– Хорошо, мистер Гейнс. Перед ними в волнах солнечного жара раскинулось хлопковое поле. Со стеблей свисали раскрывшиеся коробочки. Дети принялись каждый за свой ряд. Один за другим Пес ощипывал созревшие хохолки, засовывая их в свой мешок. Раз-два-три-четыре, шаг. Он помахал рукой Мэри: – Проснись, девочка! Делай так, как я тебе показал. Она поднесла к лицу зажатую в кулаке пригоршню хлопка. – Мягко! – Положи это в мешок, который у тебя на плече. Вот так, хорошо. Все правильно. Теперь набери еще. Как будто ты его кормишь, да? Мешок тако-ой голодный! Мозг набивал свой мешок, не переставая брюзжать: – Большинство людей не знают, что мы выращиваем для них еду. Собираем хлопок, которым они утепляют свои драгоценные нормальные интимные части. А если б знали, то отказались бы есть эти продукты и носить эти вещи! На этот счет Пес не был так уверен. Даже он знал, что бацилла не может жить вне человеческого тела. Он посмотрел вдаль, поверх поля белого золота, на цепочку деревьев, зеленевших на горизонте под сияющим небом. – Как ты думаешь, что там, дальше? На что похож их мир? – спросил он. – Это наш мир, – парировал Мозг. – Только нас туда не пускают! – Я имел в виду – ты думаешь, он действительно такой, как показывают в кино? – Мы никогда не узнаем этого, если не озаботимся тем, что происходит здесь, у нас перед носом. Например тем, что мы задарма трудимся на Элбода, ничего не получая взамен. – Мы получаем образование, – возразил Пес. – Я, например, собираюсь стать фермером. – Но нам ничего не платят! И не предоставляют другого выбора. – Это только на несколько лет. А потом Папа Элбод обещал, что будет платить нам за арахис и хлопок по весу. – На этот заработок едва проживешь. Это настоящее рабство, просто называется по-другому! – Тебе лучше знать. – Только посмотри на нашего надсмотрщика! – сказал Мозг. – Великий мистер Гейнс. Ошивается вокруг дома в надежде попялиться на Элбодовых дочерей, идущих в школу. Единственное, чему он смог нас научить, – это что хозяева нас эксплуатируют, а мы, черт подери, совершенно беспомощны это изменить! – Может, выберемся сегодня вечером на наше местечко в лесу? – предложил Пес. – Обсудим все это как следует. Тебе наверняка полегчает, если ты выговоришься. Мозг прервал работу. – Ты вообще слышал хоть одно слово из того, что я сказал? – Не обращай на меня внимания. Продолжай, я слушаю. Мозг всегда страдал, если ему приходилось заниматься ручной работой. Он от рождения имел повышенную чувствительность к физической боли – спину тут же начинало ломить, маленькие изящные руки покрывались ссадинами и кровоточили. В такие моменты с ним было трудно разговаривать. В любое другое время Пес любил послушать, как его друг проклинает жестокость системы и пророчит грядущую революцию. До него не доходил смысл половины сказанного, но было трудно устоять перед впечатлением, которое производил Мозг, развивающий какую-нибудь идею. Однако, испытывая боль, Мозг ожесточался, и его речи становились язвительными и злобными. Пес поспешно двинулся дальше вдоль своего ряда, оставив друзей далеко за спиной. Мозг мог буйствовать сколько угодно – его больше не было слышно. Подняв голову, Пес обнаружил, что Мэри почти поравнялась с ним. Похоже, из девчонки выйдет отличная уборщица хлопка! Когда утро уже переходило в день, они сделали перерыв и направились к водяной колонке. Мистер Гейнс храпел в кабине грузовика. В ярко-синем небе висели белые облачка, похожие на кусочки хлопка. Пес взялся за рукоятку и принялся качать. По очереди наклоняясь к крану, дети глотали воду, такую чистую и холодную, что у них заломило зубы. Снова в поле и опять за работу. Потом мистер Гейнс позвал их обедать. Затем опять уборка до позднего вечера, пока наконец не наступило время отправляться домой. Разгоряченные и усталые, дети двинулись прочь с поля. – Эй, ребята! – послышался голос. – У меня тут для вас чай со льдом! По травянистой лужайке к ним направлялась Салли Элбод, держа большой поднос, уставленный сверкающими стаканами с темным крепким чаем. Простое белое платье подчеркивало ее гибкие, загорелые руки. Она опустила поднос на столик для пикников, стоявший во дворе. – Это вовсе не обязательно, мисс Салли, – сказал мистер Гейнс. – Им нужно немного охладиться, они столько работали на такой жаре. Сегодня весь день печет, как в кузне. – Им это нипочем. Они всегда могут попить воды. А с этим чаем оглянуться не успеешь, как они начнут требовать его каждый… – Но я уже его приготовила, – резким тоном возразила Салли. Здоровый глаз учителя с ненавистью уставился на детей, в то время как другой, безвольно опущенный книзу, казалось, не придавал значения ничему из происходящего. – Ну хорошо. Давайте, ребята, пейте свой чай. Только не думайте, что теперь так будет каждый раз. – Спасибо, мисс Салли, – нестройно пробормотали дети, собираясь вокруг столика. – На здоровье, – отозвалась девушка. Зажав запотевший стакан в ладонях, Пес приложил его сбоку к морде. Холод, восхитительный холод. По такой жаре ходить в шерсти было просто убийственно. В стакане позвякивал лед, под которым виднелась веточка мяты. Пес в несколько глотков прикончил сладкий напиток и принялся дробить лед острыми зубами. Мистер Гейнс вновь обратил свое внимание на девушку. – Это очень великодушно с вашей стороны, мисс Салли, – произнес он с широкой улыбкой. – Надеюсь, вы не станете возражать, если я скажу, что вы сегодня восхитительно выглядите? – Нет, сэр, я стану возражать! Эти ребята трудятся не жалея сил, а вы стоите тут, изображаете из себя босса, да еще и раздаете комплименты четырнадцатилетней девушке! – Ну-ну, поосторожнее… – Это вы поосторожнее! – отрезала девушка. – Вот я расскажу папе, как вы разглядываете меня уже чуть ли не месяц! Все эти постоянные замечания насчет того, как я выгляжу… – Можете рассказывать ему все что хотите. Я просто пытался поддержать дружескую беседу. Она склонила голову набок, прислушиваясь. Издалека доносился звук приближающейся машины. – Вон он уже едет, я слышу! Мистер Гейнс яростно воззрился на детей. Они отворачивались, благоразумно делая вид, что их это не касается. Одна Мэри с отсутствующим лицом продолжала смотреть прямо на него. Учитель бросил взгляд на дом, где Элбод хранил свой дробовик. – Вот что я вам скажу, мистер Гейнс, – продолжала Салли. – С этого момента я буду угощать этих ребят каждый раз, когда мне захочется. И вы не станете мне препятствовать или думать, будто я что-то вам должна. – Да делайте что хотите. Мне все равно. – Вот и хорошо, – проговорила девушка с милой улыбкой, поворачиваясь к дому. – Ну ладно, – проворчал мистер Гейнс, когда она ушла. – Нам пора. На сегодня хватит. Пес возвращался к грузовику, воодушевленный чаем и еще больше – небольшим проявлением доброты со стороны Салли. По пути его взгляд упал на тощую курицу, на теле которой почти не оставалось перьев. Очевидно, ее сестры клевали ее, понемногу убивая с каждым клевком. Пройдет немного времени, и она погибнет от ран. Так уж устроен мир – Пес по опыту знал, что он жесток и безжалостен. До сих пор у него не было причин думать, будто мир может быть другим. Но сейчас ему начинало казаться, что, возможно, он был неправ. Глава седьмая Эми в последний раз посмотрела на себя в зеркало в ванной комнате, прежде чем спуститься вниз. Мама похрапывала на диване в гостиной. В темноте вспыхивал и угасал экран телевизора. Было душно, в воздухе висел запах застарелого табачного дыма. – Я ухожу. Может быть, займусь сексом с одним мальчиком, – сказала она. В ответ мать выдала очередную руладу. До завтрашнего утра она не проснется. – Спокойной ночи, мама. Она вышла, и ночь тотчас облепила ее кожу. Теплая и влажная. Темная и бесконечная. В такую ночь могло произойти что угодно. В такую ночь можно скрыть что угодно – идеальные условия для любых проделок. Эми прошлась до угла дороги, где они с Джейком целовались. Он ждал ее, руки в карманах, стоя рядом с кустом желтого жасмина. Заслышав хруст ботинок по гравию, он насторожился. Затем его лицо прояснилось, когда она со смехом вышла в пятно лунного света. – Что, испугался? Решил, что я монстр? – спросила она. – Меня пугает только то, какая ты красивая. Я каждый раз чувствую, будто меня асфальтовый каток переехал. – А-ха-ха, да ты умеешь мести языком! – Э-э… – Продолжай, мне нравится. Я просто тебя подкалываю.