Я окидываю его язвительным взглядом и кладу руку на ручку двери. Меня беспокоит возвращение к Кэйлу. А если он злится, что я его бросила? А если он еще раз меня укусит? А если это было только началом? Да этих «а если» тут миллион, и у меня нет ответов ни на один из них. Собираясь с духом, я делаю глубокий вдох, а потом открываю дверь. Едва я приоткрываю дверь, через ее щель пялиться гигантский глаз, который внимательно все сканирует в поисках меня. В глазе кружит черно-золотой водоворот, и заметив меня, голова дракона двигается ко мне, и я вижу проблеск огромных обнаженных зубов. ‘Моя пара. Если они навредили тебе…‘ — даже с этой стороны двери я слышу его грохочущее рычание. Мужчины поднимают оружие, направив их на его глаз. — Не надо, все в порядке! — я поднимаю руки, останавливая их. — Я иду, Кэйл. Отодвинься назад. ‘Ты не ранена?‘ — он начинает рычать громче. — Я в полном порядке. Никто меня и пальцем не тронул. Никто мне не угрожал, — я перехожу на успокаивающий, счастливый тон голоса, который полностью противоположен тому, как я себя чувствую в данный момент. — Но, если ты не отодвинешься от двери, я не смогу выйти. Его огромная голова исчезает из виду, и здание сотрясается, когда он проделывает несколько шагов от двери. Оружие опускается на несколько дюймов. — Вот черт! — молвит мужчина, стоящий позади меня. — Боюсь, я только что обоссался. Гребаная жуткая тварь. — Проваливай отсюда, — велит мне другой солдат и подталкивает меня в спину своим ружьем. — Убери его подальше от этого города. — Да, конечно. Уже иду, — глянув на солдат через плечо, я выхожу на крышу. Кэйл ждет там в своей драконьей форме. В кои-то веки я рада, что он не в своей человеческой форме, поскольку так он более уязвим. Будь он был человеком, они не мешкая пристрелили бы его. Однако, будучи драконом, он дьявольски страшен. Выглядит, будто его огромное грузное тело поглощает большую часть крыши, а его хвост бешено стегается взад-вперед, со всей очевидностью свидетельствуя о том, что он явно нервничает и на взводе. Когда я подхожу к нему, он снова начинает тихо гортанно рычать. ‘От тебя воняет ими’. ‘Да ну…, но ты, приятель, и сам пахнешь нe oчeнь-тo’. — Это неправда, ибо его теплый пряный запах удивительно успокаивает. Но я уставшая, несчастная и вся испереживалась за Эми. А вот теперь дракон говорит мне, что я воняю. Мне… вроде как хочется заползти в какой-нибудь уголок и плакать. — ‘Может, уже полетим отсюда?’ Еще разок стеганув хвостом, Кэйл поднимается на ноги, а потом идет ко мне. Его огромное туловище полностью затмевает всю меня. Я терпеливо жду, пока крупная морда движется вверх-вниз по моему телу, проверяя меня на наличие ран. ‘Не ранена? Они не причиняли тебе зла?’ ‘Нет, не причиняли’. Поразительно, что я чувствую, как от осознания этого в его разуме вихрем проносится радость, и это приносит мне облегчение. И я чувствую себя немного виноватой за то, что я злюсь. Лишь чуточку, конечно же. Снова проводя по мне своей мордой, он останавливается на моей одежде. ‘А что это такое, что сейчас на тебе?’ ‘Это одежда. Ты ведь раньше уже видел меня одетой’. ‘Не так, как сейчас’. ‘Да, не так. Эта одежда лучше’. ‘Зачем она тебе?’ Я заставляю себя быть терпеливой. — ‘Она прикрывает меня, чтоб я выглядела прилично’. ‘Я не понимаю это твое «прилично»’, — он дергает за один рукав моей рубашки, словно пытаясь ее с меня стащить. — ‘Я этого не одобряю’. ‘Вообще-то люди не разгуливают голыми’, — заявляю ему, выдергивая рубашку из его пасти, прежде чем его огромные зубы ее не разорвали. — ‘И относительно этого вопроса у тебя нет права голоса’. ‘Ну ладно’. — Он продолжает проводить по мне мордой, отчасти обнюхивая, отчасти беспокоясь. — ‘Ты пахнешь усталостью. Несчастьем’. Он что, может все это унюхать? Он не ошибается — я устала. Я несчастна. Мне просто хочется заползти куда-нибудь и плакать. Больше всего на свете я хочу свернуться калачиком возле него, и чтобы он меня гладил и утешал до тех пор, пока не перестану чувствовать себя такой одинокой, вдали от всех… но меня в дрожь бросает от страха, что меня снова укусят. Меня в дрожь бросает от страха, что он захочет секса. И меня аж бесит, что не могу доверять тому единственному, в чьих объятиях мне сейчас хочется оказаться. ‘Это был очень длинный день, и не самый лучший’. ‘Это был самый лучший день в моей жизни, ведь я утвердил мою Клаудию своей парой’, — обнюхивание определенно становится более шаловливым. Я беспокойно оглядываюсь на дверь, находящаяся в двух шагах позади меня, где по-прежнему ждет стража. Из-за двери торчит дуло, по крайней мере, одного ружья, и я понятия не имею, направлено оно на меня или Кэйла. Я не забыла, что они в меня уже и раньше стреляли. Ну, если не эти солдаты, так другие, посчитавшие, что было бы неплохо прикончить меня, чтоб «спасти» меня от дракона. Не верю я, что никто из этих солдат опять в меня не выстрелит. И почему-то от этого мне становится печальнее и более одиноко, чем когда-либо в жизни. У меня больше нет места, которое могу назвать домом, и у меня больше нет никого, кому я могу доверять, кроме Эми с Сашей… а мне приходится их бросить. ‘Если мы собираемся улетать, тогда давай поторапливаться’, — говорю я ему, сдерживая слезы. — ‘Хочу убраться отсюда’. ‘Это ты только так говоришь, но имеешь в виду совсем не это. Мы остаемся здесь’, — заявляет он мне, словно проблема решена. ‘Нельзя’, — говорю я ему, категорически отказываясь. Ну и наглый этот дракон. ‘Моя Клавдия печальна. Почему?’ ‘Они не хотят, чтобы ты был здесь, потому что ты дракон, а не человек. Да и меня они тоже здесь не хотят видеть’. ‘Это делает тебя печальной’. ‘Да. Это же мой дом. Или был, когда-то’. ‘Твой дом рядом со мной’. ‘Но ты же не человек’, — тут же приходит мне в голову, а потом я сожалею об этом. Мне не хочется его разгневать. Но Кейл не злится, а всего лишь задумывается. ‘Челоо-век. Это та двуногая форма вместо боевой? Если ты того хочешь, я перекинусь, чтоб сменить облик’. Мотая головой, я прижимаю ладони к его большой чешуйчатой груди. ‘Нет, не перекидывайся! Только не здесь’. — Что-то мне не совсем не по душе эти ружья. И при этом я не верю, что командир не пойдет легким путем и просто не пристрелит Кэйла, как только он перекинется в свою человеческую форму. — ‘Давай просто улетим отсюда, пожалуйста!’ ‘Что моя пара желает, то я и сделаю’. — Он снова касается меня, огромная пасть, полная клыков, легонько трется о мои волосы. Затем когти оборачиваются вокруг моего туловища и ног, и Кэйл расправляет крылья. Мгновение спустя мы взлетаем в воздух, и Кэйл начинает подниматься высоко в небо, яростно взмахивая крыльями, чтобы набрать высоту. Я неотрывно смотрю вниз, наблюдая, как исчезают маленькие огоньки Форт-Далласа, и у меня на глаза наворачиваются слезы. Такое ощущение, что относительно моей сестры надо мной хорошенько поизмывались. Где-то там в стенах казарм моя невинная, доверчивая сестренка удерживается в плену только потому, что я понравилась дракону. Это несправедливо. «Я вернусь за тобой, Эми, — я безмолвно обращаюсь к ней. — Клянусь». Глава 21 КЛАУДИЯ Во время полета обратно на территорию свалки своей лихорадочно горящей кожей я ощущаю нестерпимый холод. Сильные ветра рвут мои волосы и одежду, а меня саму сжигает тяжелое поражение. Для меня не существует безопасного места, у меня нет никакой возможности позаботиться о моей сестре. Я не знаю, что делать. К тому времени, когда дракон начинает совершать круги, спускаясь по спирали все ниже и ниже, к одному из разбитых небоскребов, составляющих руины Старого Далласа, я чувствую себя совершенно потерянной и одинокой. Когда мы приземляемся, я понимаю, что Кэйл доставил меня обратно в то же разрушенное офисное здание, что и раньше. В нем есть работающая канализация, но на этом все, а вместо того, чтобы меня наполнило чувство облегчения, что здесь есть водоснабжение, я уставшим взглядом разглядываю разбитые кабинки и бетонный пол. Здесь удобно, но не неуютно. Это не дом. Я начинаю задаваться вопросом, будет ли у меня еще когда-нибудь дом. В тот момент, когда Кэйл опускает меня вниз и разжимает свои когти, отпуская меня, я падаю на колени. Переполненная эмоциями от всего происходящего, я не могу справиться со своими чувствами и от жалости к себе из глаз у меня начинают ручьем течь слезы. ‘Ты расстроена,’ — отчетливо произносит Кэйл в моем разуме, и его мысли прорываются «подобно пушечному выстрелу». — ‘Скажи, что тебя беспокоит’. Рассказать ему, что меня беспокоит? С чего ж мне начать-то? Да, но на самом деле у меня нет ни малейшего желания об этом разговаривать. — Ничего, — отвечаю я, шмыгая носом. Ему все равно этого не понять. — Просто мне хочется одеяло и теплую кровать. Ни то, ни другое мне здесь не получить. Я оглядываю это пустое офисное помещение — жалкое зрелище. Меня бесит это место. ‘Но тебе здесь нравилось’, — отвечает он, явно растерявшись, шпионя за моими мыслями. — ‘Ты очень обрадовалась, что тут вода’. — Это единственный положительный момент, что здесь есть. — Я обнимаю себя за плечи, и мне ненавистно, что, несмотря на то, что я одета, я все ровно мерзну. Изношенной футболки, которая вся в заплатах, и джинсов будет маловато, чтобы согревать меня по ночам. Я должна быть благодарной, что у меня вообще есть одежда, однако ветер усилился, и он ощущается холоднее, чем в последние несколько дней. Даже не представляю, как мне жить дальше, если не найду что-то более теплое. Даже не представляю, как я буду справляться предстоящей зимой. Или остаток своих дней. Вообще-то, я отлично концентрирую усилия на том, что могу контролировать. Но сейчас? У меня такое чувство, будто я потеряла сестру и свою лучшую подругу… и единственную безопасность, что у меня была. Эми с Сашей пропадут без меня. Саше придется ложиться в постель со своим приятелем, обожающим махать кулаками, а Эми… Понятия не имею, что предпримет моя милая, хрупкая сестренка. Мне никак не удается перестать плакать. Это так не похоже на меня, но чувствую я себя такой… бессильной и совсем уже не владею собой. ‘Я могу согревать тебя, Клаудия. Буду обнимать тебя всю ночь’, — в его ментальном голосе проскальзывает хриплая нотка. О, господи! Последнее, чего мне сейчас хочется, — это объятия дракона, поскольку, если уж на то пошло, то люди бросили меня из-за дракона. Я оборачиваюсь, чтобы высказать ему все, что у меня на уме, и вижу, что он в своей человеческой форме и направляется ко мне, а в его глазах кружит черно-золотой водоворот. А еще он очень даже «обрадован», что я здесь. Я понимаю, что он имеет ввиду. Я мотаю головой. — О нет! Не сейчас. Черный вихрь, кружащийся в его глазах, тут же исчезает, возвращаясь к спокойному золотому.