Я надеялась застать Гана дома и не ошиблась: в его окнах горел свет. Ромка утверждал, что Ган вертится вокруг меня вот уже столько лет, потому что подобное притягивается к подобному (и как ни странно, он имеет ввиду наши необычные имена). Иногда шутки Ромки — это нечто такое, что трудно понять постороннему. На самом же деле я подозревала, что Ган — это лишь его псевдоним, который легко переводится на английский, а английскими фразочками сейчас как раз все больны. Хотя как то раз, много лет назад, он тряс паспортом перед моей очаровательной физиономией и утверждал, что имя дали ему родители. Кажется, это что-то бурятское. Но слишком точное сочетание вида его деятельности и имени прозрачно намекали на смену имени или поддельный паспорт. Я ставила на второе, хотя бы потому, что это было куда проще организовать. Для Гана, я имею ввиду. Позвонив в дверь, я ждала ровно десять секунд, прежде чем толкнуть ее и зайти. Ган редко запирал свое жилище, потому что ничего не боялся. Это он конечно зря. Квартира его была довольно своеобразной: с того места, где я сейчас стояла, я могла видеть практически все. Поэтому хозяина заметила сразу: он сидел, развалившись на диване и курил кальян. Как ни странно, в одиночестве. Услышав мои шаги, он обернулся: — Боже, Сентябрина?! — Можно просто по имени, — разулыбалась я и села на кресло напротив. — Мне кажется, я недостоин таких гостей, — хитро улыбнулся он, вместо того, чтобы спросить, каким ветром меня сюда занесло. Он обожал мне подыгрывать. При этом его и без того узкие глаза сузились еще больше, я даже решила, что и вовсе закрылись. — Не говори глупостей. Конечно, ты недостоин. — Но ты все же почтила меня своим присутствием. — И ты догадываешься, почему? — Если бы догадывался, вряд ли бы так удивился, — пожал он широкими плечами. Минут десять мы сидели молча, сверля друг друга взглядами: я всерьез прикидывала, смог бы Ган затеять все это, или хотя бы поучаствовать, о чем там думал этот узкоглазый понятия не имею. Но глаза его против воли постоянно опускались на мои прекрасные ноги, так что мысли его вряд ли показались бы мне особо интересными. В конце концов я пришла к выходу, что он не осмелился бы. — Эта игра в молчанку конечно интересная, но я хочу выпить, — первым нарушит тишину Ган, поднимаясь с дивана, — Тебе налить что-нибудь? — Если есть приличный мартини, то неси. Вообще, я предпочитала виски, но в последнее время пыталась отделаться от некоторых вредных привычек. Например вот, перешла на более слабые напитки. — Как скажете, моя королева. — Не твоя, — лениво заметила я. — Точно, совсем забыл: где же твой самый преданный лакей, или как ты там его называешь? — наливая мне мартини, поинтересовался бурят. — Лакей — это ты. А Ромка сейчас немного занят. — На его месте я бы не оставлял такую девушку как ты без присмотра, — опять сузил он глаза. — Зря: я вполне могу за себя постоять. — Это я прекрасно помню, дорогая. Ты же знаешь, что я имел ввиду нечто другое. Я усмехнулась: опять тонкие намеки. Дальше мы никогда не заходили, и это все потому, что Ган был слишком сообразительным. Он протянул мне мартини, перед собой поставил бокал красного вина. — Я же вижу, ты пришла не просто так. Неужели ты мне не доверяешь настолько, что не можешь рассказать о цели своего визита? — Лучше не поднимать вопрос о доверии сейчас. — Ты всегда меня недолюбливала, и знаешь, это обидно, — протянул он печальным голосом. — Я пришла к тебе, потому что ищу Боярышника. — Это которого? — Не прикидывайся, — разозлилась я. — Извини, просто я немного шокирован: уж не того ли самого, которого вы со своим Ромкой прогнали чуть ли не из города пару-тройку лет назад? На кой он тебе сдался? Я слышал, старикан почти отошел от дел с тех пор… — Если сдался, значит не совсем отошел. Знаешь, где его искать? В общем-то, я и сама была способна добыть адрес, но не хотела, чтобы интерес исходил от меня. А Ган будет молчать, что мне очень даже подходило. — Жил за парком дружбы, если нужен точный адрес — узнать не проблема, скину сегодня же. — То есть, сам ты с ним не контактировал? Ган рассмеялся, как мне показалось, немного нервно: — Сентябриночка, подумай сама: на кой черт мне сдался старик, который давно не у дел? Может спросить у своего дружка, если хочешь: в последние три года я имел дело только с твоим Ромкой. И кстати, не очень часто. — Как-то ты не слишком уважительно отзываешься о нем, — неодобрительно заметила я. — Такую роскошь я могу позволить лишь только при тебе, мы же оба знаем, кто за ним… — Молчание — золото, Ган, — предостерегла я. Хоть он и утверждал, что я его недолюбливаю, к буряту я питала практически дружеские чувства. — Прости, моя ошибка. Я поднялась с кресла: — Искренне надеюсь, что ты совершил эту ошибку только сейчас, Ган. Ты знаешь меня: я бы не простила. — О чем ты говоришь, Сентябрина? — теперь на его широком лице читалось недоумение, которое не могло быть поддельным. — Жду обещанный адрес. — Погоди! Под вас что, кто-то копает? И ты думаешь, что это Боярышник? — Пока, Ган, — улыбнулась я и удалилась. Пока я шла к машине, могла наблюдать, как бурят вышел на балкон и провожал меня задумчивым взглядом. Надеюсь, у него хватит ума не поучаствовать в происходящем. Пока я медленно ехала по центральной улице нашего города, решая, куда же мне стоит направиться, тщетно пыталась дозвониться до Ромки, но он упорно не желал мне отвечать. Вконец разозлившись, я поехала к кафе с намерением закатить скандал: я значит тут делами занимаюсь, а он обхаживает какую-то замухрыжку с неухоженными волосами и полным отсутствием вкуса в одежде. Но в тот вечер вселенная явно настроилась против меня: сладкая парочка из кафе уже удалилась и все мои заготовленные заранее крылатые фразочки пришлось отложить до следующего раза. Время к тому моменту уже перевалило за полночь, поэтому визит на квартиру Боярышника я решила отложить до завтра: а ну как соседи у него не лучше Ромкиной бабы Клавы окажутся. Тем более, папе бы не понравилось, если бы я вломилась в чью-то квартиру посреди ночи. То ли дело днем… Да и адреса у меня до сих пор не было. Надо ли говорить, что после этого я вернулась домой, громко хлопнув дверью и злобно зашвырнула свои любимые туфли в стену. — Вокруг меня одни идиоты и дилетанты, — сквозь зубы выругалась я, мгновенно пожалев, что направила всю агрессию на ни в чем неповинные туфли. Уж они то меня точно никогда не подводили: зря говорят, что высокие каблуки не могут быть удобными. — Как же трудно быть тобой, — услышала я хорошо знакомый голос позади себя. Обернулась: Макар стоял, привалившись плечом к стене, сложив руки и пакостно улыбаясь: когда видишь подобную улыбку, сразу хочется проверить свои карманы: а ну как обчистил. Хотя, кроме меня, никто особого подвоха в этой улыбке похоже не замечал. — Охрана никуда не годится! А еще элитный дом называется… — Дилетант на дилетанте, — поддакнул Макар. Я прошла мимо него в сторону бара, достала мартини и налила только себе. Никогда не была гостеприимной хозяйкой: пришел в мой дом — чувствуй себя не в своей тарелке. Само собой, к Ромочке это все не относилось. Кажется, Макара отсутствие гостеприимства ничуть не смутило, он молча прошел за мной и нашел себе очередную стенку, чтобы ее подпереть. Я щедро отпила мартини, забыв, что за вечер это уже не первый мой бокал, и подняла на него глаза: в добавок к синяку у него на лбу, которым наградила его моя щедрая рука, добавился еще один, менее заметный, на скуле. Это уже от моего братца. Звучит дико, но синяки его даже красили, придавали ему более открытый и лихой вид. Неожиданно, это разозлило еще больше: кому вообще в этой жизни могут идти синяки? — Ты ожидала моего появления? — Я ожидала твоего добровольного прыжка с крыши. — На самом деле ты так не думаешь, Бри. — Ты немного затянул с визитом: я была уверена, что ты навяжешься ко мне в гости прямо после семейного ужина. — Вот как? — усмехнулся он, но в этот раз глаза его были злыми. — Ага. Опоздал ты, чем меня разочаровал. — Я не хотел. Окинув его внимательным взглядом, я продолжила свою мысль: — На твоей пройдошливой физиономии еще вчера было написано, что тебе не терпится поделиться своими никому неинтересными мыслями на мой счет. Ну и планами, отчасти. Чтобы припугнуть. Ты же что-то там задумал? Можешь не стараться, а сразу двигаться в сторону двери и подпирать стены где-нибудь в другом месте. Мои слова имели таки эффект: он никуда не ушел, но от стены все же отлип и подошел ко мне, то есть к бару. Гостем он оказался отвратительным (а чего еще ожидать от типа, который вломился без приглашения?), без разрешения достал Ромкин любимый коньяк и со злостью плеснул себе, едва все не разлив. Видел бы Ромашка такое пренебрежение, раздавил бы Макара как комара. — Признаюсь, когда я увидел тебя вчера, практически впервые за прошедший год, едва поборол желание придушить тебя на месте, — заметил он, и судя по всему, со вчерашнего дня мало что изменилось. Хотя, его слова отдавали не только злобой, но и грустью. Этакая адская смесь. — Это сделало бы семейный ужин немного неловким, — проигнорировав его небольшую оговорку «практически», заметила я, — Не думаю, что ты бы тогда понравился моим родителям. Не то, чтобы они были слишком разборчивы, но… — Если бы я не знал тебя так хорошо, решил бы, что ты сейчас нервничаешь. — Прекрати делать вид, что знаешь меня. Ты знаешь не больше, чем любой прохожий на улице. А если бы знал, не приехал бы сюда с планами мести, или какие там у тебя планы… в любом случае, обошёл бы мой город стороной. — Забавно, — Макар склонил голову набок так, что со своего места я отлично видела внушительный синяк, — С чего ты взяла, что мой приезд как-то связан с тобой? Когда я проверял в последний раз, Земля вертелась не вокруг тебя. — Уж не знаю, где именно ты это проверяешь, но тебя там явно дезинформировали. А для такого афериста как ты дезинформация — непростительная роскошь. Я продолжала раздражать его, внимательно наблюдая за реакцией. Одно могу сказать точно: он больше не злился, сейчас его интересы явно вертелись вокруг другого. Как всегда, быстрый переход. — Ты постоянно зовешь меня аферистом… Это что, какая-то игра?