Деревянная дверь в башню была распахнута, и он вошел внутрь. Короткий коридор привел его в большую круглую комнату с высокими окнами, через которые внутрь проникали свет и воздух, а гладкие стены были обмазаны белой глиной. Шатаясь, Лун прошел сначала в первую дверь, потом во вторую и, наконец, нашел комнату с большими кувшинами с водой, раковинами и купальнями, выложенными плиткой. Он рухнул на колени у одной из раковин, и его вырвало. – Ты в порядке? – спросил Звон, держась позади на безопасном расстоянии. – Мы не сразу увидели, куда ты упал, и все ждали, что ты всплывешь. – Спасибо, – с трудом выдавил из себя Лун. Если не считать того, что в его желудке сейчас находилась добрая половина Желтого моря и вся его растительность, он был в полном порядке. Когда его перестало выворачивать наизнанку, Лун почувствовал себя опустошенным. Ему было больно дышать, с его одежды продолжала литься вода, и он все еще был обмотан ростками мха. А еще он понятия не имел, куда подевался его походный мешок. Он побрел прочь, вышел из ближайшей двери и нашел маленький открытый дворик, где от гладких белых глиняных стен отражалось солнце. Большинству земных созданий было бы слишком жарко находиться здесь, и дворик, скорее всего, предназначался для того, чтобы впускать свет и воздух в окна окружавших его комнат. Вокруг хаотично стояло несколько резных стульев из легкого, мастерски обработанного дерева цвета слоновой кости, и здесь же стоял диван, накрытый тонкой, прозрачной белой тканью. Лун стянул с себя мокрую рубаху и рухнул на диван лицом вниз. Растянувшись на нем, он подложил руки под голову. Диван предназначался для островитян и был ему коротковат, так что его ноги свисали с края, но лежать на нем было намного удобнее, чем на полу. Он услышал, что во двор вышли Нефрита и Звон. Кто-то из них – он точно не знал кто – смахнул волосы с его виска, а затем положил холодную ладонь ему на спину, чтобы проверить, дышит ли он. Лун что-то невнятно промычал, давая понять, что он еще жив. Звон сказал: – Пускай он лучше поспит. Они ушли. Лун лежал и прислушивался к разговорам остальных, как они приходили и уходили со двора и бродили по соседним комнатам. Палящее солнце убаюкало его, и он провалился в полудрему. Некоторое время спустя он услышал незнакомые шаги и почуял запах земного обитателя с привкусом соли, солнца и сладкого масла – запах, в котором он уже начал узнавать островитян. Он повернул голову, щурясь. Солнце сместилось так, что половину двора накрыла тень. В ней стоял пожилой островитянин, смотревший на Луна. Его волосы, борода и усы были шелковисто-белыми, как паутина, и ярким пятном выделялись на его морщинистой золотистой коже. В руках он держал большую книгу с деревянной обложкой. – Я хотел тебе кое-что показать, – сказал он так, будто они уже разговаривали и продолжали какую-то беседу с середины. Он подошел ближе и сел на корточки, положив книгу на пол. Раскрыв ее, он перелистнул страницы. Лун чуть приподнялся и свесился с дивана, чтобы посмотреть. Он спал уже достаточно долго, чтобы его одежда высохла и солнце выпарило из него почти всю тошноту. Бумага была белой, похоже, сделанной из спрессованного тростника, и ее всю испещряли волнистые письмена, начертанные не одной рукой и разными чернилами. Лун не знал ни этого языка, ни извилистых букв. Старик нашел нужную ему страницу и повернул книгу, чтобы Лун мог посмотреть. На ней был нарисован окрыленный в его естественном облике, с растопыренными крыльями и шипами. До самого низа страницы тянулись заметки, написанные небрежным почерком. Старик постучал по рисунку: – Это правильно? Это молодой консорт, такой же, как ты? Лун прикоснулся к странице. По рисунку было непонятно, какого цвета чешуя, если, конечно, этого не было написано в заметках. Но он заметил, что на рисунке шипы доходят до низа спины – ниже, чем у воинов, – и пропорции нарисованных крыльев были больше. – Если… – Его голос прозвучал настолько сипло, что ему пришлось прокашляться. – Если чешуя черная, то да. Его горло пересохло и болело. Ему нужно было найти воду, но он пока не хотел вставать. – Я видел старого консорта, когда он прилетал сюда, но лишь издалека. Он разговаривал только с некоторыми торговцами и наместником. – Старик открыл деревянный футляр, висевший у него на поясе, вынул из него несколько чистых листов бумаги и приспособление для письма, которое на вид представляло собой держатель из слоновой кости с угольным наконечником. Он пристально посмотрел на Луна своими золотистыми глазами, подернутыми легкой дымкой. – Чешуя всегда черная? – Думаю, что да. – Лун вдруг подумал, что такие вещи он должен бы знать наверняка. Он перевернул страницу и на следующей обнаружил рисунок мужчины-воина, сидящего на опоре причала. Старик разгладил бумагу на глиняном полу. – Борода у вас не растет? – У многих земных рас она не растет, – сказал Лун и лишь затем вспомнил, что ему не нужно оправдываться. Местные уже знали, что он от них отличается. Никто не собирался задавать ему вопросы, на которые он раньше не мог ответить, вроде: «Как называется твой народ?» или «Откуда ты родом?». Старик задумчиво покряхтел и сделал заметку. Во двор вошел Звон. Он остановился рядом с диваном, недоуменно нахмурился, глядя на старика, и сказал на языке раксура: – Их правитель уже здесь, разговаривает с Нефритой. – Он пришел сюда? – Это было немного неожиданно. Лун предполагал, что переговоры пройдут в каком-нибудь зале для собраний внизу дворца. Возможно, это хороший знак. – Они просто проявляют вежливость. – Звон шагнул в сторону и наклонил голову, пытаясь прочесть надписи через плечо старика. – Они знают, что Нефрита не хотела тебя оставлять. А это было еще более неожиданно. – Меня? Почему? Судя по выражению лица Звона, придумать более глупый вопрос было трудно. – Ты же ее консорт. Все это понимают, кроме тебя. Поскольку в ту секунду у него не было шипов, которыми он мог угрожающе ощетиниться, Лун решил просто не обращать на Звона внимания. Он снова склонился над книгой и перевернул несколько страниц. Ближе к концу нашлось изображение Утеса в крылатом облике, но его рисовали издалека, показав крышу башни для перспективы. Это был последний рисунок, так что Лун вернулся к началу и нашел старые наброски женщин-воительниц и арборов. Он остановился на детальном рисунке королевы, сидевшей, поджав ноги, на широком подоконнике. Рисунок неожиданно показался ему настолько чувственным, что Лун оторопел. Он снова переключился на альтанский язык и спросил старика: – Вся эта книга о раксура? – Да. Ее писало много поколений, а начало скопировано с более старых документов. – Старик перевернул страницы обратно к началу, где чернила немного выцвели. – Записи начинаются с того момента, как экспедиция в глубь континента впервые обнаружила раксура. Звон раздраженно указал на старика: – Кто это? – Не знаю, – рассеянно проговорил Лун, поглощенный изучением рисунка. Он был грубоватым и не таким искусным, как более поздние наброски, и изображал летающую лодку с маленькими крылатыми существами вокруг. – Рисунок добавили позже. – Старик презрительно фыркнул: – Не было такого. Звон сел и наклонился, чтобы посмотреть на изображение. – Откуда ты знаешь, что не было? – Потому что рисунок не соответствует докладам звездного штурмана Килена-ваньи-атара, который сделал записи о своей встрече с раксура и переговорах с их двором. – Старик провел пальцем по письменам, нашел отрывок и прочел: – «Когда наше судно проплыло над поляной, мы увидели каменную глыбу, а на ней, не скрываясь, под палящими лучами солнца лежало около восьми существ. Сначала я испугался, что они мертвы, но они больше походили на спящих и на них не было никаких ран. Их одежда была такой же яркой, как оперение птиц». – Старик поднял глаза. – Дальше он пишет, что существа проснулись, когда корабль приблизился, преобразились и быстро улетели. Ему понадобилось много времени, чтобы убедить одного из них заговорить с ним, не говоря уже о том, чтобы приблизиться к его кораблю. Лун подумал, что если корабль смог подобраться так близко и не разбудить их, то всем восьмерым повезло, что их не съели до того, как появились островитяне. – Вероятно, им было стыдно за то, что их застали врасплох. Звон повернул голову, чтобы изучить рисунок, и рассеянно сказал: – Судя по описанию, они были такими же дергаными, как и ты. Лун подумал, что Звону нужно снова посетить дно озера, и мысленно отметил, что надо бы устроить ему эту прогулку как можно скорее. Старик, прищурившись, покосился на Звона: – Ты воин? – Нет, – ответил Звон. Лун приподнял бровь, а Звон, поджав губы, бросил на него сердитый взгляд. – Ну да, – неохотно признал он. – Вы двое чем-то отличаетесь? – Он угрюмый, – сказал Звон, наклонился и нахмурился, глядя на письмена. – Угрюмее всех, кого я знаю. Лун, пытавшийся заглянуть в конец книги, чтобы посмотреть, нет ли там еще рисунков королев, насмешливо фыркнул: – Повидаешь всяких мерзавцев с мое – и не таким угрюмым станешь. Затем он услышал доносившиеся из другой комнаты голоса и топот шагов. Он перекатился на бок и увидел, как в ближайшую дверь вошли Нефрита, Елея, Энделла-лиани и еще несколько островитян. Один молодой островитянин, протиснувшись мимо Энделлы-лиани, ворвался во двор, но затем остановился как вкопанный. Он уставился на старика и растерянно произнес: – Дедушка. – Я занят, – сказал дедушка, продолжая писать. Энделла-лиани бросила на молодого островитянина полный неодобрения взгляд: – Ниран, я же тебе говорила, что все хорошо. Остальные островитяне неловко стояли рядом. Лун нашел того, кто, скорее всего, был среди них главным, – пожилого мужчину с белыми прямыми волосами, в которые были вплетены полированные каменные бусины, и одетого в мантию насыщенного синего цвета. – Я приношу свои извинения за горячность Нирана. Лицо Нирана выражало сомнение, но виноватым он себя не чувствовал. Судя по всему, дедушка прознал, что здесь находится консорт, и ускользнул от свиты наместника, чтобы его найти. Очевидно, обнаружив отсутствие родича, Ниран решил, что его съели. Нефрита иронично сказала: – Вам не нужно приносить извинения. Намек был прозрачным. Видимо, во время поисков Ниран совсем позабыл о вежливости, и Нефрита не могла спустить ему оскорбления. Лун мысленно одобрил это; хотя он мало что знал о взаимоотношениях раксура с земными народами, он считал, что нужно дать им ясно понять: раксура ни за что бы даже не подумали о том, чтобы навредить безобидному старику, и любые намеки на это были серьезным оскорблением. Все выжидательно посмотрели на Нирана, который через силу сказал: – Я извиняюсь. Наместник долго смотрел на него, а затем снова повернулся к Нефрите и склонил голову: – Вы очень милостивы. Пожалуйста, давайте продолжим наш разговор. Нефрита повела крыльями и направилась обратно внутрь. Островитяне последовали за ней, во дворе остались только Ниран и Энделла-лиани. Ниран помедлил и сказал: – Дедушка, тебе стоит оставить их в покое. Старик пристально посмотрел на Луна: – Ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое?