– Во-во! Я и говорю: до утра с ним ничего не будет. Даже если и уцелел, то куда пойдет, не зная дороги? – Так-то оно так, но ты, Кныш, все-таки подежурь у склона – может, надумает вылезти обратно. К утру сменят. – Ну вот, чуть что, так Кныш! – пробурчал невидимый разбойник. – Кто сменять придет? – Слепень! Ну что размечтался?! Последовал рывок веревки, и Томас, оступившись от неожиданности, чуть было не упал. Бандиты рассмеялись. – Веди-веди своего заморыша! Авось Муш отблагодарит за поимку. Не видя дороги, Томас старался ступать осторожно и от этого шел медленно. Такой темп передвижения явно не устраивал бандитов. – Ты что, не можешь быстрей шагать? – взревел рядом нетерпеливый голос. – Мне еще выспаться надо! Шевелись! Томас почувствовал тычок в спину. – Ты что его пихаешь, Слепень? Ты в своем уме? Ты когда-нибудь в мешке ходил? Бандиты рассмеялись. – Тогда сними! – Указания не было. – Дурджана, а ты мешок разрежь и высвободи голову, – подсказали сзади. – Снимать не надо. Легкий рывок веревки заставил Томаса остановиться. Мешок натянулся, заскрипела разрезаемая ткань. Затем мешковину рванули вниз и к юноше вернулось зрение. Прямо перед ним возникла угрюмая рожа. Темнота скрывала черты лица, и только белки глаз выделялись на общем фоне. Томас огляделся. Впереди маячили две тени и сзади еще три. – Так лучше? – спросила рожа. Томас кивнул в ответ. – Тогда топай! Процессия из разбойников и их пленника зашагала быстрей. По кривой улочке, зажатой темными стенами, они спустились вниз и вскоре оказались перед знакомыми воротами. Ворота открыл все тот же угрюмый Мухья. Он исподлобья взглянул на Томаса и, как показалось, нехотя пропустил. – Муш! – крикнул разбойник, державший конец веревки, обмотанной вокруг торса Томаса. – Привели! Куда помещать? – Поймали?! – на веранде показался Муш. – Где второй? – С кручи свалился! – Проверял? – Так темно ж! Рассветет – проверим. Я на пригорке охрану оставил. – Кого? – Кныша. Его сменит Слепень. Никуда не денется. Ночью не уйдет, а с рассветом заберем. Круча там! Там и при дневном свете с опаской спускаешься… – Что так? – Осыпь… Так куда его помещать? – бросил взгляд на Томаса Дурджана. – Веди в кладовку. Пусть посидит там, пока дверь наверху не установят. Разбойник подтолкнул Томаса к веранде, но вышедший из шалы шаман остановил: – Погоди! Развяжи сначала. Когда с Томаса сняли мешок, шаман, с интересом заглядывая ему в лицо, отстегнул от пояса серебряный футляр с жезлом, ощупал карманы, забрал пеналы с ключами. – Можешь проходить, дорогой! – улыбнулся он. – Твое добро лучше пусть побудет у меня. Под кладовую было отведено узкое помещение с невысоким потолком, так что Томасу пришлось нагнуть голову. На пол бросили циновку. У двери повесили масляный фонарь. Томас сел, оперся спиной о стену, подтянул колени к подбородку и бездумно уставился на вздрагивающий фитиль. Пустота в душе и усталость овладели им. Неожиданно в углу рядом с дверью возникло неясное движение. Воздух слегка заискрился, словно наполненный изморозью, и начал туманиться. Белесые пятна слились в женскую фигуру. Она оформилась и наполнилась цветом. В ней Томас узнал Томо. Бездонные с поволокой глаза смотрели на него с любопытством. За дверью раздались шаги, на лице Томо отразилась тревога, а когда шаги удалились, она шепнула: – Не сюда, – и мягко, по-кошачьи шагнула к Томасу. Томо коснулась кончиками пальцев его ладони. Томас отдернул руку, но не потому, что прикосновение было ему неприятно, нет. Длинные пальцы женщины были теплыми, прикосновение мягким. Просто он вспомнил, что она дух, принявший человеческое обличье. Убрав за спину ладонь, Томас опустил глаза. Томо не обиделась, а только тихо и ласково произнесла: – Бедненький! Почему ты на меня не смотришь? Боишься? Не нужно бояться. Я тебе ничего плохого не сделаю. Посмотри на меня! Томас пересилил себя, поднял глаза и тут же встретился со жгучим взглядом Томо. Что-то пьянящее было в нем. От этого взгляда закружилась голова. Томас вжался спиной в холодный камень стены. Томо улыбалась, видя метания юноши. Она даже дала отползти ему в угол. Он влек ее. Она протянула руку и коснулась щеки Томаса. Нежность кожи поразила ее. Она тихо засмеялась. Томас еще ни разу не брился, и вместо грубой щетины на лице был полупрозрачный шелковистый на ощупь пух. Томо встала на колени перед Томасом, заглянула ему в глаза. – Какой ты хорошенький, – тихо произнесла она и снова рассмеялась, смех ее был похож на звон серебряного колокольчика. Томо провела ладонью по голове юноши. По ее лицу было видно, что это доставляет ей огромное удовольствие. Она нагнулась и хотела было коснуться лица губами, когда сзади громко лязгнул засов. Дверь резко отворилась, и на пороге появился Муш. Он некоторое время пристально смотрел на Томо, затем медленно проговорил: – Ты уже здесь? Томо нахмурилась. Она пружинисто встала и, выпрямив спину, дерзко взглянула на Муша: – Здесь! А что? – Я же тебе запретил подходить к нему. – А кто ты такой, чтобы мне запрещать? Он мой! В черных глазах женщины блеснул алый огонь ярости, лицо исказила усмешка: – Как ублажать тебя, это пожалуйста. Как мне… – Он не твой, – твердо произнес Муш. – Еще чего доброго поможешь сдуру сбежать. В любовь поиграть захотелось? Расширившиеся зрачки Томо снова блеснули, но уже холодным огнем: – А если и так, что с того? Муш рассмеялся. – Но ты ведь ничто! Фетиш! Вот лишу тебя тела… – Не ты мне его дал! – Не я, это точно, но заберу я, – и, подняв ладонь, что-то зашептал. Томасу вдруг показалось, что из уст Муша сорвались цветные огоньки и полетели к Томо. Огоньки бились о ее одежду, руки, лицо, наслаивались на них. Женщина вздрогнула, повела плечами, будто ей было зябко. Муш перестал шептать. Томо покорно опустила плечи. Служитель посторонился. Женщина, не оглядываясь, вышла. Следом за ней вышел и Муш. Дверь захлопнулась, загремел засов, и Томас снова остался один. Усталость навалилась снова с удвоенной силой. Он лег на циновку, свернулся калачиком и сразу провалился в глубокий сон. Очнулся Томас от стука, доносившегося откуда-то сверху. Должно быть, это «ставили дверь наверху». В единственное зарешеченное окошко под потолком проникал дневной свет. Лампа у двери не горела. Загремел засов. В комнату вошла старуха хозяйка. В руках у нее была глиняная кружка и тарелка с лепешкой. Она поставила еду перед Томасом и вышла, не проронив ни слова. Есть не хотелось, однако юноша взял кружку и осторожно попробовал темную жидкость. «Мате, – подумал он. – Могли бы дать горячий…» Лепешка оказалась черствой. Осилив половину лепешки, Томас оперся спиной о стену, закрыл глаза и стал припоминать все произошедшее с ним за последнее время. Но подумать не дали. Стук наверху прекратился, и почти одновременно с этим открылась дверь. Вошел Муш и жестом пригласил Томаса следовать за собой. По скрипучей лестнице поднялись на второй этаж. Напротив завешенного пологом дверного проема находилась наспех сколоченная деревянная дверь, рядом на лавке сидел разбойник.