– Это, наверное, храм, о котором говорил разведчик, – сказал Томас. – Похоже на то, – Бахрей поправил железную шляпу, сползшую на лоб. – Подойдем ближе! Редколесье внезапно оборвалось и уступило место банановой плантации с молоденькими пальмами. Они были Бахрею высотой по грудь. – Демоны не будут сажать бананы, – сказал торговец, шагая рядом с Томасом между аккуратными рядами растений. Томас, соглашаясь, кивнул. Бахрей снял железную шляпу. На солнцепеке она накалилась и жгла голову. Так, со шляпой в руках, он и вошел в лес, который начинался сразу же за плантацией. Лес не был большим, и через минуту-другую путники вышли к опушке с густой травой. От опушки на добрые полмили серебрилось ковылем поле. На противоположной его стороне раскинулся оазис. Там высился ступенчатый храм. Каждая грань его играла желто-белым огнем в жгучих лучах солнца. Особенно нестерпимо ярко отсвечивала вершина. Бахрей и Томас замерли в немом очаровании. Не было сил оторвать взгляд от сияния. Внезапно мелькнула тень, и на плечи упала веревка. Глава 5. Ракшасы Деревянная решетка с глухим стуком захлопнулась. Томас стоял на дне ямы, рядом сопел Бахрей. У земляной стены на подстилке из сухой травы сидели два матроса и помощник капитана. – С прибытием! – усмехнулся помощник. – Как вас угораздило? – Так же, как и вас, – буркнул Бахрей, осматриваясь. – Мы хотели на храм взглянуть. – Мы тоже, – угрюмо отозвался Томас. Помощник подвинулся, освобождая место: – Прошу! – Покорнейше благодарю, – ответил торговец, усаживаясь. Он снял железную шляпу, положил ее рядом с собой, стянул с головы войлочную шапочку, протер ею влажный лоб и взглянул наверх. Бездонно-синее небо равнодушно взирало на него сквозь решетку. Послеполуденное Солнце освещало противоположную земляную стену, вырисовывая на ней угловатую тень. Пахло нагретой почвой и человеческими испарениями. – Что с нами делать собираются? – спросил, ни к кому не обращаясь, Бахрей, рассматривая узловатые палки, положенные перпендикулярно друг на друга и стянутые сыромятными ремнями. Ему никто не ответил. – Мы что, так тут и будем сидеть?! – взорвался торговец, вскочил и заходил по яме. Вверху раздался шорох, и показалась черная физиономия с приплюснутым носом. Она поморгала глазами с красными прожилками и, убедившись, что в яме ничего интересного не происходит, скрылась. Бахрей ходил минут пять. Потом, видимо устав, сел на свое место и спросил примирительно: – Здесь хоть кормят? – Пока нет, – ответил помощник. Торговец тяжело вздохнул и погрузился в думу. Матросы, откинувшись на теплую земляную стену, дремали, помощник последовал их примеру. Томас смотрел в небо. Там, в синеве, изредка мелькали птицы. Послышались шаги, и на солнечную сторону ямы упала тень. Над решеткой склонилась человеческая фигура. Белая туника свободно висела на худощавом теле. На шее красовался амулет на длинной золотой цепочке, а вернее, он нависал над решеткой и тускло поблескивал крупным граненым камнем. На фоне яркого неба Томасу трудно было разглядеть его лицо, он видел только блестящие глаза. Незнакомец некоторое время всматривался в полутень ямы. Затем их взгляды с Томасом встретились и он выпрямился. Солнце осветило его лицо, камень в амулете кроваво блеснул. Прямые черные волосы касались плеч. Кожа отливала бронзой. Кривой нос придавал сходство с хищной птицей. Откуда-то сбоку раздался голос, и вскоре в поле зрения Томаса появился еще один человек. Он был старше, его лицо прорезали морщины. Если не обращать на них внимания, то можно было подумать, что наверху стоят два брата-близнеца. Они о чем-то говорили. До Томаса долетали отдельные слова, они показались ему знакомыми. Он прислушался к разговору – говорили на языке начал. Это удивило Томаса. Этот древний язык священнослужителей никто уже давно не использовал. Правда, имелось много книг, написанных на нем, но услышать вот так, вживую, на забытом Арием острове язык начал он никак не ожидал. Томас напряг память и стал вспоминать те немногие слова, которым его успели обучить. Сначала настоятель храма Странников в Рудной долине, затем Вандер, его наставник. Сейчас он жалел, что не проявил большего усердия в изучении языка. Ему казалось, что он еще успеет это сделать. Но теперь вынужден был собирать те немногие крохи, которые успел запомнить. Неожиданно для себя Томас сделал открытие, что помнит довольно много. И все благодаря наставнику, который до изнурения тренировал его память, но тогда Томаса это раздражало. – Настоящий маг должен иметь глаз орлиный, – говорил Вандер, выпытывая у юного мага во всех подробностях, что необычного он приметил во время совместной прогулки или что изменилось в комнате, пока его не было. Томас хмуро осматривал комнату и бурчал, пожимая плечами, что, мол, ничего не изменилось. Вандер на это только улыбался: – Быть такого не может. В природе все находится в постоянном движении и изменении. Разве герань на окне не развернула свои листья к солнцу? Или край занавески так лежал, когда ты уходил? Что могло изменить их положение? Смотри! И скамья не совсем там, где ты ее оставил… и коврик у кровати. Скажи, это ты его так далеко задвинул? – Нет, не я. Это, наверное, горничная убирала номер, – догадался Томас. – Правильно. Еще что не так? Томас напряг внимание. – Все так и в то же время не так, – сказал он через некоторое время. – Подробней. – Трудно сразу ответить, но предметы в комнате как бы не на своем месте. Их передвигали… – Видишь! А ты говорил, что в комнате ничего не изменилось… Томас прислушивался к незнакомой речи, по наитию угадывая значение некоторых слов, но, не имея практики в устной речи, не понимал, о чем идет разговор. Он так увлекся, что вздрогнул, когда почувствовал на плече чью-то руку. Он повернул голову и встретился взглядом с Бахреем. – Что, понимаешь? – спросил торговец, кивком указывая на решетку. – Отчасти, – вздохнул Томас. – Это язык начал. Книги читать обучен, но речь… – Что тебе удалось понять? – Говорят о какой-то крови. – О крови? – погрустнел торговец. – Слышал я, что есть одичавшие племена, приносящие человеческие жертвы… Неужто мы к таким угодили? – Возможно, я ошибаюсь, – продолжил Томас, прислушиваясь к разговору, – слово «кровь» может иметь несколько значений. Например, означать душу, огонь или жизнь. – Хорошо б, – отозвался помощник, он открыл глаза и стал смотреть на людей в туниках: – Кто это? – Думаю, шаманы. – О чем сейчас говорят? – с нетерпением спросил Бахрей. – Что-то о жертве… о богине или владычице… храме. – Ну, точно! – лениво молвил помощник. – Кровь нам пустить собрались во имя своей владычицы… – Типун тебе на язык! – зыркнул исподлобья на него торговец. Он хотел что-то добавить, но не успел. Пожилой шаман подошел к решетке, наклонился и заглянул в яму. Выпрямился и что-то сказал молодому. Тот просунул между палками руку и ткнул пальцем в Томаса. Пожилой некоторое время рассматривал его и кивал, словно с чем-то соглашаясь. Затем махнул рукой и гортанно выкрикнул: – Ракш! Подбежали два черных великана. Они были на голову выше шаманов и шире в плечах. Только набедренная повязка скрывала их наготу. Кожа матово поблескивала на солнце. Большая голова с курчавыми волосами, похожими на завитую щетину, пухлые губы, приплюснутый нос и светлые с красными прожилками глаза не вызывали особой радости у сидящих в яме. – Ракшасы! Точно ракшасы, – с ужасом шептал матрос. Великаны откинули решетку и опустили лестницу. Молодой шаман подошел к краю ямы и указал пальцем на Томаса. Коверкая произношение, выкрикнул на санскрите: – Пшел! Верх! Томас не спеша поднялся: – Я?