17 Раз за разом, день за днем припевом из песни отчаяния в голове у Адер вертелись слова: «Не может быть. Не может быть». Но когда мелодия смолкала, когда обрывался напев, она слышала иной, холодный, рассудочный голос: «Может». Конечно, атмани были древней историей, раны городов и земли давно исцелились, но шрамы от них остались. Уцелели и достаточно свежие хроники. В детстве Адер читала их десятками – свидетельства, записанные очевидцами и участниками событий. Во многом они расходились, но суть была ясна: короли и королевы атмани, шесть бессмертных владык-личей, почти пятьсот лет хорошо и справедливо правили Эридроей. А потом обезумели. К исходу трех десятилетий гражданских войн они огнем, голодом и кровопролитием уничтожили полмира. Правда, Рошин и Ришинира не так озверели, как другие, да и пропали они еще до последней схватки в этой бойне, но это не так уж много меняло. Если Нира и Оши – выжившие владыки-личи, на их руках кровь тысяч, а то и десятков тысяч людей. Поверить в это было почти невозможно, но Адер сама видела огненную паутину и слышала заклинания Оши. Он готов был убить ее – убить за разрушение башни, рухнувшей столетия назад. Адер оглянулась на старика. Тот сидел на берегу канала на большом плоском камне, куда Нира усадила его после обеда, в безопасном отдалении от других паломников. После страшной сцены у древней башни он вернулся к тихому, безобидному сумасшествию, но Нира теперь не упускала его из виду. Стоило ему растеряться или огорчиться, она оказывалась рядом со своей бутылью, помогала брату запрокинуть донце, проливая на подбородок остро пахнущий напиток. На дне фургона тихо позвякивали десятки таких бутылок. Адер понятия не имела, что в них, но зелье оказывало действие. Сейчас Оши посматривал с высокого берега, напевая всплывающим карпам тихую невнятную песенку. А Нира… Адер то и дело косилась на подкрепляющуюся холодным рисом старуху. Правда, та пришла к ней на помощь и даже была в своей сварливой манере добра, но после происшествия у канала она как бы ощетинилась, ее взгляд таил угрозу. Нира не хуже Адер понимала, что равновесие сил между ними сместилось, и не скрывала недовольства. Она вдвое чаще хлестала девушку словами и одаривала затрещинами, словно хотела ее проучить – все равно за что. – Послушай, – заговорила наконец Адер, утерев губы кулаком. – Спасибо, что укрывала меня эти недели, но положение переменилось. Глаза у Ниры стали как щелки. – По мне, нисколько. – Разве? – спросила Адер, сдерживая голос и бросая на Оши опасливый взгляд. – Ты забыла вчерашнюю ночь? Забыла, что я видела? – Не понимаю, что это меняет. Адер медленно выдохнула: – Что ж, а я понимаю. – Она наклонилась поближе. – Я знаю, кто вы. Вы не выдали моей тайны, за что я вас благодарю, но оставаться с вами смертельно опасно. – Переодетой в паломницу принцессе всюду опасно. Адер горячо закивала: – Вот именно. – Она перевела дыхание, заставила себя говорить медленнее. – Остальные паломники и так вам не доверяют. Ты слышала вчера слова Лехава? Думаю, лучше нам будет расстаться. Нира, насупившись, мотнула головой: – Не думаю. – Почему? – изумилась Адер. – Думаю, все должно быть, как было. – Нет, – ощущая подступающий страх, заговорила Адер. – Ты меня не слышишь. Я найду других спутников. – А мы будем день за днем гадать, не продала ли ты нас за кроху доверия новых дружков? – Я вас не продам. Никогда, – покачала головой Адер. – Да и кто мне поверит, скажи я, что рядом с ними у фургона стряпают рыбу Рошин и Ришинира? Меня примут за сумасшедшую. – В атмани, может, и не поверят, – угрюмо согласилась Нира, – но одно слово о личах – и двое старых дураков будут бить ногами на дереве. – Я этого не сделаю, – повторила Адер. Нира показала зубы в усмешке: – Знаю. Потому что никуда от нас не денешься до конца пути. Собираясь с духом, Адер набрала воздуха в грудь. Личи, эта женщина и ее брат, могли убить ее одним движением руки, но сейчас все трое сидели среди других паломников, расположившихся за узкой полосой непаханого поля. Не станет же Нира атаковать ее на глазах у людей. Убедив себя в этом, Адер снова склонилась к старухе. – Я не торгуюсь, а предупреждаю, – сказала она. Нира змеиным броском обрушила трость ей на висок и сбила девушку на крутой берег. Несколько мгновений Адер боролась с пульсирующей болью и наползающей темнотой в глазах. Наконец она сумела подняться на колени, а потом и на ноги. И, держась за голову, нашла глазами старуху, которая коротко покачала головой и поджала губы. – Понимаю, ты принцесса, и все такое, – прошипела Нира. – Ты умная, ты честолюбивая. Ты не раз выигрывала мелкие стычки. – Мелкие? – возмутилась Адер. Она старалась не выдать, что все еще не чует под собой ног. Выказать сейчас слабость означало проиграть, а позволить себе этого она не могла. – Я погубила верховного жреца Интарры! Я оскопила его церковь! – Шайку ослепленных солнцем придурков, – фыркнула Нира. Пока Адер подбирала слова для ответа, старуха перешла в наступление: – Ты пару месяцев заправляла министерством. Я правила этим сраным континентом, – она ткнула тростью в мягкую землю, – много веков. Ты повздорила со жрецом? Мы с братом десятилетиями воевали с Дириком и Чиругом. Я три дня и три ночи выстояла на утесе против Шийахина, когда вокруг раскалывалась земля и тысячами гибли люди. Она растянула губы в оскале. Холодная рука сжала сердце Адер. – Я видела, как поднимается из ничтожества твой род, видела, как Териал собирает свою жалкую империю, сгребает крупицы нашего праха и нарекает их цивилизацией. Я видела смерть Териала. И Сантуна, и Анлатуна – всех. На похороны твоего отца не попала – лечила простуду у Оши, но попомни мое слово, девочка, придет день, я увижу, как тебя запихнут в один из тех склепов, сложив на груди твои костлявые руки. Так что, если ты, самодовольная сучка, воображаешь, что принцесса из рода Малкенианов умнее всех, подумай вот о чем: я больше тысячи лет сдерживала свою силу. Тысячу лет я не позволяла брату уничтожить все, что попадется ему на глаза. Я надеюсь продолжать в том же духе, пока не исполню того, что задумала, а знай ты, на что способен мой брат, ты бы молилась как проклятая об исполнении моих надежд. Она покачала головой, а когда заговорила вновь, ярости в ее голосе не осталось ни капли. – Мы не с тобой воюем, девочка, но станешь мне перечить – пожалеешь, что не сгорела в огне Интарры вместо того негодного жреца. Только когда старуха замолчала, Адер заметила, что успела отступить от нее на несколько шагов, словно пятилась под бешеным напором слов. – Сестра, – позвал Оши, оторвав от карпа мутные глаза, в которых стояло тревожное замешательство. – Здесь опасно? Он неуверенно покосился на Адер, осмотрел местность, остановил взор на паломниках выше по течению: – Надо сражаться? Нира отвернулась от Адер, чтобы взглянуть на брата, и вновь обернулась к девушке. – Спроси у нее, – посоветовала она. Адер молчала. Испуг, унижение, трепет смешались в ней и бились, угрожая выйти из берегов. Ее подмывало наброситься на старуху, ударить. Хотелось заскулить. Для рассудка в этой сумятице оставалось мало места, но в уцелевшем клочке разума прозвучал памятный с раннего детства голос отца: «Сквозь туман эмоций, Адер, невозможно видеть ясно». Она прерывисто втянула в себя воздух, выдохнула и снова вдохнула. Ришинира – лич, ошибка природы, одна из бесчеловечных гадин, ответственных за гибель тысяч людей, но это еще не значит, что она враг Адер. Напрягая разум, она силилась увидеть истину. Старуха ей помогала, укрывала, защищала и ничего не просила в ответ, кроме послушания. – Нет. – Адер медленно подняла руки. – Я не хочу войны. Нира всмотрелась в нее и отрывисто кивнула: – Вот и хорошо. Доберемся до Олона, сделаем, что надо, и больше ты нас не увидишь. Мы исчезнем. – Она оглянулась на брата. – Уж это мы умеем, скажешь нет, башка дубовая? Адер нахмурилась. Ломая голову, как справиться с Нирой и ее братом, она даже не задумалась, зачем этим двоим понадобилось в Олон. Их стремление представлялось необъяснимым. Путь с паломниками грозил множеством неожиданностей. Среди людей всегда больше неудобных вопросов, любопытных взглядов, непредвиденных разоблачений. Адер сама за две недели маскарада истрепала себе нервы, а эти двое атмани зачем-то влились в толпу, доброй волей связали себя с движущейся на юг колонной пилигримов. – А что привело вас на дорогу в Олон? – осторожно спросила Адер. Нира недоверчиво взглянула на нее: – Мы вроде бы только сговорились не донимать друг друга вопросами о наших тайнах. Вздумала начать по новой? Адер помолчала. Так просто было свернуть разговор, оборвать его на взлете и обратиться мыслями к ожидающим на юге трудностям. И без того хватало тех, кто желал ей смерти, к чему добавлять к списку атмани, поцелуй их Кент? С другой стороны, появление Ниры среди паломников не могло быть случайностью. Слишком удивительное совпадение: чтобы старуху, как и Адер, подхватило и унесло движением народа. Увы, секрет меняется только на секрет. «Не отдав, ничего и не получишь», – мрачно подумала Адер. – Я собираю армию, – сказала она. – Вот зачем я иду в Олон. Нира поджала морщинистые губы: – Чем тебя не устраивают те четыре, что есть? – Тем, что они не мои, – ответила Адер. – Аннурские армии. Аннурская принцесса. На мой слух, похоже, что твои. – Они принадлежат ил Торнье, – с трудом выдавила Адер. – А он мне не союзник. – А… – Нира пустила этот возглас на ветер. – Вот, значит, как. – Старуха покачала головой. – Гражданская война, девочка. Не вязалась бы ты с этакой дрянью. – Мне не оставили выбора, – с невольной горячностью возразила Адер. – Кенаранг убил моего отца. Нира только плечами пожала: – Твой отец, хоть и грел седалищем эту уродскую каменюку, это всего лишь один человек. Начни ты войну, умрет много больше. Кого ты призовешь умирать за тебя?