– Не думаешь же ты, что я схвачу тебя и увезу силой? – усмехнулся он. – Поверь, в этом нет необходимости. Если бы я хотел забрать тебя силой, я бы сделал это еще в клубе. Весь интерес в том, чтобы ты пришла ко мне сама. Сейчас тебе ничего не угрожает. Ну же, решайся. Залезай. В словах пса была своя доля истины. Дождь хлестал все сильнее, и я уже начала дрожать. Шляпа и платье промокли. Соблазн был слишком велик. Я совсем не знала его, зато точно понимала, чего именно он от меня хочет. Поэтому снова покачала головой и бросилась прочь по улице под проливным дождем, молясь, чтобы зверь не кинулся за мной. Он не стал этого делать, только засмеялся мне в спину и крикнул: «Как хочешь! Так даже интереснее, Эва». Я не помню, как добралась до дома – измученная, промокшая и дрожащая от холода. Скинула вещи прямо в коридоре маленькой квартирки, которая находилась под самой крышей, завернулась в теплый и уютный халат до пят и открыла в ванной горячую воду. Меня трясло до сих пор. Я включила на полную мощность отопление и провела рукой над светильниками, чтобы они зажглись. На небольшой квадратной плитке уже начинал пыхтеть чайник, а я тихонечко стала согреваться. В этот момент раздался стук в дверь. У меня было не много друзей. Иногда заходила соседка или квартирная хозяйка. Вот, собственно, и все мои посетители. Район у нас был тихий, и я не боялась. Открывала всегда сразу же, но не сегодня. Сегодня меня прошиб холодный пот. Я была почти на сто процентов уверена, что за дверью он – темноволосый оникс, который не привык сдаваться. Я пару минут посидела испуганной мышью на кухне, но настойчивый стук повторился, и любопытство победило. Осторожно подошла к двери и провела дрожащей ладонью по ее поверхности. Место, которого я коснулась, стало прозрачным, позволив увидеть, кто стоит снаружи. Там переминался с ноги на ногу совершенно незнакомый парень. Судя по форменной одежде, посыльный. Я ничего не заказывала, но все же осторожно приоткрыла дверь, не торопясь распахивать полностью. – Глинтвейн для Эвы Соунсон, – произнес он, сверяя имя с бумажкой. – Но я ничего не заказывала… – Адрес ваш, имя ваше, уже оплачено. – Парень пожал плечами и протянул мне коробку. – Будете брать? Я растерянно протянула руки. Курьер поставил заказ и тут же развернулся на лестничной клетке и сбежал вниз. На кухне я осторожно вскрыла упаковку. Внутри, заключенный в плотный куб из специального, удерживающего температуру вещества, стоял огромный кубок, в котором плескалась алая жидкость. К заказу прилагался маленький пакетик с зельем. Его я высыпала на куб, и он растаял. По комнате поплыл аромат горячего вина, апельсиновой цедры и корицы. Еще в упаковке лежала записка. Там было всего несколько слов: «Я не хочу, чтобы ты заболела». Не нужно было гадать, от кого этот подарочек. Первым порывом было выкинуть его в окно, но потом я подумала, что и сама не хочу свалиться с простудой, в которой, пусть и косвенно, виноват оникс, поэтому все же взяла кубок в руки. Предварительно внимательно принюхалась, но вроде бы пах напиток так, как ему и положено. Я уловила только слабый букет лекарственных трав и осторожно сделала глоток. Глинтвейн был обжигающе горячим. При упаковке не поскупились на магию – стоила такая доставка недешево. Да и сам глинтвейн, терпкий, с ярко выраженным медовым привкусом, был хорош. Я даже про ванну забыла, а когда вспомнила, принимать ее передумала. Меня начало клонить в сон. Я завернулась в теплый плед и задремала. Горячий алкоголь заставил расслабиться и забыть обо всех неприятностях этого дня. Да, в моей жизни снова возникли проблемы, но я пообещала себе, что подумаю о них завтра. Причем не с самого утра. На утро у меня был запланирован один визит. Собственно, только ради этих визитов я и брала выходные. Ехать надо было в пригород Собирона, поэтому я встала рано утром. К счастью, без малейших признаков простуды. То ли не подвело мое отменное здоровье, то ли глинтвейн, присланный ониксом. Мне хотелось верить в первое. Но в любом случае, что бы ни послужило причиной, с утра я была свежа и даже могла не реветь. У меня имелись небольшие накопления. Первое время я продержусь, а дальше будет видно. Жаль только, придется уехать отсюда. Если будет необходимость, то далеко-далеко. А там пройдет укус, забудется история и, возможно, получится найти работу. Ту, к которой я привыкла и которая обеспечит мне нормальный доход. В Собироне лучшее, на что я могла рассчитывать, – это помощница в какой-нибудь лавочке. А это, даже при хорошем раскладе, лишь треть моей зарплаты. В этом городе меня держало только одно. Мне предстояло решить эту проблему, и пока я не знала как. Я заплела волосы в тугую косу и уложила ее вокруг головы. Надела горчичного цвета платье с воротником-стойкой и чуть расклешенным книзу подолом, а также прихватила из шкафа короткий жакет из мягкой кожи. Сегодня погода радовала. Дождя не было, и из-под низких туч иногда даже выглядывало солнце. Но осенью в Собироне без зонта нельзя, поэтому я повесила свой на сгиб локтя и отправилась на остановку кебов. Ветер все равно был холодным, и, смотря на пасмурное небо, можно было предположить, что день снова закончится дождем. Но там, куда я собралась ехать, всегда стояла хорошая погода. Странно: место не располагало к уюту и теплу, но я всегда ощущала там покой. Возможно, из-за пропитавшей все вокруг магии. Только в таком месте могли жить все эти люди. Те, в ком война оставила слишком глубокий след. Подошел кеб, и я устроилась у окна, предвкушая длинный неторопливый путь, когда можно посмотреть в окно и помечтать или, как сегодня, поразмышлять о проблемах. Я позволила себе этот час. Когда кеб остановится у ворот, я сумею взять себя в руки. Иначе нельзя. Так и вышло. И к тому времени, когда я прошла через кованые ворота на хорошо охраняемую территорию, я знала, что буду делать. Решение далось нелегко, но оставаться в Собироне было опасно, а значит, придется уехать как можно быстрее. – Мисс Соунсон? – обратилась ко мне немолодая женщина в темно-коричневой униформе. – Мы не ждали вас так рано. Пойдемте, я провожу вас. – Я знаю дорогу. – Я улыбнулась, но послушно отправилась за провожатой. – В этот раз я хочу сопроводить вас сама. Мне есть что показать. – Правда? – В душе вспыхнула надежда, но спутница умерила мой пыл. – Пока радоваться рано, но некоторые подвижки есть. Я пришла в знакомый коридор и остановилась перед огромной стеклянной стеной, отгораживающей меня от самого родного человека, который остался на этой земле. С некоторых пор мы с лекарем поняли, что так лучше: не видя меня, маленькая пациентка вела себя спокойнее. Я напоминала ей мать. И это, видимо, слишком сильно ее волновало. Оживали ужасные воспоминания пятилетней давности. Сегодня все было иначе – никаких мрачных тонов в палате. За стеклом была большая комната, наполненная иллюзиями: внутри находился мир, в котором жила маленькая пациентка, и сегодня он был прекрасен. Я как завороженная смотрела на зеленый луг, по которому бегала за бабочками хорошенькая рыжеволосая девочка. Янина – моя сестра. Когда на нас напали и сожгли дом, ей было всего пять. Я чудом спасла ее из пылающей спальни родителей, но, увы, потрясение оказалось слишком сильным. С тех пор Янина ушла в себя. Она жила в своем собственном мире, и до этого дня он был страшным. Она раз за разом переживала страшную ночь и гибель родителей. Какое-то время я пыталась справиться сама, но малышке становилась все хуже. А потом я нашла клинику, и состояние Янины если не стало лучше, то хотя бы стабилизировалось. – Собираюсь забрать ее отсюда, – тихо сказала я, чувствуя, как сжимается сердце. – У меня изменились обстоятельства. Осталась без работы и вынуждена уехать. Ей будет плохо без меня. Да и лечение теперь будет мне не по карману. Я протяну еще сколько-то… Но недолго… – Вы хорошо подумали, мисс Соунсон? – обратилась ко мне Линда Эдванс – лекарь, которая уже три года наблюдала за состоянием Янины. – Вы действительно хотите ее забрать сейчас, когда наметился пусть и небольшой, но сдвиг? Вы понимаете, что это повлечет за собой? – Какой сдвиг? – горько усмехнулась я, наблюдая за тем, как явно счастливая девочка с хохотом бежит за стайкой разноцветных птичек. – Она все так же в своем мире. И не видит ничего вокруг. – Да, в своем. Но посмотрите на него. Он прекрасен. Вы же помните, каким был ее мир раньше? Я помнила. Слишком хорошо помнила. Я сама в своих кошмарах часто возвращалась в тот горящий дом. – Вы хотите сказать, что, если я ее заберу, кошмары вернутся? – Я уверена в этом. Ее нельзя забирать. Если бы мы могли попробовать новое лечение… – Если бы… – печально вздохнула я. О новой методике, рассчитанной почти на год, я слышала уже несколько раз. Но сейчас я даже не была уверена, что моих денег хватит просто на год содержания в лечебнице. – Не забирайте ее, мисс… – тихо попросила лекарь, и я поняла, что действительно не сделаю этого. Благополучие Янины превыше моего. Только вот очень скоро у меня закончатся деньги. А вряд ли зарплата прачки или еще кого-то, куда меня могут взять, окупит лечение. По сути, ни одна из доступных мне работ не принесет и половины того дохода, который я получала, танцуя для ониксов. Мне все равно, как буду жить я сама. Но деньги нужны для того, чтобы вместо кричащих, горящих заживо родителей и брата моя младшая сестра видела радугу и летающих с цветка на цветок бабочек. Именно ради нее я должна найти выход. – Подумаю… – пообещала я. – Месяца на три у меня еще есть деньги, а потом… – К горлу подкатил ком, но я взяла себя в руки и продолжила: – А потом будет видно. Возможно, я найду выход. Ну а если нет… – Если даже нет, – подхватила лекарь, – у нас с вами в запасе три месяца. А это лучше, чем ничего. Я оставлю вас здесь. Поразмышляйте, понаблюдайте за Яниной и потом скажите мне, что решили. – Хорошо. Я кивнула, прекрасно понимая, каким будет ответ. Я перестану есть сама, но продержу сестру в лечебнице как можно дольше, лишь бы лечение приносило пользу. Лекарь на секунду сжала мое плечо, выказывая поддержку, и бесшумно удалилась. А я прижалась лбом к холодному стеклу. Почему же так сложно? Пять лет я боролась с болезнью сестры, и как только лечение начало приносить первые плоды, все летит под откос. Сейчас светло-рыжая девочка в чистеньком накрахмаленном платье сидела под яблоней и грызла яблоко. На ее плечо опустилась огромная бабочка, и девочка весело смеялась, когда усики щекотали ее щеку. Создавалось впечатление, что они общаются. Даже в иллюзиях Янины не было людей. Она предпочитала бабочек или маленьких фей. Я заходила редко. С одной стороны, она была рада меня видеть, но с другой… Я сильно походила на мать, и каждое мое появление возвращало Янину в кошмар. Сегодня я не рискнула нарушить ее хрупкий идеальный мир своим появлением. – Работа с опытным менталистом в таких ситуациях дает очень много, мисс Линда права. Я своими глазами видел, каков может быть прогресс от полного курса. Голос, который раздался у меня за спиной, заставил вздрогнуть, и я шарахнулась в сторону, заметив оникса. Он был выше меня на полторы головы. Широкоплечий, с военной выправкой. Рядом с ним я чувствовала себя хрупкой бабочкой из иллюзий Янины, которую он уже схватил за крылья. Бабочка еще была жива, но летать уже не могла. – Зачем вы здесь? Как же сложно говорить спокойно… – Поговорить. – О чем? Мой голос дрожал, но я не могла сорваться на крик. Не в этом месте. И скандал закатывать здесь не хотелось. – О том, что мы можем предложить друг другу, – отозвался он и почему-то задумчиво посмотрел сквозь прозрачную стену на залитый солнцем луг. – Иллюзии – это хорошо, но вы же знаете, что выбраться из их плена непросто даже взрослому человеку, не говоря уж о ребенке. Я не планировала обсуждать с ним лечение Янины, поэтому проигнорировала ремарку. – Мне ничего не нужно от вас. И сама я не предложу ничего. – А вот здесь вы очень сильно ошибаетесь, – заметил он и сделал шаг мне навстречу, заставив попятиться к стене, подальше от стекла. Рядом с резвящейся на иллюзорной лужайке Яниной я чувствовала себя беспомощной. – Давайте сначала я скажу, что могу предложить вам… – Не стоит. Я попыталась ускользнуть от сильных рук, но он не позволил, удержал за плечи у самой стены. Я ощущала жар его тела и понимала, что не смогу оказать сопротивление. Об ониксах рассказывали всякое. С него станется взять свое прямо здесь, и ему наплевать на то, что это за место. А я даже вырваться не смогу, слишком неравны силы. Видимо, мой страх был таким сильным, что зверь его почувствовал и отступил со словами: – Я не сделаю тебе ровным счетом ничего. Неужели ты не можешь просто выслушать? – Не сделаете? – Я фыркнула, чувствуя, как закипаю. – Меня выгнали с работы! И я вряд ли найду занятие, которое будет приносить сопоставимый доход. А как вы могли заметить, деньги мне очень нужны. И после этого вы смеете говорить, будто не сделаете мне ничего плохого? Вы уже сделали предостаточно! – Тебя выбрал мой зверь. И это… – Оникс помолчал, подбирая слова. – Не всегда поддается человеческому контролю. Ты совсем не та, кого я хотел бы видеть рядом с собой. Я вообще не люблю рыжих. – Так зачем? – жестко спросила я, чувствуя усталость и разочарование. Он сломал мне жизнь, но при этом ему, видите ли, даже не нравятся рыжие. – Если это не нужно нам обоим? Зачем? Отпустите меня. – Не могу. Он снова сделал шаг вперед и остановился буквально в миллиметре от меня. Я чувствовала его присутствие каждой клеточкой тела, и меня трясло. То ли от страха, то ли от волнения, то ли еще от чего-то.