точно, еще одна плакса! Ненавижу!.. Что это я нынче, одернула она сама себя, вскипаю на пустом месте? Рычать на свидетелей можно лишь с какой-то осознанной целью – припугнуть несговорчивого, приструнить развязного, окоротить наглого – но не просто же так! Непродуктивно это. Непрофессионально. – Ляля, вы можете ко мне подъехать? – осведомилась она почти нежно. – Не по телефону же нам разговаривать. – К вам? – девушка словно бы удивилась. – Ну да, в следственный комитет, – терпеливо пояснила Арина. – Поговорить-то нам действительно нужно. – А! – в трубке облегченно вздохнули. Надо же, подумала Арина, чего там девчонка себе напридумывала: что я тащу ее в пыточный подвал? Или, что немногим легче, в морг, на опознание. – Ну да, конечно, я понимаю, – голос Ляли все еще слегка дрожал. – Могу, если надо. А когда? – Чем скорее, тем лучше. – Ну… мне Ренат Ильич разрешил пока… а сейчас можно? Беда с этими нервными девицами: то пугаются не пойми чего, то торопятся вперед паровоза. Потом вдруг начинают рыдать, потом опять пугаются… лыко да мочало, начинай сначала. – Давайте, жду, пропуск на какую фамилию выписывать? На Резвун? Полные имя-отчество продиктуйте. – Галюша, секретарша управляющего сообщила все необходимые данные, но Арине хотелось перевести девушку в менее вздыхательное и более разумное состояние. – Адрес знаете? * * * Приехала Ляля быстро, чуть не за полчаса, но допрос, по правде говоря, не задался. Арина вообще не очень понимала, как беседовать с такими ангелоподобными созданиями, а уж если у создания красные пятна на бледных до зелени щеках и синяки вокруг глаз – интересно, она теперь вообще по ночам не спит, что ли? – да и сами глаза то и дело на мокром месте… и как с ней прикажете разговаривать? – Ляля, вам знаком этот предмет? – Арина положила на стол пакетик с сережкой. – Конечно, – Ляля кивнула. – Это моя сережка. И замолчала. Как будто ее собственная серьга на столе у следователя – это совершенно нормально. Ну да, в самом деле, а что такого? – Вы не догадываетесь, как она ко мне попала? – терпеливо продолжала Арина. – Не знаю… – протянула девушка. – Я думала… И опять замолчала. – Что вы думали? – Ну… это нехорошо, наверное, – Ляля опустила глаза. – Я думала, ее Светка стащила. – И часто она ваши вещи таскала? Ляля помотала головой: – Раньше нет. Рубашку форменную испортила, наверное, чтоб меня за прогул уволили, хорошо, у меня с собой запасная была. В туфли горчицы насыпала. Вот я и думала, что сережку тоже она стащила. Чтоб мне назло. Забавно, подумала Арина. Ладно там кольцо или цепочку, но серьгу? – Вы что, на работе серьги снимаете? – Да нет, – равнодушно ответила Ляля. – Мы живем рядом. Со Светкой то есть. Так многие девочки снимают. Можно зайти как будто за солью или за кофе, никто и не… Да, Арина с такой практикой сталкивалась не раз: и хозяевам квартир удобнее, если жилички вместе работают, и тем комфортнее. Надо уточнить, когда сережка пропала. И, кстати, почему только одна – какие у девушки Ляли на этот счет предположения? – Разве не логичнее стащить сразу обе? Ляля слабо улыбнулась: – Она не парная. Иначе я раньше заметила бы… А когда одна… Вот я на Светку и… А выходит, зря я на нее думала, – она опять уткнулась глазами в стол, словно ей было стыдно за свои подозрения. – Вы ведь эту сережку у… – девушка сглотнула, как будто собиралась заплакать, но справилась с собой. – Раз сережка у Филиппа была, значит, он ее нашел… наверное, хотел мне передать… – Нашел? Где он мог ее найти? – Ну… – девушка слегка покраснела, словно вопрос ее смутил. – У себя дома? – догадалась Арина. – Ну… наверное. – Вы у него… часто бывали? – она сперва хотела спросить «вы у него жили?», но смягчила вопрос. Вздохнув, Ляля пожала узкими плечиками: – По-разному. Очень содержательно. – Ляля, а что вас смущает? Даже если бы вы у Филиппа жили, что тут особенного? Ренат Ильич сказал, что у вас роман был, – про предыдущего приятеля Ляли, повара Эльдара, что привел ее в клуб, Арина решила не спрашивать. Может, они вообще были всего лишь приятелями. И если даже там тоже имелась какая-нибудь любовь-морковь, и тот убил соперника из ревности… и что? О поваре можно и после спросить, для начала нужно определиться, какие отношения связывали девушку с убитым. – Роман?! – она словно возмутилась. – Что вы! Роман – это… ну это совсем не то. А мы… мы пожениться собирались, – она подняла худенькую ладошку, демонстрируя колечко (скромное, но вполне убедительное), в центре которого посверкивал камушек, тоже скромный, но тоже вполне… убедительный – неужели бриллиант? хотя, быть может, и фианит, как в серьге. – Заявление подали, – судорожно сглотнув, Ляля прижала к губам платок, Арина же сделала пометку в блокноте: уточнить в ЗАГСе наличие заявления, почти не сомневаясь, впрочем, что девушка говорит правду. – Филипп хотел, чтоб все как полагается было. Ребенка хотел. Говорят, мужчины пугаются… ну когда о детях разговор заходит… а он… – Погодите, – догадалась Арина. – Вы что, беременны? Шмыгнув носом, Ляля нервно кивнула: