— Мы. Последнее время я постоянно слышу это «мы». — Отлично тебя понимаю. — Бриггс опирается ладонями о подоконник и наклоняется вперед, как будто у него болит спина. — Ты считаешь, что я пытаюсь у тебя что-то отнять? Ты так полагаешь? — Он хмуро улыбается. — Сюда прошлой осенью приезжала капитан Аваллон. — Пониже рангом, чтобы не вызывать подозрений. — Вот именно. Мол, ехала мимо по своим делам и решила заглянуть. Как ты понимаешь, мы кое-что слышали, кое-что, что нам не нравилось. Про то, как твой заместитель руководит ЦСЭ. И не мне тебе рассказывать, что у нас здесь свой шкурный интерес. Как и у Службы медэкспертизы, и у Министерства обороны, и у многих других. Так что пострадала бы не только ты. — Речь не обо мне. Судя по всему, я допустила чудовищную ошибку еще до того, как… — Неправда, — перебивает он меня. — Я виноват не меньше. Ты выбрала Джека, вернее, уступила его желанию вернуться, я же не стал тебе в этом препятствовать, хотя, черт возьми, должен был. Мне не хотелось на тебя давить, хотя в том, что касается твоего решения, я должен был сказать свое твердое «нет». Понадеялся, что месяца через четыре ты одумаешься. Честно говоря, я даже представить себе не мог, что натворит Джек за такое короткое время. Он же связался с этими идиотами из «Отуол текнолоджиз», подсел на наркотики и покатился вниз. — И поэтому ты задерживал мой отъезд из Довера? Чтобы у тебя было время сменить руководство? Чтобы подыскать мне замену? — Я произношу эти слова как можно более бодро. — Наоборот. Чтобы не вмешивать тебя в это дело. Я не хотел, чтобы на тебя легло черное пятно. Потому и задерживал, стараясь, чтобы со стороны это не походило на похищение. Но тут отец невесты в Лондоне подхватывает свиной грипп, а у трупа открывается кровотечение. Твоя племянница появляется в Довере на вертолете. Я пытался задержать тебя, предлагал перевезти тело в Довер, но ты и слышать об этом не желала, и вот чем все закончилось. А теперь ты снова здесь. — Да, теперь я снова здесь. — Неприятности случались и раньше. И будут случаться и впредь. — Ты не присылал за мной Люси. — Нет, не присылал. Да она и слушать меня не станет. Слава богу, ей в голову не пришло подать рапорт о зачислении. Дело бы кончилось в Левенворсе[71]. — Ты не просил ее установить у меня в кабинете «жучки». — Это предложение было сделано мимолетно, чтобы точно знать, чем там занимается Джек. — Сделать такое предложение мимолетно — примерно то же самое, что пригласить людоеда к обеду. — Неплохая аналогия. — Люди принимают такие предложения к сведению, ты это сам знаешь. — Люси принимает что-то к сведению, когда ей это выгодно. — А капитан Аваллон? Она вступила с Джеком в заговор против меня? — Нет. Я же объяснил, почему она появилась здесь в ноябре прошлого года. Она тебе не враг. — Но рассказала Джеку про Кейптаун. — Я сама не верю, что произношу это вслух. — Этого не было. София ничего не знает про Кейптаун. — Как же тогда о нем узнала Джулия Гэбриэл? — Когда она кричала на тебя? Понятно. — Он произносит это так, будто я только что ответила на вопрос, который он и не задавал. — Я остановился у двери твоего кабинета, чтобы переговорить с тобой кое о чем. Слышал, что ты разговариваешь с кем-то по телефону, причем разговор шел на повышенных тонах. Потом она разговаривала со мной. Разговаривала с кем-то еще после того, как до нее дошли слухи, что мы в Довере извлекаем сперму, что этим занимается едва ли не каждый судмедэксперт и что это уже обычное дело, рутина. Полная чушь, разумеется. Если бы мы и делали нечто подобное, то только на законных основаниях, получив разрешение. У нее же сложилось такое впечатление, потому что Джек втихаря делал это в ЦСЭ. Например, в случае с тем мужчиной, который погиб в Бостоне в такси в день собственной свадьбы. Кто-то связался со вторым сыном миссис Гэбриэл. Теперь ты понимаешь, почему она решила, что ее Питер заслуживает такого же особого к себе отношения. — Она же ничего не знает обо мне лично. И разговор шел о другом. — А почему ты принимаешь все эти разговоры так близко к сердцу? — По-моему, Джон, ты знаешь причину. — Вряд ли она имела в виду что-то конкретное. Вздорная, склочная женщина, просто выпускала пар. Мне, кстати, досталось не меньше. И еще кое-кому в Довере. Фанатики. Расисты. Нацисты. Фашисты. В то утро досталось почти всем. Поверь, оскорбления просыпались не на тебя одну. Бриггс отступает от окна и берет с подоконника ноутбук — знак того, что ему пора уходить. Он не может вести разговор, если тот затягивается дольше двадцати минут. Мы же с ним проговорили даже больше, так что терпение его на исходе. — Хотел бы попросить об одном одолжении, если ты не против. Прекрати говорить всем, что это я сказал, будто РЭБП — самое лучшее, что есть в мире, после нарезанного хлеба. Здесь явно не обошлось без Бентона, думаю я. Эти двое очень даже неплохо спелись. — Это не так. И мне, право, жаль, что у нас на этот счет разногласия, — продолжает Бриггс. — Тем не менее, если выбирать между роботом, который вытаскивает с поля боя труп, и живым человеком, который ради этого рискует собственной жизнью?.. Это то, что я для себя называю «выбором Софии»[72]. Нехороший выбор. Плохо и то и другое. Ты была не права. Но и я был не прав. — Тогда давай не будет затрагивать эту тему. Мы оба принимали неверные решения. — Можно подумать, мы не делали этого раньше, — бормочет он. Мы выходим с ним из капитанского дома, минуя комнаты, в которых я уже побывала. Везде царит гнетущая пустота, как будто в них никто никогда не жил. Как будто Филдинг приезжал сюда лишь ночевать и тайно работать в подвале. Я даже не знаю, что подтолкнуло его к этому. Может быть, деньги. Ему всегда хотелось иметь побольше денег. У нас же он их в таком количестве заработать не мог, и ему не давало покоя, что я в ином положении. Что я работаю лучше других. Я умею планировать. Что у Бентона есть наследство. И еще есть Люси, чудовищно разбогатевшая на компьютерных технологиях, которые успешно продавала еще в те дни, когда была не старше, чем эти нейротеррористы, о которых говорил Бриггс. По крайней мере, изобретения Люси вполне законные. Сейчас она сидит в автобусе ЦСЭ вместе с Марино и Бентоном. Они уже сняли защитные желтые комбинезоны и каски. Вид у всех уставший. Анна повезла в лабораторию улики, а ведь ее уже ожидают новые. Белые коробки, набитые белыми бумажными пакетами, снова ждут ее. — Там для тебя в машине сверток, — говорит Бриггс при всех. — Последний, самый лучший, бронежилет четвертого уровня защиты, специально разработанный для женщин. Как было бы прекрасно, если бы вы, дамы, такое еще носили. — Если жилет не слишком удобный… — Думаю, что удобный, но мое телосложение отличается от твоего. Проблемы возникнут, если он не будет закрывать бока. У нас уже были случаи, когда пуля или осколок находили слабое место. — Могу испробовать на себе, — предлагает Люси. — Отлично, — говорит ей Марино. — Ты его наденешь, а я постреляю. — Или на предмет травмы от непосредственного силового воздействия, о чем вы, ребята, как правило, забываете, — говорю я Бриггсу. — Пули не пробивают броню, но, если удар будет такой силы, что предмет проникнет внутрь на сорок четыре миллиметра, выжить невозможно. — Давно не была в тире, — говорит Люси, обращаясь к Марино. — Можно наведаться в Уотертаун. Кстати, ты был в их новом тире? — Я играю в боулинг с начальником тамошнего тира. — Ах да, эта ваша команда кретинов. Как там она называется, «Отстойные шары»? — «Беспощадные». Приходите как-нибудь поиграть, — обращается Марино к Бриггсу. — А вы, полковник, не будете против, если лаборатория идентификации пришлет вам в помощь команду специалистов? — Бриггс обращается ко мне. — Тем более что мы скоро будем похоронены под лавиной улик. — Будем рады любой помощи, — отвечаю я. — А ваш жилет примерю прямо сейчас. — Сначала как следует отоспитесь, — говорит Бриггс, и слова его звучат как приказ. — На вас смотреть страшно. 22 При Массачусетской ветеринарной лечебнице есть служба круглосуточной помощи. Хотя в данный момент Сок, похоже, совершенно спокоен и, свернувшись, похрапывает, как какой-нибудь миниатюрный чихуахуа или пудель, который может уместиться в дамской сумочке, мне нужно выяснить о нем все, что только возможно. Уже почти стемнело. Сок лежит у меня на коленях, и мы с ним сидим на заднем сиденье чужого внедорожника, едущего на север по трассе I-95. Установив личность убитого в парке, я намерена продолжить его благое дело и позаботиться о борзой. Лайам Зальц не знает, да и раньше не подозревал о том, что у его пасынка Илая есть пес или вообще какое-то домашнее животное. Управляющий домом близ Гарвард-сквер сказал Марино, что держать животных в квартирах запрещается. Судя по имеющимся сведениям, когда прошлой весной Илай снял квартиру, никакой собаки у него не было. — Вовсе не обязательно было делать это сегодня вечером, — говорит Бентон. Я поглаживаю пса по шелковистой шерсти. Мне так его жаль. Стараюсь не прикасаться к ушам, потому что он этого не любит. Кроме того, на острой мордочке остались старые шрамы. Он ведет себя тихо, как будто вообще не может издавать никаких звуков. «Если бы ты только умел говорить», — думаю я. — Доктор Кессель не возражает. Мы быстро справимся со всеми делами. — Я не о том, будет или не будет возражать какой-то там ветеринар. — Знаю, что не о том. — Поглаживая Сока, я прихожу к выводу, что, пожалуй, хочу оставить его у себя. — Пытаюсь вспомнить имя женщины, которая присматривает за Джет-рейнджером. — Не хочу туда ехать. — Люси тоже никогда не бывает дома, и у нее это прекрасно срабатывает. Думаю, ее зовут Аннет или, может, Ланнет. Я спрошу Люси, сможет Аннет или Ланнет заходить в течение дня и каждое утро тоже. Забирать Сока и отвозить его к Люси, чтобы они с Джет-рейнджером составили друг другу компанию. Тогда эта самая Аннет, или как там ее зовут, смогла бы отвозить Сока вечером обратно в Кембридж. Что в этом сложного? — Когда придет время, мы подыщем для Сока нормальный дом, — говорит Бентон и сворачивает на выезд в направлении Вудберна. Свет фар падает на дорожный указатель, и тот отсвечивает зеленым. На пандусе Бентон сбрасывает скорость. — У тебя будет замечательный дом, — обращаюсь я к Соку. — Секретный агент Уэсли только что об этом сказал. Ты сам слышал. — Причина, по которой ты не можешь держать собаку, та же, что и всегда. Держать собаку — не для тебя, — доносится с переднего сиденья голос Бентона. — Твой ай-кью сразу же опускается на пятьдесят пунктов. — Да ты что! Тогда будет отрицательный показатель. Минус десять или что-то вроде этого. — Прошу тебя, прекрати сюсюкать и нести чушь, когда обращаешься к животным. — Где бы нам остановиться, чтобы купить для него еды? — Может, мне высадить вас, а я тем временем слетаю в какой-нибудь магазин или на рынок и куплю продукты, — говорит после паузы Бентон.