Но я подозреваю, что сам он никогда не велел раздвинуть ноги ради буханки черствого хлеба или кусочка из рагу. — Правила — это то, что делает Форт-Даллас таким успешным, каким он сегодня является, — бубнит мэр Льюис. — Именно они позволяют нам оставаться цивилизованными много лет спустя после того, как весь мир покатился в ад. И мне жаль, мисс Джонс, но мы не имеем права для тебя делать исключение. Паника снова начинает раздирать меня изнутри своими острыми коготками. У меня в горле все пересыхает, словно пустыня. Я облизываю свои губы, решив не сдаваться. — Я хочу остаться тут. Пожалуйста. Умоляю вас. Форт-Даллас — мой дом. Мне некуда больше идти. Моя сестра нуждается во мне… Один из стражников Ополчения выходит вперед. — Можно вас на пару слов, мэр. Да-да! У меня мелькнули проблески надежды, и я пристально смотрю на стражника. Погоди-ка, это не простой стражник. У него нашивки в виде полосок на плечах, а это означает, что он — сержант или что-то в этом роде. В любом случае, он рангом повыше, чем те тюремные индюки. Я становлюсь на колени и протягиваю свои сжатые вместе ладони к нему. Он смотрит на меня, и его взгляд скользит вниз по моему телу. Уупс. Ясссно. Положение только что официально ухудшилось. Я с трудом глотаю. «Думай об Эми». Множество женщин зарабатывает на жизнь, обслуживая стражников. Иногда из-за мелких преступлений, иногда ради куска хлеба. Иногда, чтобы получить защиту. Что ж, теперь таков образ жизни. Я могу это сделать, если это означает, что могу заботиться о своей сестре. Я смогу. Я… надеюсь. Мэр Льюис поднимает взгляд на стражника и снова потирает морщины усталости вокруг глаз. — В чем дело, капитан? Капитан отводит от меня взгляд и снова смотрит на мэра. — Она молодая. Хорошенькая. У нее подходящий возраст и твердая воля. Ее можно использовать, — он оглядывается на меня быстрым взглядом и чуть тише проговаривает. — Вы ведь в курсе. Наживка… для эксперимента. Наживка? Постойте. Наживка? Мои сжатые вместе ладони покрываются потом. От тревоги мое сердце ускоряется по новой, начав колотиться в бешенном ритме. — Эээ…? — Наживка? — мэр на это хмурится, окидывая капитана полным отвращения взглядом. — Для этого вам нужны еще девушки? У вас же их было пятеро. Пять девушек-наживок? Девушки-наживки, которые упоминались в прошедшем времени? О чем это они? Капитан корчит гримасу, выражая чувства, от которых у меня сердце разбивается на мелкие осколки. — Их больше нет, мэр. Просто… исчезли. Даже не спрашивайте. Правда, вот эта отличается. Он двигается к мэру и, наклонившись вниз, шепчет что-то. Мне не слышно, о чем они говорят. Наблюдая за ними, я отчаянно пытаюсь читать по их губам, но единственное, что бушует в моем сознании, — это пять девушек-наживок. Их больше нет. И он добивается, чтобы я стала номером шесть. Может, мне стоит попытать счастья в изгнании? Через мгновение стражник поднимает глаза, и он, и мэр сосредоточивают свое внимание на меня. Не к добру это. Капитан снова наклоняет голову, и оба они шепчутся еще какое-то время, но мэр кажется неумолимым. Создается впечатление, что он очень-очень сильно хочет изгнать меня. Он снова мотает головой, затем поднимает свою белую доску. — Ее преступления слишком серьезны, капитан. Речь идет об изгнании. Из нее необходимо сделать пример для остальных в Форте, а ваш эксперимент доказал, что он не работает. Мне очень жаль, но решение уже принято. — Она нам нужна, — настаивает капитан. Мой взгляд скользит взад-вперед между ними. Я не знаю, чего ждать — изгнание или стать наживкой? Изгнание или стать наживкой? — Эээ…, а у меня разве нет права голоса в этом деле? Они игнорируют меня. — Это обширный перечень преступлений, — заявляет мэр, тыкая пальцем в пожелтевшую доску. — И это не первый раз, когда она была заключена в тюрьму! Мы должны сделать из нее пример для остальных! Охота за мусором все больше свирепствует! — И мы сделаем из нее пример, — капитан успокаивает его. — Тем или иным способом, но мы все ровно добьемся своей цели. Если он ее унесет, отлично. Если нет, ну что ж, тогда… — он пожимает плечами. — Если меня унесет кто? — кричу я. — Мы должны что-то предпринять, — говорит капитан беззвучным голосом. — Мы… Большая тень пролетает мимо освещенных солнцем окон. Фонари, висящие на стенах, издают металлический глухой звук тряски, и потолок содрогается. Рев рассекает воздух за мгновение до того, как приходит к жизни сигнал тревоги, предупреждающий о приближении дракона. Все мое тело пронзает холодом. — Бл*ть! — орет капитан. Он хватает мэра, и они пробираются подальше от окон, когда возникает огромная ослепляюще золотая чешуйчатая вспышка, а взмахи крыла вверх-вниз наступают слишком близко. Все здание трясется, а дракон снова издает рев. Задыхаясь от ужаса, я бросаюсь плашмя на пол. Я сжимаю кулаки и дергаю за наручники, но куда мне идти? Как такое вообще может происходить? Драконы напали всего лишь прошлой ночью. Мы должны быть в безопасности…, разве нет? Комната взрывается активностью. Стражники везде, хватают материалы и дела, когда темный силуэт снова взлетает над нами сверху, затмив солнечный свет, прибывающий из окон. Стражник обо мне не забыл и тянет меня на ноги, а затем толкает меня наряду с другими, направляя в одно из убежищ прямо под нами, чтобы укрыться более безопасно. Мы битком набиваемся в крошечное помещение, и кто-то закрывает дверь. Никто не говорит, пока мы тесно прижимаемся друг к другу. В комнате удушающе жарко, воздух неподвижен и пахнет мускусным потом. Тут темно, и я чувствую, что капли пота скатываются с моего носа и капают на руку, пока мы ждем отбой тревоги. Кто-то в темноте перемещается, и я чувствую, что липкая рука прижимается к моей. Я не жалуюсь. Когда над головой дракон дышит огнем, ты благодарен за убежище, любое убежище. Еще один оглушительный рев перекрывает звук тревоги, и комната дрожит от силы этого звука. Запах горячей сажи и пепла, наряду с дымом, заполняет воздух. — Это снова тот, огромный? — спрашивает капитан тихим голосом. — Тот, что золоченый, — стражник, стоящий рядом со мной, соглашается. — Я видел его крылья до того, как он нырнул вниз. Я тоже. Он — великолепно ужасающе золотой. Капитан бормочет: — По крайней мере, это был не красный. Красные — очень злобные. Как вот этот может быть хоть, сколько-нибудь лучше? Где-то что-то падает, и мое внимание привлекает хрустящий треск металла. Кажется, вся комната содрогается. Стены дрожат. — Он приземлился, — говорит кто-то. — Мы можем застрять здесь на какое-то время. — Мы в безопасности? — спрашивает другой. — В безопасности, как и все остальные. Это не очень-то помогает. Я с трудом глотаю. Сирены все воют и воют. Дракон снова издает рев. Это явно не соответствует общей тенденции. Все не так. Происходит что-то неладное. Мэр тяжело вздыхает, и мгновение спустя я осознаю, что это его потная рука коснулась моей. Он стоит прямо рядом со мной. — Я ничего не понимаю. Мне казалось, что они действуют по определенной схеме. — Они так и делают, — говорит капитан вполголоса. — Это уже второе нападение в течение двадцати четырех часов, — говорит снова мэр. — Именно так. Прошлую атаку совершил красный. Это — новый дракон, который осел в этом районе. Еще один золотой. Он не следует той же схеме, что другие, — капитан соглашается, и его голос полностью лишен всяких эмоций. — Если так будет продолжаться, у нас не так много останется от форта. Мэр снова вздыхает, и я прямо чувствую, как крутятся шестеренки у него в голове. Пять девушек-наживок. В прошедшем времени. — А этот ваш эксперимент… он сработал в Форт-Орлеане? С золотым? — Да, сэр. Мы считаем, что золотой имеет ключевое значение. Золотой имеет ключевое значение для чего? Каждый ответ, к которому я прихожу, выглядит куда более зловещим, чем предыдущий. Пауза. — Можете ее забирать, капитан.