Все это время на “Кембридж” регулярно наведывался Комптон, поставлявший новости. Он часто работал переводчиком представителей генерал-губернатора на продолжавшихся англо-китайских переговорах. Однако новостей было мало, поскольку британцы считали, что обсуждать уже нечего, осталось ратифицировать договор, заключенный на Чуенпи, их удовлетворит лишь безоговорочное принятие императором всех требований. Сам Комптон был уверен, что император Даогуан не пойдет на уступки вообще. И оказался прав: однажды утром появившись на “Кембридже”, он сообщил, что император отверг договор целиком. Кроме того, он жестко выговорил генерал-губернатору Цишаню за потачку британцам. Указания властям Гуандуна остались прежними: никаких компромиссов, любой ценой изгнать захватчиков. Правда, на сей раз император не ограничился наставлениями, но лично распорядился о деньгах на восстановление и укрепление всех фортификаций Жемчужной реки. Вдобавок для усиления обороны провинции направлялись войска из Хунаня, Сычуаня и Юньнаня. Через несколько дней в район Первого порога прибыло большое подкрепление. Неподалеку от “Кембриджа” на берегу обосновался батальон бывалых солдат из Хунаня. Вся эта подготовка лишний раз подчеркнула, что настил – ключевой элемент в защите Гуанчжоу и, по сути, являет собой последнюю линию обороны. Дальше река разветвлялась на такое множество протоков, что блокировать все было просто невозможно. Стоило английским кораблям прорваться через Первый порог, как Вампоа и Гуанчжоу оказывались в их власти. Однажды на занятии “стрельба боевыми” Нил вдруг рассмеялся. – Чего ты? – спросил Джоду. – Да вот только сейчас уразумел, что задача по обороне Кантона доверена разномастной команде “черных чужаков”. Уже близилась середина февраля, когда мистер Бернэм сопроводил корпусных командиров в их очередной встрече с губернатором Цишанем. По возвращении он поделился с Захарием: похоже, до Полномочного наконец-то дошло, что император никогда не примет договор, заключенный на Чуенпи. На встрече Цишань, утративший свой всегдашний лоск, выглядел весьма удрученным и как-то странно юлил, словно пытаясь что-то скрыть. Сложилось такое впечатление, что император уже отверг договор, и только силовое давление принудит его к уступкам. Коммодор Бремер и его коллеги давно поняли, что капитан Эллиотт свалял дурака, позволив мандаринам тянуть время, чтобы упрочить свою оборону. В районе Тигриной пасти отмечено сосредоточение войск. Разведка доносит, что китайцы блокируют судоходные протоки цепями, кольями и настилами. Эти приготовления до глубины души возмутили британское командование, которое сочло их явным проявлением вероломства, подтвердившим мнение, что победу под Чуенпи следовало закрепить атакой на Кантон. Разделявшие его офицеры требовали скорейших действий, ибо готовность китайцев к боям сильно осложнит наступательную задачу. Многие настаивали на немедленном возобновлении войны, коя увенчается захватом Кантона. Уступив нажиму, капитан Эллиотт согласился направить ультиматум: если через четыре дня договор не будет ратифицирован, Гуанчжоу подвергнется атаке. Почти никто, сказал мистер Бернэм, не питает надежду на мирное разрешение ситуации. Подготовку к боям ведут обе стороны. Британское командование обмолвилось, что, возможно, торговые суда понадобятся в роли вспомогательных боевым кораблям. Захарий тотчас загорелся идеей: – Есть ли шанс, что “Ибис” войдет в их число, сэр? Мы стоим без дела, и я бы очень хотел поддержать наших отважных солдат и моряков. Мистер Бернэм улыбнулся и потрепал его по плечу: – Ваша горячность делает вам честь, Рейд! Мысль об “Ибисе” меня посещала. Я попробую замолвить словцо, но ничего не обещаю. Все, даже парсы, жаждут предоставить свои суда, так что вклиниться будет непросто. В последующие дни Захарий весь извелся. Уж так ему хотелось поучаствовать в походе, что он даже не мог сосредоточиться на постройке нового склада мистера Бернэма. Никаких новостей не было до того дня, когда истек срок ультиматума. А в полдень на стройплощадке появился улыбающийся мистер Бернэм и сообщил потрясающую весть: наступление британских войск начнется через день-два, “Ибис” включен в список шести вспомогательных кораблей, отбывающих вместе с эскадрой. Его задача – подвоз боеприпасов и прием на борт тяжелораненых. От радости Захарий ошалел. Мог ли он мечтать, что своими глазами увидит этакое зрелище, как морской бой! – А вы, сэр, отправитесь в поход? – О да, – гордо сказал мистер Бернэм. – Я буду на “Уэлсли”. Коммодор Бремер пригласил меня на свой флагманский корабль. Это большая честь. – Спору нет, сэр, но вам просто воздают должное. А что миссис Бернэм? Останется на “Анахите” в гонконгской бухте? – Да, она будет здесь. Коммодор советует торговым кораблям перебраться к Ша Чау, но я думаю, он излишне осторожен. По-моему, тут совершенно безопасно. – Конечно, вы правы, сэр. Мистер Бернэм глянул на карманные часы и хлопнул Захария по спине: – Ну что ж, ступайте, Рейд, сейчас на “Ибисе” дел невпроворот. Весь в жажде деятельности, Захарий поспешил на шхуну, однако там его поджидала маленькая неприятность. Первый помощник-финн, рубашка которого была забрызгана кровью, встретил его на палубе, прижимая компресс к запрокинутому лицу. Врезался в распахнутую дверь каюты, пояснил он, упал и, похоже, получил сотрясение; во всяком случае, службу нести не может. У Захария возникло подозрение, что помощник просто надумал предлог, чтобы слинять с корабля; он рассчитал финна и велел ему тотчас освободить каюту. Искать замену было некогда, но Захарий не дал остыть своему энтузиазму, решив, что вдвоем со вторым помощником они вполне справятся. Вечером накануне выхода капитан Ми вызвал к себе Кесри для ознакомления с боевым планом. На столе лежала большая карта оборонительных укреплений в низовьях Жемчужной реки. Восстановленные и новые фортификации были помечены красной тушью, и оттого район Тигриной пасти выглядел пиршеством алого цвета. Давеча уничтоженные форты Чуенпи и Тайкока отстроены заново, сказал капитан, через фарватер вновь протянуты цепи, кое-где в дно вбиты колья, препятствующие проходу кораблей. Наиболее грозные укрепления возведены на острове Северный Вантун, расположенном посреди Тигриной пасти между Чуенпи на востоке и Тайкоком на западе. Остров ощетинился пушками: одна батарея развернута на восток, вторая смотрит на запад, третья занимает позицию на горном хребте. Капитан и еще несколько офицеров совершили вылазку, с палубы “Немезиды” осмотрев фортификации Северного Вантуна. Выглядели они внушительно: еще месяц назад на острове было всего несколько дюжин пушек, а теперь их число возросло до двух сотен, изумляла уже сама переброска стольких орудий за очень короткий срок. Но вот какая штука, сказал капитан: к югу от мощно укрепленного Северного Вантуна расположен остров поменьше, Южный Вантун. Он на расстоянии орудийного выстрела от своего северного соседа, но китайцы, бог знает почему, его не заняли и там не оборудовали позиции. С тактической точки зрения это грубейший просчет: захват Южного Вантуна обеспечит рычаг, который взломает всю оборону Тигриной пасти. Посему боевой план английских войск предписывает первым делом занять этот остров. Бенгальские волонтеры с полным составом обозников и всем снаряжением вновь отправятся на корабле “Назарет Шах”. Вероятно, боевые действия продлятся дни, а то и недели, сипаям следует подготовиться к долгому пребыванию на корабле. – Нынче без вариантов, хавильдар, – сказал Ми. – Что бы там ни было, потом нас ждет Кантон. Утром гонконгскую бухту накрыла буря взволнованного ожидания. Все – купцы и ласкары, судовладельцы-парсы и китайские лодочники – понимали, что наступает судьбоносный момент. Когда пришла пора боевым кораблям поднять паруса, череда английских торговых судов, украшенных вымпелами и британскими флагами, покинула гавань и выстроилась этаким почетным караулом: на палубах толпились пассажиры – одни выкрикивали здравицы, другие шептали молитвы, – на мачтах гроздьями висели матросы, желавшие проводить эскадру. Возглавляли конвой три линкора, “Уэлсли”, “Мелвилл” и “Бленхейм”, с семьюдесятью четырьмя пушками, следом шли фрегаты “Друид” с сорока четырьмя и “Юпитер” с двадцатью четырьмя орудиями. Провожая сей величественный строй, зрители вопили, точно на регате. Вспомогательные и транспортные корабли подняли якорь последними. На выходе из бухты их сопроводили “Куин” и “Мадагаскар”, в кильватер которым встали торговые суда, перебиравшиеся в безопасный приют острова Ша Чау. “Анахита” была в числе немногих кораблей, оставшихся в гонконгской бухте. Погода выдалась чудесная, было свежо, но не зябко, небо сияло синевой, и под устойчивым ветром корабли шли резво. Захарий впервые направлялся к устью Жемчужной; он уже повидал впечатляющие ландшафты китайского побережья, но сейчас был сражен грандиозностью открывшегося вида: река уподобилась огромной лазоревой долине, раскинувшейся меж серовато-зеленых гор. Сборный пункт был назначен в миле от острова Южный Вантун. Вспомогательные суда прибыли на место, когда там уже началась подготовка к атаке. Боевые корабли выстроились уступом во главе с флагманом и двумя линкорами. За ними встали фрегаты, боты и канонерки. Поддержкой парусникам были три парохода с мощным вооружением. Строй этот напоминал наконечник стрелы, нацеленной на форты Северного Вантуна, сам же остров походил на сфинкса, развернувшегося к британской эскадре; на макушке его уселась крупная батарея с уже открытыми бойницами, откуда выглядывали пушечные рыла, а возлежал он в неразрывном кольце укреплений, охватывающих все склоны, мысы и вершины Тигриной пасти. С квартердека “Ибиса” Захарий имел хороший обзор приготовлений к атаке. Три парохода деловито шныряли меж заякоренных кораблей, и только “Немезида”, занявшая позицию на острие удара, была неподвижна. Вокруг нее теснилась дюжина буксиров, выгружавших солдат и боеприпасы, за кормой стояла связка ботов, готовых к буксировке. На закате из высокой трубы “Немезиды” вырвалось густое облако черного дыма, зашумели паровые котлы, и корабль вздрогнул, точно скаковая лошадь на старте, жующая удила, а потом вдруг с места рванул и, таща за собою три бота, устремился к островку, отделенному от Северного Вантуна неширокой полосой воды. Если б не пара маленьких взгорков, крохотный Южный Вантун можно было принять за отмель. На фоне своего величавого северного соседа он съежился, точно мышь перед котом. Едва “Немезида” пришла в движение, две китайские батареи – на высотках Северного Вантуна и в форте Хумэня на другом берегу реки – одновременно открыли огонь. Первые ядра легли мимо, и, прежде чем китайские пушкари поправили прицел, “Немезида” достигла островка, ткнувшись носом в берег, прикрытый взгорком. Батареи еще вели бессмысленный огонь, но высадка уже состоялась, и синяя форма артиллеристов тотчас расцветила унылые холмы. Захарий приник к окуляру подзорной трубы. В бывшем корабельном плотнике взыграл профессиональный интерес к тому, как оно все устроено и из чего состоит. Представшая глазам картина завораживала: две сотни человек работали невероятно слаженно, точно осы, строящие гнездо. Оружейники привезли с собою кипу джутовых мешков и теперь насыпали в них береговой песок. Заполненные мешки по цепочке передавали в седловину, разделявшую два островных взгорка. Там офицер королевской артиллерии, стоя в укрытии склона, руководил возведением брустверов. Тем временем пушкари выгрузили с парохода разобранные орудия: сначала огромные медные и чугунные стволы, каждый весом не меньше полутонны, затем колеса и станины лафетов. Разрозненные части пушек соединились с удивительной быстротой, и еще до захода солнца на берегу встала небольшая батарея. Все это время китайские орудия усиливали огонь, ядра били по острову, но артиллеристы, работавшие под прикрытием холма, ничуть не пострадали. Спустилась ночь, и Тигриная пасть превратилась в громадную панораму огней. Близлежащие мысы мерцали кострами, на которых китайские войска готовили ужин. Орудия Северного Вантуна не смолкали, и во тьме островные высоты смотрелись жерлами вулканов, неустанно изрыгающими огненные языки. На укрытой холмами части Южного Вантуна тоже всю ночь мигали огни – индийские и английские пушкари продолжали обустраивать огневую позицию. Рассвет показал, что с работой они справились успешно, ибо в седловине меж двух взгорков вырос бастион, защищенный основательным бруствером из мешков с песком, – три гаубицы, две восьмифунтовые пушки и одна медная двадцатичетырехфунтовая. На задах позиции расположилась платформа для запуска ракет Конгрива. Около восьми утра, когда все речное устье купалось в ярких солнечных лучах, лившихся с безоблачных небес, новорожденная английская батарея заговорила. Поначалу она била с недолетом, ядра врезались в береговой утес, дробя камни и вздымая землю. Но постепенно разрывы поднялись выше и теперь крушили бойницы и зубчатые стены укреплений. Вскоре пушки перешли на стрельбу картечью и шрапнелью, осыпая китайские позиции смертоносным градом. Затем в воздух взвились ракеты Конгрива, начиненные взрывчаткой. Окончание их полета сопровождалось страшным громом. Взрыв порохового погреба вышвырнул огромную шестидесятивосьмифунтовую пушку из бойницы. Зацепившись колесами за край амбразуры, мгновенье она висела над обрывом, а потом, сорвавшись, полетела вниз, оглушительно лязгая в соударениях с утесом, и рухнула в реку, взметнув водяной столб. Готовые к атаке английские корабли уже разделились на три отряда, но пока их сдерживали отлив и полное отсутствие ветра. Они дожидались хотя бы легкого дуновения, а тем временем обстрел острова не стихал, наполняя неподвижный воздух обломками укреплений и клубами черного дыма, похожими на отрыжку вулкана. В одиннадцатом часу наконец-то прилетел ветерок. Самый крупный отряд под водительством фрегатов “Мелвилл” и “Бленхейм” с семьюдесятью четырьмя пушками поднял паруса и в боевом порядке направился к Хумэню. Второй отряд, состоявший всего из двух кораблей, флагмана “Уэлсли” и двадцатичетырехпушечного фрегата “Умеренный”, взял курс к восстановленному форту Тайкока на противоположном берегу. Третья группа судов двинулась к растерзанному и укутанному дымом острову Северный Вантун. Все отряды шли в сопровождении канонерок. До сих пор английские корабли не сделали ни единого выстрела. Вблизи китайских позиций они встали на шпринг[97], развернувшись для стрельбы бортовыми орудиями. Затем, почти одновременно, корабли дали залп по всем трем целям – Хумэню, Тайкоку и Северному Вантуну. Грохот выстрелов был поддержан пронзительным визгом ракет Конгрива. Яростная стрельба создавала впечатление огненного потока, воспламенившего саму реку. Залпы следовали один за другим, и над Тигриной пастью нависла черная грозовая туча – дымовая завеса была столь плотной, что кораблям пришлось на время прекратить огонь. Когда дым рассеялся, стало видно, что китайские позиции разгромлены. Форт Тайкока умолк, пушки Хумэня и Северного Вантуна огрызались лишь изредка. Все три точки укрепрайона были разбиты вдребезги. Наступала фаза наземной операции, и корабли перегруппировались: “Уэлсли” и “Умеренный”, превратившие форт Тайкока в дымящиеся руины, отошли назад, чтобы поддержать атаку на Северный Вантун. Лишь теперь Захарий смог оторваться от окуляра. За боем он следил, затаив дыхание и направляя подзорную трубу то на правый берег, то на левый, то на остров посреди пролива. Никогда в жизни он не видел подобного зрелища, являвшего собою чудо замысла и безукоризненного исполнения. На его глазах состоялся триумф современной цивилизации, наглядно показавшей, как порядок и разум завоевывают области тьмы, и подтвердившей слова миссис Бернэм о всесилии класса, к которому теперь принадлежал и он, Захарий. Вспомнив своих столь несхожих наставников, указавших ему верный путь, – серанга Али, Ноб Киссина-бабу и миссис Бернэм, он преисполнился благодарности к судьбе, обеспечившей его местом винтика в сем потрясающем механизме. В месте с подразделениями ирландского, шотландского и 37-го мадрасского полков бенгальские сипаи вошли в состав десанта, которому предстояло атаковать Северный Вантун. Каждый отряд сел в свой бот, два из которых буксировал пароход “Мадагаскар”, остальные – “Немезида”. На подходе к острову десантников встретили град стрел и ружейные залпы. Боты еще не достигли берега, когда из разгромленных укреплений высыпали китайцы, потрясая саблями, пиками и копьями. Кесри знал, что нынче повторится бой, произошедший на Чуенпи. Разрушительный обстрел, убедивший китайцев, что в артиллерийском искусстве они безнадежно уступают противнику, заставил их попытать счастья в рукопашной схватке. Отчаяние придало им смелости и выманило из укрытия бастионов. Однако на открытом пространстве солдаты были совершенно беззащитны, и ружейный огонь вкупе со шрапнелью скашивал их цепи еще до сближения с неприятелем. И вновь просыпавшийся порох превращал бойцов в живые факелы, из-за чего они, пытаясь сбить пламя, бросались в воду, но там и находили смерть от пули. К окончанию высадки десанта весь берег уже был устлан телами убитых и смертельно раненных. Английские офицеры кричали защитникам фортов “Сдавайтесь!”, некоторые даже по-китайски, специально выучив слово ту-кьян. Но призывы эти пропали втуне, китайцы оголтело бросались на вражеские штыки. Десантники захватили с собою штурмовые лестницы, которые почти не пригодились – проход обеспечивали бреши в разнесенных ядрами стенах.