– Сынов Пламени, – ответила Адер. Нира подняла косматую бровь. – Они и так ненавидят империю, – говорила Адер, убеждая себя и собеседницу, будто верит своим словам. – Мне надо только внушить Вестану Амередаду, что я из других Малкенианов. Договорив, она ожидала от старухи упреков в близорукости, в глупости, может быть, в том и другом сразу, но Нира с присвистом втянула воздух сквозь зубы. – Амередад, – заговорила она, помолчав. – Может статься, мы не только на одной дороге, но и в одной телеге. Адер насупилась: – Чего ты от него хочешь? – Вероятно, ничего. Не скажу, пока не увижу его самого, его лица. – Что ты надеешься в нем увидеть? – Он ли так обошелся с нами, – резко ответила старуха. Адер колебалась. Поднялся холодный ветер, налетел с севера, вспенил воду канала и понес брызги. Волосы хлестнули Адер по лицу. Оши отвернулся от воды, покачал головой, не утирая залитых слезами впалых щек. – Пропали, – сказал он. – Пропали рыбы. Его хныканье едва слышалось за ветром. – Это я их убил, Нира? Я их всех убил? – Нет, – ответила сестра, не сводя глаз с Адер. – Их ты не убивал, Оши. – Как обошелся? – спросила Адер. Нира махнула рукой на брата: – Одарил бессмертием. Возвысил до королей и королев половины мира. Свел с ума. Адер вздрогнула от этих непонятных слов. Она тысячу раз читала о происхождении атмани, но никто, даже Йентен в своей «Истории», не пытался объяснить, каким образом приобрели владыки-личи свои долговечность и силу. – Кто… – запнулась Адер, не зная, как спросить. – Как… – Кшештрим. – Нира сплюнула. – Тогда мы не понимали. Узнали позже, когда изловили и убили двоих. Двоих из трех. Не веря своим ушам, Адер мотнула головой: – Зачем было кшештрим… помогать вам? – Помогать? – Нира подавилась смешком и ткнула костистым пальцем в Оши. – Это, по-твоему, помощь? – Но они же дали вам бессмертие, – возразила Адер. – Они наделили вас силой. – Сила у нас была и до встречи с ними. Они просто… развили ее. Что до бессмертия… – Она протянула иссохшую руку. – Суди сама, хорошо ли они справились. Это тело уйдет в землю. Просто продержится дольше, чем ему предназначено. – Она поморщилась. – Кшештрим ценили нас не выше гнилого навоза, девочка, они пытались вывести новую породу или переделать старую. Вообразили, что нашли способ воскресить древний род. – Но вы же не кшештрим! – опешила Адер. – У вас есть чувства! – Заметила? – фыркнула Нира. – Говорю же, они пытались играть с творениями Бедисы, только завалили дело. – Начало вашего царствования было золотым веком, – напомнила Адер. – А потом все пошло в отхожую дыру. Мы не были созданы для такой долгой жизни, для такой великой силы. Что-то вот здесь… – она постучала себя по лбу костяшкой пальца, – не выдержало. – Но ты же не… – Потому что я первая сообразила. Бросила черпать из своего колодца. Пыталась и Рошина остановить, но он ушел в грезы. Сначала в грезы, потом в войну. – Взгляд старухи стал пустым и темным. – Бывали проблески, когда он понимал, что с ним творится, но, стоило мне на день оставить его одного, снова окунался в эти дела. – Тысячу лет… – выдохнула Адер, у нее кружилась голова. – Больше тысячи лет ты только тем и занималась, что опаивала его сонным зельем. Удерживала. – Не только тем, девочка, – огрызнулась Нира. – Несколько столетий назад я научилась вязать. И немного играть на флейте. Уже разучилась. – Старуха пожала плечами. – Зачем? – тихо спросила Адер. – Если бессмертие тебе так ненавистно, почему было не… – Она осеклась. – Не разбить себе голову? – радостно подхватила Нира и обернулась к брату. – Что скажешь, Рош? Хочешь получить кирпичом по башке? Он обратил к ней слезящиеся глаза, приоткрыл рот, показав желтые зубы. – Если считаешь нужным, Нира… – неуверенно ответил он. – Тебе лучше знать. Старуха устало вздохнула: – Мне лучше знать… Что за жалкий мешок костей. – Она снова обратилась к Адер. – Меня каждый день подмывало его убить. Казалось бы, самое милосердное, но ведь он мне брат. Нехорошо проломить голову родному брату. К тому же а вдруг я сумею его вылечить? Или найду того, кто знает средство? – Последнего кшештрим, – догадалась Адер. – Умника, – кивнула Нира. – Того, кто соображает. – И ты думаешь, это Вестан Амередад? – удивилась Адер. – Почему? – Нет, – хмуро протянула старуха. – Не то чтобы думаю. Много лет искала, а нашла всего ничего. – Почему же Вестан? Нира покивала, словно заново обдумывала ее вопрос. – Он – тот гад, за которым я охочусь, – всюду совал свой нос. Меня зацепил и других цеплял. Какую кучу дерьма не возьми, он хотел быть на вершине. Он не только нас, он и других королей сажал на троны, а если этот Амередад уперся опрокинуть вашу империю… – Она пожала плечами. – Я полконтинента проходила ради меньшего. Да и с виду, говорят, он вроде подходит. Высокий, чернявый, шутить не любит, умный. – Да ведь так можно описать сотни мужчин, – поразилась Адер. – Тысячи. Если нужный вам кшештрим рвется к любому центру власти, почему вы не в Аннуре? Не в Рассветном дворце? – Предлагаешь мне притопать во дворец и постучать в дверь клюкой? Не так это просто – попасть за красные стены. – Она покачала головой. – К тому же в Аннуре мы с Оши лет двадцать просидели. Пусто, один горелый рис да вонючее дерьмо. А в Олоне закипает, вот мы туда и тронулись. Говорю же, может, это и не Амередад, но если слишком долго сидеть на месте, состаришься. Адер всматривалась в старую женщину. Казалось бы, безумный план – исходить землю из конца в конец в поисках сделавшего их бессмертными существа, – но ведь атмани и были безумны. Уж в этом сходились все историки. – А если это он? Если во главе Сынов Пламени стоит тот, кого вы ищете? Что тогда? – Посмотрим, не сумеет ли он нас починить. – Она через плечо ткнула пальцем в Оши. – Его починить. – А если нет? – Убьем. – Мне нужен Амередад! – выпалила Адер. – Чтобы свергнуть ил Торнью, мне нужны Сыны Пламени! – Ну, тогда, – холодно и жестко проговорила Нира, – тебе остается надеяться, что он не тот, кого я ищу. 18 Олон раскинулся буро-голубой отмелью на северной оконечности озера Баку, как хрупкий тысяченогий каменный паук: тело – продолговатый остров в нескольких сотнях шагов от берега, ноги – узкие мысы, протянувшиеся в мерцающие воды, и тонкие каменные мосты к северному берегу. Даже сквозь повязку его стройные башни и благородные купола показались Адер много изящнее прямых углов и линий Аннура, но сейчас ей было не до архитектуры, потому что мост впереди перегораживал отряд в четыре десятка человек. Единой формы на них не было, но четкое построение, блеск начищенного оружия и строгая военная дисциплина не позволяли принять их за банду громил, собравшихся ограбить паломников. Одень их в имперские мундиры, они вполне сравнялись бы с легионерами, только вот в Олоне не располагалось ни одного подразделения легиона. Значит, Сыны Пламени. Значит, донесения не обманули Адер. Она не знала, радоваться или пугаться. Сперва она приняла их за обычную мостовую стражу, проверяющую повозки и телеги, может быть, трясущую с купцов деньги – «пошлину» на поддержку верных. Но, приблизившись, замешавшись в плотную кучку паломников, она увидела, что воины чего-то ждут. Сорок, если не пятьдесят человек в полном вооружении, начеку – и просто ждут. Адер даже обернулась через плечо посмотреть, не движется ли на город вражеское войско, которое оправдывало бы такое множество оружных людей, но войска не было. Только отставшие от колонны пилигримы и местные возчики, нахлестывавшие тяжеловесных буйволов. – Ты погляди, эти светолюбы вообразили себя хозяевами моста, – процедила Нира, сплюнув на мостовую. Адер с беспокойством кивнула. Она-то думала, Сыны Пламени скрываются, таятся по погребам и переулкам, а не стоят на виду на главном городском мосту. Амередад был либо очень дерзок, либо глуп, если не то и другое разом. Столь откровенное проявление силы грозило навлечь удар со стороны Аннура – если слухи дойдут до ил Торньи. «Зато, – уныло напомнила она себе, – не придется разыскивать их по тавернам. Вот они все». Она проверила повязку на глазах, расправила плечи и вместе с одетой в золото толпой двинулась вперед – обычная паломница, возвращающаяся на родину своей веры. Солдаты – большей частью молодые, с кожей то бледной, как луковица, то темной, как уголь, – наблюдали за напирающей процессией. Адер ожидала, что они посторонятся, впустят верных в город, но нет, заслон остался на месте. А когда первые фургоны достигли верхней точки моста, вперед выступил плечистый мужчина с шеей толще причальной сваи. Этому было под пятьдесят, но годы не размягчили его крепких мышц. – Стой! – громко приказал он, не потрудившись поднять руки. Паломники смешались, забормотали, выспрашивая друг у друга, что происходит; задние обращались к тем, кто уже вышел на мост. Ладони Адер стали липкими от пота. Она заставила себя стоять, спокойно опустив руки, не вытирать их о юбку. Голова у нее плыла, словно в предчувствии обморока. Только не это. Падение – гибель, ведь паломники кинутся на помощь, снимут повязку, узнают и убьют. «Стой! – молча твердила она себе. – Держись на ногах, Кент тебя побери!»