– Бывает. Родная одна, а остальные приблудные. – Смеёшься? – Нет, в смысле, что остальные не родные ей. – Но всё-таки причина для убийства не слишком весомая. Многие женщины хотели бы выйти замуж за женатых мужчин, с которыми они встречаются. Однако не убивают их. Что же подтолкнуло к убийству твою барышню? – Она не моя барышня, – огрызнулся Наполеонов, – и ты не поняла! Она с ним встречалась до того, как он стал женатым. Я бы ещё понял, если б у неё был токсикоз! Но она наврала про свою беременность! – Шура! Даже при токсикозе женщины не палят направо и налево. – Ну, тогда, может быть, родовая горячка! – Шур! Ты сам сказал, что она не беременна! – Тоже верно, – согласился следователь, – но чего гадать. Кроме неё некому. – А молодая жена убитого? – У неё алиби. – Какое? – Она два раза в неделю ходит к матери. И в этот день как раз к ней ходила. – Странно. – Что странно? – не понял Шура. – Девушка только вышла замуж и бегает по два раза в неделю к матери. – Тебя это удивляет? – Да! – Вот если бы у тебя была мать, – ляпнул Наполеонов, – ты бы не удивлялась, что человека к ней тянет. Морис наступил Шуре на ногу, и тот пискнул, как мышь под веником. – Извини, – буркнул Шура. У Мирославы не было родителей, и её с двух лет воспитывали бабушка с дедушкой и две тётки. – Шура, ты иногда в своих суждениях бываешь грациозен, как бегемот, – проговорила она, ничуть не обидевшись. – Я же извинился, – буркнул он. – Я услышала. Но тем не менее я хочу, чтобы ты знал, что замужние женщины так часто не посещают своих матерей. – Она права, – поддержал Волгину Миндаугас. – Может, она маменькина дочка, – продолжал упираться Шура. «Судя по её общению в соцсетях, я бы так не сказал», – подумал про себя Морис. – Послушай, а каким образом сестра убитого оказалась в квартире брата? – спросила Мирослава. – Она что, не работает? – Она учится! – Где? – В школе. – Почему же она там не находилась? Прогуливала? – Сначала она нам говорила, что решила навестить брата спонтанно, а потом, во время второго допроса в присутствии своей тётки, призналась, что ей позвонили. – Кто? – Неизвестно. – То есть? – А то ты не знаешь, как это делается! – Расскажи. – Элементарно! Телефон зарегистрирован на алкоголика! Гражданин Пасюков пьёт, не просыхает, и за бутылку он не только телефон на себя запишет, но и атомную подлодку. – Остаётся надеяться, что ему её никто не предложит. – Вот, вот! Надежды юношей питают. – И он, конечно, не помнит того, для кого купил сим-карту? – Какой там! – отмахнулся Наполеонов обеими руками. Волгина о чём-то задумалась. Морис не вклинивался в их разговор, со стороны казалось, что он всё своё внимание сосредоточил на поглаживании кота. Наполеонов допил ещё одну чашку чаю и уставился на её дно. При ярком лунном свете было видно, что чаинки составили какой-то сложный рисунок. Гадать на чаинках следователь не умел, поэтому спросил прямо: – Скажи мне, Слава, не обращалась ли к тебе за помощью бабушка этой барышни Людмила Потапова? – Нет, – честно ответила Мирослава. – Тогда эта, как её там, – он почесал макушку, – то ли родственница Челентано, то ли бабушка самого Карлсона, который живёт на крыше? – Не говори глупостей! Лучше иди спать. – Ага, как же, уснёшь тут, – пробурчал Наполеонов, но поднялся с плетёного кресла и отправился в комнату, которая так и называлась в доме Мирославы – Шурина. Глава 13 Когда Мирослава проснулась на следующее утро, за окном тихо шуршал ветер и пересвистывались птицы. Она знала, что Наполеонов уже уехал. И это её вполне устраивало, так как она не сомневалась в сообразительности друга своего детства. Сложив два и два, Шура, конечно же, догадался, что их агентство работает на Шведову-Коваль. Несмотря на показное недовольство Наполеонова, этот факт вполне может устраивать его, так как они не раз раскручивали сложные дела совместными усилиями. Да и по закону частное детективное агентство обязано сотрудничать со следствием. Но на данный момент Мирославе нечего было сказать Наполеонову. А его утреннее бухтение не добавит энергии ни ей, ни ему самому. Порой Мирославу охватывало жгучее желание немедленно придушить Наполеонова за его бурчание. Но, увы, все мы вынуждены мириться даже с такими привычками близких нам людей, которые не повышают нам настроения. Сразу после лёгкого завтрака Мирослава решила отправиться в город. Морису она сказала, что хочет сориентироваться непосредственно на месте преступления. Оба понимали, что в квартиру жертвы частного детектива никто не пустит. Но Мирослава туда и не рвалась. Ей хотелось поговорить с соседями, чтобы составить представление об отношениях молодой супружеской пары Окуневых между собой, узнать, не было ли у них ссор и не посещали ли их подозрительные личности. Хотя о приходящих гостях в наше время вряд ли можно узнать от соседей, сейчас никто не интересуется даже своими соседями по площадке. Это в былые годы правоохранительные органы могли купаться в информации: во-первых, участковый и сам знал, кто чем дышит из живущих на закреплённой за ним территории, а во-вторых, возле каждого подъезда стояли лавочки, на которых с раннего утра до позднего вечера сидели обо всём осведомлённые старушки-говорушки. А теперь бабули с предрасположенностью к сбору информации о проживающих рядом людях большая редкость. Увы, даже пенсионерки расширяют свой кругозор не за счёт слухов и сплетен, столь полезных для следственной работы, а путем поиска информации в интернете. К тому же сами лавочки возле подъездов давно снесены жильцами, чтобы гоняющая лодыря молодёжь по ночам не сидела на них, не гоготала и не визжала. Иногда Мирослава думала, что обязательное трудоустройство в прежние времена было не такой уж плохой идеей. Человек должен трудиться. А в современном мире одни едут на чужом горбу, а другие работают с утра до ночи по шесть дней в неделю, например на тех же стройках, где хозяин – барин и эксплуататор, не имеющий сострадания к тем, кто способствует его обогащению. Прибыв на место, Мирослава остановила свою серую «Волгу» на небольшой стоянке вдали от дома, в котором жили Окуневы. Оглядела издали двор. К своему сожалению, не заметила ни собачников, ни старушек, прогуливающихся по узенькой зелёной аллейке или сидящих недалеко от дома на брошенном в траве толстом бревне. О скамейках у подъезда она и не мечтала. Пока она шла к подъезду, её обогнал высокий парень со стопкой газет. Он направлялся именно к тому подъезду, который требовался Мирославе. Парень, к её удивлению, знал шифр, он поколдовал над цифрами кодового замка, и дверь открылась. Мирослава проскользнула в подъезд за ним. Парень окинул её изучающим взглядом, но ничего не сказал, двинувшись в сторону почтовых ящиков, в которые стал раскладывать рекламу. Мирослава предпочитала подниматься по лестнице, это давало ей возможность составить представление о людях, живущих в том или ином подъезде. Ведь все они разные. В одном подъезде пахнет неухоженными кошками, на площадках валяется мусор и окурки, в другом всё сияет чистотой, воздух наполнен запахами современных ароматизиторов, а в третьем на лестничных площадках стоят горшки и кадки с живыми цветами. На каждом этаже стул для тех, кто, как и она, любит преодолевать лестничные пролёты пешком, если это пожилой человек, то он может присесть и отдохнуть, а затем продолжить свой путь. Но на этот раз Мирослава, чтобы не мозолить глаза парню, раскладывающему рекламу, быстро скользнула в лифт и поднялась на четвёртый этаж. Подойдя к квартире Окуневых, она нажала на звонок. Потом ещё раз. Щёлкнул замок двери напротив. Мирослава снова придавила кнопку звонка квартиры Окуневых. Дверь, расположенная напротив, приоткрылась, и Волгина почувствовала спиной, как кто-то рассматривает её в щель. Прошло не более минуты, как раздался бодрый женский голос: – Вам кого надо-то? – Окуневых. Мирослава обернулась и дружелюбно улыбнулась женщине в шёлковом халате и стоптанных домашних тапках. – Это тех, что недавно сюда въехали?