– Нет, – категорически отказался Моше. Он резко встал и направился к выходу, но на полпути остановился, обернулся и произнес: – Спасибо тебе большое. Я тебе должен по гроб жизни. …Уже засыпая, Павел подумал: «Больно складно у меня все получается: один рекомендует, другой решает любые вопросы… Не к добру это». В его полусонном сознании назойливо зазвучала песенка из какого-то кинофильма: И не надо зря портить нервы — Вроде зебры жизнь, вроде зебры. Черный цвет, а потом будет белый цвет — Вот и весь секрет. Рекогносцировка На землю упала жара, непривычная для начала октября. Стоял полнейший штиль. Небо выпустило перистые облака, на фоне которых парил одинокий стервятник. Машина ехала по накатанной дороге, виляющей между барханами. За рулем сидел майор Тигипко, а рядом с ним – капитан Звягинцев. Водителя не взяли, потому что их миссия не предназначалась для неподготовленных глаз и ушей – так решил Тигипко, а Звягинцев не возражал. Им поручили провести рекогносцировку израильских укреплений вдоль восточного берега Суэцкого канала. Генерал Бабашкин, просмотрев свои и египетские разведданные, решил, что для полноты картины необходимо на все посмотреть глазами своих доверенных людей и оценить изменения, произошедшие с фортификацией, а также выбрать оптимальные точки для форсирования канала, вероятные пути наступления и отхода. Выехали рано утром, предполагая закончить все дела к вечеру. Тигипко числился специалистом по фортификационным сооружениям, а Звягинцев… Звягинцева среди своих называли капитаном по особым поручениям. Вот ему и поручили подстраховать Тигипко и еще кое-что, о чем майор не догадывался. Первый объект находился недалеко от гаубичного дивизиона, располагавшегося за высоким барханом на специальной площадке. Тут же стояли несколько палаток, углубленных в песок и обложенных камнями. Командир подразделения засуетился, увидев незнакомую машину, посчитал, что к нему приехала проверочная комиссия, и успокоился, когда узнал, с какой целью на самом деле его посетили два офицера. Они быстро в сопровождении наводчика забрались на бархан и, вооружившись биноклями, принялись рассматривать укрепления противника. С высоты бархана они хорошо просматривались, несмотря на высокую песчаную насыпь возле берега. Тигипко периодически отрывался от бинокля и делал пометки в блокноте. – Еще одну антенну поставили, зачем?.. Расширили линию окопов и снабдили их двумя укрепленными пулеметными гнездами, обнесли их колючей проволокой. Готовятся… – Еще проводят дополнительное минирование, я своими глазами видел, – сказал наводчик. – Дополнительное минирование… – Майор сделал очередную пометку в блокноте. – А вон и маркеры стоят для своих. Уберут, когда закончат… Вроде бы все. – Вполне удобная точка для форсирования канала, – вставил свое слово Звягинцев. – Артиллерийская поддержка рядом, будут бить как по позиции, так и по подходящим танкам. Главное – расчистить путь своей технике, через барьер она не переедет. А если заслать десант, то они, возможно, объект и возьмут, понеся большие потери, но потом их все равно оттуда вышибут подошедшие подкрепления. Надо делать проход, и не один. Отказавшись от предложенного кофе из термоса, они поехали дальше вдоль канала. Одно укрепление, второе, третье… Время катило к полудню. Когда закончили с очередным объектом, Тигипко сделал неожиданное предложение: – А не пообедать ли нам? – Сухпайком, что ли? – хохотнул Звягинцев. – Кафе и ресторанов здесь не наблюдается. – Ну, почему же сухпайком, – возразил Тигипко. – Наедимся всякого-разного… – Он свернул с дороги и поехал прямиком по пустыне. – Тут недалеко, километров пять. Проедем между теми двумя барханами и увидим небольшой оазис… Ничего, проедем – машина у нас мощная, с двумя ведущими мостами… Там живет араб по имени Амон. Он содержит верблюжью ферму. У него и покушаем. – А с какой радости он нас должен кормить? – поинтересовался Звягинцев. – Должен, еще как должен! – Майор усмехнулся. – Я его сына от смерти спас. Раньше недалеко от его фермы находился склад горюче-смазочных материалов. Когда израильтяне окончательно обнаглели и начали бомбить гражданские объекты, они разбомбили и этот склад. Мы туда направились, чтобы оценить степень разрушений. По дороге в какой-то впадине я увидел мальчишку лет шести-семи, он лежал на боку, свернувшись калачиком – то ли уснул, то ли умер. Оказалось, что он жив, но прожил бы недолго – полнейшее обезвоживание организма. Мы его привели в чувство и напоили. Оказалось, что, когда начали бомбить, он испугался и побежал куда глаза глядят, заблудился и мыкался по пустыне, пока не слег. Рассказал про ферму отца. Один из офицеров знал про эту ферму, и вскоре мы туда приехали и вручили сына отцу. Он не знал, как нас благодарить: деньги совал, предлагал верблюдов бесплатно. Мы, естественно, отказались и поехали смотреть склад. Позднее я с этим Амоном не встречался, но он меня наверняка запомнил. На прощание он сказал мне, что я всю жизнь ему гостем буду. Вот он и примет нас как дорогих гостей. Когда они миновали барханы, Борис увидел впереди кучу пальм и кустов акации. На краю оазиса стоял добротный каменный дом, окруженный хозяйственными постройками. Чуть дальше виднелся загон, где гуляло стадо верблюдов, пощипывая траву. Хозяин фермы как будто ждал их приезда: он сидел на лавочке перед входом рядом с женщиной – по-видимому, с женой. Амон привстал, пытаясь понять, кто к нему наведался, а потом, разглядев Тигипко, улыбнулся во все зубы. – Антон! Какие гости, какая радость! Заходите в дом – там прохладнее, работает вентилятор. У меня теперь электричество от генератора. – Да мы здесь посидим, в тенечке, – отказался Тигипко. Он жил в Египте уже давно и хорошо говорил по-арабски. – Хорошо, – согласился фермер. – А мы пока стол накроем. Когда офицеры зашли в дом, на столе чего только не было: мясо вареное, мясо жареное, копченая рыба, всевозможные салаты, фрукты, морские гады особого приготовления, а венчали все это изобилие две бутылки сухого французского вина. Во время обеда в комнату заскочил мальчик лет десяти, и Тигипко узнал в нем того самого найденыша. – Ты меня помнишь? – спросил у него Тигипко. – Помню, – сказал мальчик. – Ты Антон, ты меня спас. Майор вынул из кармана перочинный ножик и протянул мальчишке: – Вот, возьми, дарю. Мальчик повертел ножик в руках и выбежал во двор. – Он тебя часто вспоминает, – сказал Амон. После обильной трапезы офицеры разлеглись в гамаках за домом. – Ну, как обед? – поинтересовался Тигипко. – Давно так не питался. А может быть, и никогда, – признался Звягинцев. – А ты сомневался. Майор закурил и некоторое время задумчиво пускал дым кольцами. Потом снова заговорил: – Сейчас бы восстановить щит, как при операции «Кавказ». Тогда израильская авиация и не сунулась бы. Слышал про такую? – Слышал краем уха. А почему ее назвали «Кавказ»? – поинтересовался Звягинцев. После небольших раздумий Тигипко ответил: – А кто его знает? Начальству в голову взбрело – вот и назвали. Говорят, что сам маршал Батицкий и дал такое название. Лихо мы тогда все прокрутили. Не без сложностей, но все равно лихо… Когда я приехал в Египет, первое, что отпечаталось в моем сознании – это хамсин и насекомые. Ну, про хамсин ты знаешь, уже прочувствовал – забивает рот и нос, дышать невозможно, марлевые маски мало помогают, потому что песок слишком мелкий, остается одно – уткнуться мордой в бархан и дышать потихоньку. А вот с насекомыми ты мало знаком – в штабах обитаешь. Мухи, рыжие комары, скорпионы… И все это взаимосвязано. Одного из наших офицеров укусил скорпион. Его отвезли в госпиталь, продержали там дней пять и выпустили здоровенького. Казалось бы, напасть миновала. Но он вернулся на позиции и вскоре помер от укуса рыжего комара. Оказалось, что после укуса скорпиона укус комара становится смертельно опасен и требуется некоторое время, чтобы организм восстановился. Но кто знал, кто знал… «Насекомые нам как раз близки и знакомы, это мы проходили». Борис вспомнил случай из его диверсантской практики. Они возвращались с задания и почти достигли реки Пяндж. Один лейтенант решил погреть ноги, снял обувь – тут его скорпион и цапнул. Сначала он отнесся к этому равнодушно, мол, укусила какая-то муха – поболит и перестанет. Балбес никому ничего не сказал. Через несколько часов боль усилилась, нога покраснела и отекла, началась рвота. Ребята были тертые, быстро разобрались, что это за недуг, но что было с этим лейтенантом делать? Можно было дотащить его до медиков: перейти вброд реку, до ближайшей погранзаставы километров пять. Да выживет ли он? Бедолагу спас его величество случай. На отряд вышел пуштун о двух конях и сказал, что в трех километрах вниз по реке живет старуха-знахарка, она лечит такие укусы. Бойцы выменяли одну лошадь на автомат Калашникова с боеприпасом (а куда бы этот пуштун делся?) и на лошади отвезли лейтенанта к старухе. Кто она по национальности, бог ее знает – узкоглазая, морщинистая, разговаривает по-арабски. Бабка намазала место укуса какой-то мазью, сварила снадобье и начала им поить больного. Сказала, что дней через пять пациент будет в норме, но необходимо оставить больного у нее, шевелить его сейчас нельзя, а она о нем позаботится. Старухе дали денег и ушли. Добравшись до погранзаставы, хотели вызвать вертолет, чтобы эвакуировать лейтенанта, но пограничники сказали, что знакомы с этой знахаркой и она знает, что надо делать. В результате офицер остался жив… – И купаться в канале чревато, – подал голос Тигипко. – Там всякие паразиты водятся. Двое залезли в воду, спасаясь от жары, и уехали в Союз с инвалидностью. Про дизентерию и прочие расстройства желудка я уж молчу – болели в массовом порядке и лечились сами. Догадываешься чем? – Тоже мне, загадка, – хохотнул Борис. – Этиловым спиртом. – Вот-вот, – подтвердил Тигипко. – Да только где его взять в таком количестве? Официальной команды выдавать спирт не было, да и невозможна была такая команда – бюрократы, мать их так. Но выкрутились из положения – голь на выдумки хитра. На проведение регламентных работ положено выдавать определенное количество спирта. Нашлись умные люди – увеличили норму в десять раз. Сколько положено, пускали на регламент, а остальным лечились. Борису надоело слушать про насекомых и болезни. – А почему затеяли этот «Кавказ»? Я не так много про эту операцию слышал, но ведь ты был ее непосредственным участником. – Да израильтяне вконец обнаглели, почувствовав безнаказанность! У Египта на вооружении стояли наши комплексы ПВО С-75, но обслуживались слабо, да и личный состав из египтян был плохо обучен. А США начали поставлять Израилю самолеты, да не какое-нибудь устаревшее барахло, а новые модели: «Фантомы», «Скайхоки», «Миражи». Вот евреи и разбомбили быстренько египетскую систему ПВО, а потом начали бомбить гражданские объекты. Могли бы Каир в труху размолоть, но побоялись мировой общественности. Побоялись, потому что СССР тоже входил в мировую общественность, и к нам за помощью поехал тогдашний президент Египта Абдель Насер. А наши уши развесили, как обычно. Большая политика! Арабы, негры всякие всегда просят помочь, когда им плохо становится, но держат фигу в кармане, а когда у них наступает улучшение, вытаскивают эту фигу наружу и показывают нам, эдакие озорники! СССР начал поставлять египтянам вооружение вместе с личным составом. Двадцать четыре зенитно-ракетных дивизиона, и это не считая технических «С-75», «С-125», «Шилки» и прочего. А мы тем временем – в смысле личный состав – под видом туристов плыли в Александирию на теплоходе «Роза Люксембург». Одетые кто во что горазд, но все коротко пострижены для пущей секретности. Весь мир знал, что русские вводят войска в Египет. Израильские газеты ну прямо каждую деталь обсасывали, обсмеивали, а израильское радио на русском языке в новостях постоянно сообщало о продвижении советских транспортов с новейшими секретными ракетами к Александрии. Правда, этот смех им потом боком вышел. Кстати, существовал закрытый приказ стрелять на поражение в любого, кто сделает хотя бы попытку прыгнуть за борт, такой же секретный, как и все остальное. Дураков не находилось – кому это надо? Ребята набрали в дорогу водки и вина – что же это за туристы, если они не употребляют алкоголь? Таможня, которой не было, дала добро, начальство смотрело на это сквозь пальцы, а мы потребляли понемногу, не наглели. При высадке такой бардак начался! Нас переодели в египетскую военную форму без знаков отличия – предполагалось, что все должны знать друг друга в лицо. И тут началась неразбериха – никто не понимал, кто кому подчиняется. Разладилось управление войсками. Египтяне, которые присутствовали при разгрузке, удивлялись, почему провинившихся солдат не наказывают телесно – у них в армии практикуются телесные наказания. В конце концов, вопрос с командным составом был решен по-русски гениально: офицеры стали носить куртки навыпуск, а солдаты и сержанты заправляли ее в брюки. Старшие офицеры носили шляпы. С генералами возникли сложности, но это мелочи. Постепенно приладились и начали монтировать пусковые установки. И тут вылез неучтенный фактор: почвы в Египте сильно отличаются от наших. Песок! В первые же дни в канал свалилась «Шилка», еле вытащили. Вообще оборудование традиционных укрытий и ходов сообщения в Египте просто невозможно – песок осыпается, и вся работа идет насмарку. Для техники начали бетонировать площадки с нужным заглублением, а бойцов стали размещать в землянки местной разновидности под названием «мальга». В выемке устанавливался каркас из арматуры, стенки каркаса обкладывались мешками с песком. Далее оставалось только присыпать полученную конструкцию песком с ближайшего бархана. Маскировка идеальная, но защита в случае серьезного обстрела никудышная. Близко разорвавшийся боеприпас «прошивает» мальгу, как нож масло. Но хоть что-то. Для некоторых мальга стала как дом родной – жили там месяцами. Но опять же их регулярно посещали скорпионы, фаланги и тарантулы. И еще голодные дети посещали – нищета в Египте была повальная. Детей бойцы подкармливали, они съедали все, что им предложат, без разбору… Когда отладили систему ПВО, первый сбитый самолет оказался египетским транспортником. Арабы ликовали, пока не узнали правду. Причина заключалась в том, что израильтяне выкрали у арабов оборудование распознавания «свой – чужой». Но обвинили, конечно же, наших. Этот случай не единственный. Разгильдяйство пилотов и авиационных служб Египта просто поражает. Они летают как попало, игнорируя все зоны ответственности… Но операция «Кавказ» сыграла свою роль. Египтяне получили надежный щит от израильских самолетов, и в результате боестолкновений Израиль потерял чуть ли не половину своей авиации. Пришлось идти на мировую. Египетская армия с тех пор изрядно усилилась, египтяне рвутся в бой, но все равно тогдашнюю систему ПВО с нынешней не сравнишь. А так бы наступательные действия египетской армии были бы прикрыты намертво… Я много еще чего могу рассказать, но пора ехать. – Тигипко выбрался из гамака, одернул китель и направился к машине. Продвигаясь вдоль Суэцкого канала, они продолжали оценивать состояние израильских укреплений первой линии обороны, фиксируя все изменения. Неожиданно Тигипко остановил машину в незапланированном месте и воскликнул: – А вот это что-то новое! На противоположном берегу виднелся строящийся объект. Солнце, висевшее на западе, хорошо его подсвечивало. Майор вышел из машины и посмотрел в бинокль. – Далековато. И вон тот бархан мешает обзору. Но это точно еще один заслон. Посмотреть бы поближе… А если с бархана? Оттуда все будет как на ладони. Тигипко обернулся и вопросительно посмотрел на Звягинцева, еще не покинувшего машину. Борис соскочил на землю и тоже принялся разглядывать стройку. – На бархан, конечно, можно забраться, оттуда лучше видно, но… – Он оторвал от глаз бинокль. – Между барханом и каналом мы попадаем в зону снайперской досягаемости. Видишь башню? Оттуда хорошо вести наблюдение и стрелять. Не зря ее в первую очередь построили. – А какого лешего они в нас начнут стрелять? Войны-то нет. – Тигипко недоумевающе передернул плечами. – Вот пристрелят нас, и сразу война начнется в ответ на провокацию, – сказал Звягинцев, и он вовсе не шутил. – Только тебе уже будет все равно… Ладно, давай рискнем. Они надули лодку и вскоре оказались на противоположном берегу. К бархану шли прогулочным шагом, чтобы не вызывать подозрений у потенциальных наблюдателей. Взобравшись на гребень, они вновь достали бинокли. Тигипко, оценив обстановку, прокомментировал: – Все делается по их стандарту: бетонные укрепления, сетки с камнями, но в отличие от прежних модификаций здесь предполагается зенитная артиллерия, ее даже уже поставили, вон туда посмотри. Закончат где-нибудь через месяц, а потом нагребут песчаный вал. Неожиданно рядом с укреплениями появилась черная точка. – Смотри, машина едет, – определил Звягинцев и толкнул майора в бок. – И скорее всего, по наши души. Все, уходим.