— Ты сама говорила, что твой акцент ужасен, — хитро прищурился он. — Что?! Я не могла такого сказать. Максимум — заметен, поэтому я и тренировалась: а ну как придется выдавать себя за француженку? Да и вообще, не тебе тут сидеть и рассуждать о моем акценте, — разозлилась я: Ромка не то что по-французски, он по-английски то всего два слова знал. — И ты была тогда с мамой? Она ничего тебе не сказала? — дипломатично сменил тему друг. — Как видишь, тут я одна. И да, раз ездила я с маман, оставалось довольствоваться лишь небольшими представлениями. Тем более, мамуля тоже была актрисой с тонкой душевной организацией и наверняка бы… — Твою душевную организацию тонкой ну никак не назовешь, — охладил Ромка мой пыл. Вот всегда он так. — Свинья, — привычно закатила я глаза. — Представляю, как тебе было трудно не развернуться по-настоящему. — Поэтому я тебя и терплю: ты меня всегда понимаешь. — Не понимаю, а только могу представить, — поднял Ромка указательный палец вверх. — Не порти момент, мужлан. И хватит пялиться на эту ужасную фотку, — я выхватила ее из Ромкиных лап, — Я тебе уже сказала, что сама по себе фотка не имеет никакого значения, это так, чтобы вызвать интерес к записке, и, как следствие, к ситуации в целом. Старый пень Боярышник пришел к тебе, так что послание в любом случае попало бы к нам. Кстати, его приход выглядит странно, он же наверняка был в курсе нашей нежной дружбы… — Наверное, надеялся на мою алчность. — Надеюсь, зря? — Твои сомнения мне не нравятся. — А мне не нравится состояние твоей квартиры, я давно предлагала помочь тебе с ремонтом… — Не увлекайся, я и так понял, что ты сегодня в ударе. Давай лучше посмотрим, что еще мы увели из банка. Ах да, точно, я и забыла что я на себе сегодня пять сумок тащила. Не зря уже начинаю чувствовать, как мышцы побаливают… Пожалуй, первым Ромкиным рабским заданием станет массаж. Я уступила Ромке имущество бизнесменов, сама же взялась за папины документы. Надо бы их как-нибудь аккуратно ему вернуть, нехорошо родного отца обворовывать, моя карма и так сегодня достаточно пострадала. В папке кстати ничего заслуживающего внимания не было, как обычно, все связано с фирмой. Вот уже пару лет папуля пытается втянуть меня в семейный бизнес, но пока я поддаюсь не очень охотно. Я знаю, что рано или поздно мне придется взвалить на свои хрупкие плечи большую ответственность, но я надеялась, что это случится поздно и увиливала как могла. В пожитках папиного адвоката-компаньона-коллеги-конкурента (тут даже моя фантазия истощилась) внимания заслуживала лишь красная бархатная коробочка. Я открыла ее и меня буквально ослепило кольцо необыкновенной красоты. Из белого золота с россыпью бриллиантов, а посередине камень такого размера, что против воли на глазах моих выступили слезы. Кому так повезло, интересно? Повертев кольцо в руках, я решила оставить его себе, должна же я себя хоть чем-то порадовать за пережитые страдания? Кроме кольца парню принадлежал кошелек (насколько я помнила). Похожий я как раз собиралась подарить папе, только этот был наполнен долларами и всякими банковскими карточками. Даже рублей не было. Интересно, как он управляется в местах, где не принимают карточки? Доллары что ли сует? «То же мне выпендрежник» — хмыкнула я. Не зря я ему по павлиньей головушке навернула, ой не зря. Возможно, в голове хоть немного проясниться и уже завтра он будет далеко отсюда. На банковских карточках было указано имя: Макар Березин. Фамилия всегда мне казалась мелодичной, а вот имя явно подкачало. Его старая интерпретация мне нравилась куда больше. — Что за хрень? — отвлек меня Ромка. — Не мог бы ты так не выражаться при леди? — Глянь, леди. Друг усиленно тыкал пальцем в раскуроченный кейс. Как истинный австралопитек, Ромка воспользовался какой-то непонятной мне железякой, чтобы его открыть. Подобрать код — не его стиль. Я посмотрела куда он показывал и поняла, отчего он так пучит глаза — внутри были деньги, на этот раз евро. Навскидку — явно больше миллиона. — Кто же в наше время деньги в кейсе таскает? Я то думала, сейчас все больше переводами балуются, в разы удобнее… — А теперь глянь сюда. На этот раз Ромка ткнул пальцем в черный мешочек, на нем покоились камни. — Алмазы, — схватив один из камней, заявила я. — Откуда такие познания? — Все знают, как выглядят алмазы. Тем более я видела что-то подобное на ювелирной фабрике Джемс Галлери. — Глупо спрашивать, что ты там делала… — Сейчас это неважно. Значит, те два плешивых меняли алмазы на евро? Забавно, — протянула я, — Когда утром я шла грабить банк не думала, что из этого выйдет что-то настолько интересное. — Ты уверена, что это вещи плешивых? Я задумалась: — Насчет портфеля точно, раз выудила его прямо из рук того, который очкарик. А кейс стоял рядом с диваном, но не может же он быть бесхозным? Значит, принадлежит тому, что с залысинами. — И они оказались там совершенно случайно? — Вот уж не знаю, получается куча-мала какая-то. Мне срочно нужен еще один коктейль! Коктейль я получила и еще с час мы строили догадки. Для начала решили поговорить с девушкой, что передала мне конверт, попутно занимаясь плешивыми. Оба задания я свалила на Ромку, пусть он девицу окучивает. А узнать личности бизнесменов ему труда не составит, так что он должен справиться сам, мое дело — думать и становиться все прекраснее и прекраснее. От дискуссии (Ромка противился моим заданиям, начисто забыв, что теперь он подневольный) нас оторвал звонок моего мобильного. — Папуля, — застонала я, едва глянув на экран. Там высвечивалась наша фотография десятилетней давности, там у меня были красивые косички и мы с папулей довольно улыбались в камеру. Ромка заметно напрягся, когда я приняла сонный вид (не важно, что папа не может меня видеть, если вживаться в роль, то по полной программе) и ответила на звонок: — Алло? — Дочь, ты спишь что ли еще? — А сколько время? — прохрипела я. Обычно даже спросонья голос у меня приятный и мелодичный, но сейчас лучше немного переиграть. — Уже обед, пора просыпаться, — весело заявил папа, он то прекрасно знает, что раньше полудня меня трудно застать в вертикальном положении. — Ты позвонил, чтобы меня разбудить? — На самом деле нет, просто ты куда-то пропала и не появлялась дома уже больше недели. Куда подевалась твоя дочерняя совесть? — Мы виделись с тобой трижды, с мамой я тоже обедала на неделе, так что совесть вроде как накормлена и крепко спит. Папуля рассмеялся: — Ничего не знаю, мама велела передать, что вечером ждет тебя на ужин. Собственно, я и решил тебя разбудить, к ужину как раз будешь готова. Я зевнула: — Предусмотрительно. Мне же не отвертеться? — Нет. Тем более нельзя постоянно избегать своего брата, Сентябрина. Вы как дети, пора бы уже вырасти и научиться терпеть друг друга хотя бы во время ужина. В конце концов, брат у тебя всего один… Папа обожал покровительственный тон, но подобное я слышала от него только наедине. Обычно на людях он предпочитал делать вид, что происходящее его не касается. — Ты же прекрасно знаешь, что это невозможно, пап, — покривила я душой, потому что с братом в общем-то ладила отлично. — Сегодня у нас будут гости, так что вам придется держать себя в руках. «Это мы еще посмотрим!» — хмыкнула я, а вслух недовольно буркнула: — Ты же знаешь мое отношение к гостям, верно? — Верно. Просто сегодня я и мой друг попали… в ситуацию, я бы даже сказал, что он попал из-за меня. Так что я решил позвать его на ужин. — Что-то серьезное? Что за ситуация? — изобразила я испуг, забыв упомянуть, кого папуле следует благодарить за «ситуацию», как туманно он обозвал ограбление банка. — Ерунда, не бери в голову. Жду сегодня к семи домой, постарайся сильно не опоздать. Люблю тебя, моя милая. — Я тоже тебя люблю, папуль. Телефон полетел в сторону, а я откинулась на подушку, совершенно забыв про Ромку. Мысли мои потекли в совершенно неприятном направлении, но друг вернул меня к действительности, робко кашлянув. — Подавился? — Привлекаю внимание царской особы, — серьезно заявил он. Ведь знает, как расположить к себе, жук. — Зачем? Ты слышал разговор. — Евгений Олегович ни о чем не догадывается? Я на минуту задумалась, прежде чем ответить: — Черт его знает. Предпочел сделать вид, что нет. Но с другой стороны, с какой стати он должен о чем-то догадаться? Тем более, узнай он меня, рвал бы и метал. Сдержанный со всеми и во всем папуля легко выходил из себя, если дело касалось его единственного толкового ребенка, то бишь меня, особенно когда я начинала искать неприятности на свою светлую голову. Раньше такое случалось куда чаще, сейчас я стала более аккуратной.