Мистер Бернэм был раздавлен горем, организацией похорон занимались Захарий и Дафти; местом упокоения выбрали протестантское кладбище в Макао, куда на другой день и переправили покойницу в срочно купленном гробу. Ближе к вечеру состоялось погребение, на которое пришло много народу. Во время прощания Захарий выглядывал Полетт, но увидел ее лишь по окончании церемонии. В дальнем конце кладбища она сидела на обросшем мхом надгробии, уткнувшись лицом в платок. Захарий подошел неслышно, не дав ей возможности скрыться. – Мисс Полетт… Девушка подняла заплаканное лицо: – Что вам? – Позвольте присесть? Полетт пожала плечами и вновь закрылась платком, давая понять, что сейчас ей все безразлично. Захарий прокашлялся. – Знаете, миссис Бернэм хотела, чтобы мы помирились. Она сама мне о том сказала. – Что-что? – выглянув из-за платка, удивленно спросила Полетт. – Именно так. И еще настоятельно просила позаботиться о вас. – Вот как, мистер Рейд? А мне она сказала совсем другое. – Что же? – Что я – ваша единственная надежда и должна за вами присмотреть. Повисло молчание. Потом Захарий сказал: – Могу ли я хотя бы взглянуть на ваш питомник? – Как вам угодно. Я не против. – Спасибо, мисс Полетт. Я уверен, миссис Бернэм была бы довольна. В следующий раз Кесри и капитан Ми свиделись на Гонконге, куда вернулись бенгальские волонтеры. К тому времени Кесри провел неделю в новом военном лагере, отстроенном на острове. Одним вечером он дремал в постели, когда дверь его комнаты распахнулась, едва не загасив мигающее пламя свечи. Сперва Кесри подумал, что, покончив с делами, вернулся Маддоу, но потом в силуэте, возникшем в дверном проеме, узнал капитана Ми. Растрепанного командира слегка покачивало, в руках он держал кожаный саквояж. Страдая от жары, Кесри лежал неприкрытый и теперь, желая избавить капитана от зрелища своей культи, зашарил рукой, безуспешно отыскивая простыню. Кончилось тем, что капитан сам поднял ее с пола и накрыл его. – Прости, что вот так вваливаюсь к тебе, хавильдар, – нечетко выговорил Ми, от него попахивало спиртным. – Пустяки, каптан-саиб, я рад вас видеть. Капитан кивнул и, выронив саквояж, плюхнулся на стул возле кровати. В свете свечи стали видны его осунувшееся лицо и воспаленные глаза в темных окружьях. Подтянувшись, Кесри сел повыше. – Как вы, каптан-саиб? Ми не ответил, но согнулся и, упершись локтями в колени, спрятал лицо в ладонях. Кесри ошеломленно понял, что капитан плачет. Не шевелясь, он ждал, что будет дальше. Но вот плечи гостя перестали вздрагивать, и тогда Кесри спросил: – Что случилось, каптан-саиб? Ми поднял еще больше покрасневшие глаза: – Наверное, ты не знаешь про Кэти… миссис Бернэм… – Что с ней, сэр? – Умерла. – Не может быть!.. – воскликнул Кесри, потрясенный известием. – Как… когда?.. – В шторм она была на корабле, который затонул. Это все, что я знаю. – Каптан-саиб… я… – Кесри не находил слов, – я не могу… Ми оборвал его резким жестом. – Все понятно, не надо ничего говорить. – Он поднял саквояж. – Я тут кое-что тебе принес. – Мне? – удивился Кесри. – Да. – Капитан всунул саквояж ему в руки. – Открой. Чемоданчик был очень тяжел, и Кесри, возясь с замком, услышал, как в нем что-то звякает. Капитан поднес свечу, Кесри заглянул в саквояж и тотчас отвернулся, не веря своим глазам. Затем опять посмотрел и вновь чуть не ослеп от блеска золотых украшений и серебряных монет. – Что это, каптан-саиб? – Здесь моя доля трофеев, да еще вчера нам выплатили долги по денежному довольствию. Об остальном не спрашивай. – Но… я не могу это принять. – Можешь. Я твой должник. – Нет, тут гораздо больше. Я в жизни столько не зарабатывал. Не возьму. Капитан встал. – Бери, – жестко сказал он. – Я хочу, чтоб это было твоим. – Но… – начал Кесри. Ми хлопнул его по плечу: – Прощай, хавильдар. – Почему – прощай? – опешил Кесри, но дверь за Ми уже захлопнулась. Расстроенный его столь резким уходом, Кесри прокручивал в голове последние слова капитана, и они все больше его тревожили. Беспомощный калека, он старался найти способ предотвратить возможное несчастье. Может, обратиться к кому-нибудь из офицеров? Но вряд ли кто ему поверит, если только не выложить всю правду о капитане и миссис Бернэм, что совершенно невозможно. Пожалуй, его сочтут вруном – откуда все это известно простому хавильдару? Вернулся Маддоу. – Ты знал о смерти Бернэм-мемсаиб? – спросил Кесри. – Да, слышал. – Почему же не сказал мне? – Я думал, скажу позже, Кесри-джи. Как вы узнали? – Приходил каптан-саиб… Если б не мучительная фантомная боль, Кесри отказался бы от медикаментов. Предчувствие дурного было столь острым, что лучше бы ему не спать. Но к ночи он не вытерпел, принял дозу морфия и, одурманенный, провалился в глубокий сон, от которого через пару часов его пробудил Маддоу. – Кесри-джи! – Великан тряс его за плечо. – Проснитесь! – Каа хорахелба, что стряслось? – Понимаете… Ми-саиб… Кесри сел в кровати и протер глаза, пытаясь разогнать дурман. – Что с ним? – Несчастье. Каптан-саиб чистил пистолет. И тот выстрелил. – Как он? Рана тяжелая? – Он убит, Кесри-джи. Цепляясь за руку великана, Кесри попытался выбраться из постели. – Помоги встать. Мне надо к нему. Я хочу его видеть. Костыль он еще не освоил, а потому обхватил Маддоу за плечи и запрыгал к офицерским палаткам, где суетились караульные и денщики.