Гвенна подавила дрожь. Никаким заверениям Длинного Кулака в дружеских чувствах к Санлитуну и чисто оборонительном назначении армии она не верила. Ей не нравились его шрамы и то нескрываемое удовольствие, которое он получал от страдания своих людей. Тем не менее она склонна была видеть в нем, скорее, безличную угрозу: да, враг империи, но таких врагов всегда хватало. А в союзе с Балендином, с личем, пытавшимся убить двоих из рода Малкенианов… Их союз выглядел куда опаснее. – Чего хочет от тебя Длинный Кулак? – спросила она. Пирр возмущенно застонала. – Что же мы тратим время на такие скучные материи? – выгибая шею, чтобы лучше видеть лича поверх костра, промурлыкала она. – Гвенна, Анник, почему бы вам не пройтись сотню-другую раз вокруг лагеря? Поищите себе новых друзей. Гвенна опешила: – А что бы тебе самой себя не отыметь, шлюха с черепом? Он же покушался на Кадена, которого тебя, суку, наняли охранять! Пирр кокетливо округлила губки: – Лич – это такая диковинка. – Она не сводила глаз с Балендина. – Что касается самой себя отыметь, Гвенна, иногда приходится, но когда есть более многообещающая возможность… Балендин ответил женщине хищным оскалом, однако, к удивлению Гвенны, покачал головой: – К сожалению, с другими возможностями придется подождать. Вот-вот начнется Квина Саапи. – Это еще что? – спросила Анник. – Церемония, – ответил Балендин. – Длинный Кулак приглашает вас присутствовать. – Приглашает, – процедила Гвенна, – надо понимать, «требует»? – Именно требует, – ухмыльнулся Балендин. * * * Квина Саапи, как эту дрянь ни понимай, проводилась в узкой расщелине меж невысоких холмов, в которой сочившаяся веками тонкая струйка воды прорезала мягкую плоть земли, обнажив известняковые кости. Вода и ветер разрушили камень, изрыли его туннелями и нишами, где ургулы много поколений хоронили останки убитых врагов: обрубленные ниже сустава конечности, расколотые черепа, мелкие косточки, вроде пальцев. Груды их осыпались с низких полок, словно рябая земля выблевывала осколки, выбеленные и стертые до полной неотличимости от камней. Десятки тысяч ургулов, заполонивших склоны над расщелиной, еще больше беспокоили взгляд. Большинство их сидело на корточках, прижав пятки к земле, но по краям ущелья воины стояли в рост, нацелив вниз длинные копья, словно сторожили кого-то. Длинному Кулаку причиталось почетное место в самом устье расщелины, на неизменных носилках, поддерживаемых окровавленными воинами. Балендин подвел к устью Гвенну, Анник и Пирр. – Святое место, – пояснил он и без предупреждения спихнул Гвенну с обрыва. Падать пришлось не выше человеческого роста, и приземлилась она на ноги. С готовым сорваться с губ проклятьем развернулась – и наткнулась на улыбку лича. – Не волнуйся, – сказал он. – Я найду твоим подружкам лучшие зрительские места. Обе женщины смотрели на нее. Пирр – с любопытством. Анник – как Анник. Балендин, немного помедлив, увел их к носилкам Длинного Кулака. Известковый обрыв едва доставал Гвенне до макушки. Выбраться – плевое дело, если бы не нацеленные ей в грудь копья ургулов. Примерившись, не выхватить ли одно, Гвенна отказалась от этой мысли. Она еще не разобралась, что здесь происходит, и не собиралась героически гибнуть без крайней необходимости. Вместо этого она принялась оглядываться по сторонам. Низкие каменные стены перекрывали путь к бегству на восток и на запад, а по концам короткой расщелины, протянувшейся всего на полсотни шагов, ревели жаркие костры, хотя солнце еще не зашло. Кто-то вырыл на расстоянии двух шагов друг от друга узкие канавки, вроде отхожих ям для осадного войска, но для чего предназначались эти, Гвенна не знала. Рядом с канавами опрятными кучками лежала выкопанная земля. «Святое место», – сказал Балендин, прежде чем столкнуть ее на импровизированную арену под невысоким обрывом. «Гиблое место», – мрачно подумала Гвенна. Странное дело, у нее как будто полегчало на душе. Она не могла знать, что за игру затеял Длинный Кулак, зачем весь день баловал ее угощением и напитками, чтобы под вечер спихнуть в яму на глазах у всего Кентом клятого воинства, но одно было ясно: что-то произойдет, а это лучше, чем сложа руки сидеть в шатре, препираясь с Пирр под равнодушное молчание Анник. Жаль только, это «что-то», судя по всему, будет ее смертью. Толпящиеся по концам расщелины мужчины и женщины щедро кормили ревущие пасти костров. Гвенна и за несколько шагов от огня, несмотря на удушливый ветерок, ощущала на лице его жар. Она перебирала в голове обрывки знаний – любая мелочь могла оказаться спасительной. О тактике конных атак и вооружении ургулов она помнила достаточно, а вот когда наставники зудели о скучных религиозных подробностях, глаза у нее стекленели. Балендин назвал церемонию «Квина Саапи». Второго слова Гвенна не знала, но Квина – это Мешкент, а Мешкент – это боль. Она чувствовала себя будто на арене: замкнутое пространство, любопытные лица со всех сторон и повсюду, Кент их побери, кости. Все здесь пропахло боем, а пока она осматривалась, ургулы столкнули в узкую расщелину второго человека. Гвенна покачалась на пятках, испытывая ноги. Недели поперек лошадиной спины не пошли ей на пользу, но что толку теперь жалеть. Как говорили кеттрал, «сено уже в стогах», и Гвенна про себя поблагодарила всех ублюдков с Островов: Адамана Фейна и Давин Шалиль, Пленчена Зее и даже Блоху за долгие годы беспощадной муштры, за требования совершенства во всех навыках. Ни хрена не понимая ни в каких «Квина Саапи», Гвенна чуяла драку, а уж в драке она знала толк. Потом сброшенный с обрыва мужчина выпрямился, и готовность к бою вытекла из Гвенны, как из дырявого кувшина. Она ожидала увидеть молодого ургула, таабе или ксаабе. Но перед ней стоял аннурец, паренек годом или двумя старше ее, в лохмотьях легионерского мундира. Тоже пленник. Гвенна о таких не слыхала, но в огромном становище и степи вокруг Длинный Кулак мог держать целый легион привязанных к столбам пленников – никто бы и не заметил. Молодой солдат обвел растерянным взглядом ревущие костры, толпу ургулов и обернулся к Гвенне только тогда, когда от увиденного у него подкосились ноги. – Что здесь творится? – выдохнул он. Гвенна поджала губы, но ее ответ опередил Длинный Кулак. Закутанный в огромный бизоний плащ, он поднялся со своего седалища и шагнул к краю обрыва. В руках он держал по крепкой палке не толще большого пальца. Этими палками шаман указал на канавы: – Спускайся. – Да пошел ты! – отозвалась Гвенна. Она понятия не имела, зачем вырыты эти ямы, но в ямах не дерутся. – Спускайся, – невозмутимо повторил Длинный Кулак, – или я прикажу отсечь тебе руку. Выбор за тобой. С этими словами он кивнул на молодых воинов с копьями. – Почетные гости, говоришь? – рыкнула Гвенна. – Квина Саапи – это честь. – Ах, я польщена! – буркнула она, шагая в канаву. Края доходили ей до середины бедра. Гвенна подняла глаза на ургульского вождя в ожидании разъяснений, когда два молодых ургула с лопатами в руках, спрыгнув с каменного обрыва, принялись засыпать ее землей. Гвенна приказала себе не отбиваться, а шевелить мозгами. Аннурец уже поддался панике. Он рвался из узкой соседней ямы, умоляюще вопил, отмахивался руками от лопат и работающих ими ургулов, безнадежно отбрасывал землю. Он даже сумел высвободить одну ногу, но тут с обрыва спрыгнули еще трое молодых воинов и под восторженное улюлюканье толпы засадили извивающегося и кусающегося пленника обратно. Когда ургулы закончили работу, Гвенна оказалась столбом врыта в землю лицом к лицу с перепуганным аннурцем. Она видела только его лоб, уши и круглые бессмысленные глаза на жалобно сморщившемся лице. – Не дергайся, – велела она. Он мешал ей соображать, к тому же ургулы откровенно наслаждались зрелищем. – Что им надо? – проныл парень. – Что здесь творится? Что они с нами сделают? – Я что, похожа на знатока всей этой ургульской хрени? – огрызнулась она. Паника пронимала и ее – заползала холодной ящерицей под кожу, в горло, пробиралась в живот. – Ты как сюда попал? – без особой цели, лишь бы забыть о страхе, спросила Гвенна. – Где эти ублюдки тебя взяли? Он таращил глаза, будто сам не знал ответа. – В разведке был? – настаивала Гвенна. – Послали за Белую? – Я не разведчик, – возмутился он. – Я, Кент меня поцелуй, пехотинец, да и то никакой. Четырех месяцев в легионе не отслужил. Третьего дня ургулы напали на Эль-форт. Он вскинул глаза к лицам зрителей и снова принялся выскребать землю вокруг себя. – Что они с нами сделают? – Эль-форт? – изумилась Гвенна, пропустив мимо ушей вопрос. – Они выдвинулись на юг? – Да, – проскулил солдат. – Целый миллион. Форту конец. Гвенна перевела дыхание, вздохнула еще раз, давя в себе подступающую панику. Длинный Кулак разгромил один из фортов к югу от реки – форт, державший границу между ургулами и Аннуром. Он не только против кеттрал обратился – он, поцелуй его Кент, обратился против империи. Вот тебе и «оборонительная армия»! Ей бы сейчас встревожиться за Валина и его спутников – те покидали становище, более или менее поверив в обещанный Длинным Кулаком союз, – но, в какую бы навозную кучу ни влип Валин, ее положение выглядело сейчас много хуже. У солдатика задрожал подбородок. – Они будут нас мучить? Он всмотрелся в лицо Гвенны, потом вдруг заметил ее черную форму. – Ты не из легиона! – выдохнул он, словно ушибленный этим открытием. – Ты кеттрал! Ты нас спасешь! Гвенна с ужасом услышала в его голосе надежду. Она мотнула головой. Будь проклята эта надежда! Как объяснить ему, что легенды хватили через край? – Но ты же что-нибудь сделаешь! Правда? Что-нибудь… кеттральское! – Вот что я сделаю, – твердо сказала Гвенна. – Закрою рот и буду смотреть в оба. Прозвучало это слишком резко, но отчаянное доверие в мальчишеских глазах, безрассудная вера в нее были невыносимы. Ей хотелось проорать, что кеттрал не боги, они не творят чудес, а если бы и творили, она, Гвенна, довольно дерьмовая кеттрал. У нее нет ни хладнокровия Анник, ни самообладания Талала, ее только и научили, что взрывать все подряд. Ей хотелось прокричать: «Если бы могла, я бы спасла тебя!»