Я глубоко вздохнула, не зная, что сказать и сделать для Винни. Что сказал ей агент Хантер? Я посмотрела на женщину рядом и потянулась к ее руке. Сжав ее, я ободряюще улыбнулась. — Ты спросила, хочу ли я, чтобы ты осталась в «Полотне греха». Мой вопрос к тебе: хочешь ли ты этого сама? — У тебя с Луизой есть… — Она покачала головой. — Быть вашим ассистентом — лучшая работа, нет, карьера в моей жизни. Каждый день ты даешь мне больше места для самовыражения. Работа на вас дала мне возможности, о которых я даже и не мечтала, и наблюдая за успехом… Я сожалею о том, что случилось. Я перевела взгляд на зеркало заднего вида и сделала глубокий вдох. — Мы можем поговорить об этом в офисе. Ты хочешь сказать, что хочешь продолжить? Она покачала головой. — Очень сильно. Как я расскажу Луизе о том, что случилось? А как насчет инсинуации, что «Полотно греха» были связаны с незаконной деятельностью? Это не могло быть правдой. Я знала, кому доверять. Я достала телефон из сумочки и отправила сообщение. «НАМ НУЖНО ПОГОВОРИТЬ». Глава 3 Стерлинг — Стерлинг, пожалуйста… Это было последнее, что я услышал от матери, когда вышел из кабинета, оставив ее одну, и направился в конференц-зал номер четыре. Мои мысли крутились в сотне разных направлений. Когда я потянулся к ручке, мой телефон в кармане зажужжал сообщением от Патрика на экране. «ОНИ ОБЕ У МЕНЯ. МЫ НАПРАВЛЯЕМСЯ в «ПОЛОТНО ГРЕХА».» Спасибо, Боже. Мои пальцы чесались написать Арании, предупредить ее о том, что будет в следующий раз, когда мы останемся одни. Вихрь мыслей закружился с теориями и опасениями о том, что Винни и Арания обсуждали, когда были одни в том гостиничном номере. Я стиснул зубы. — Не выпускай из виду Патрика, — не раз говорил я ей. Неужели ей было чертовски трудно хотя бы раз следовать моим инструкциям? А потом мой взгляд переместился на окно. Судья Ландерс, должно быть, заметила меня за дверью. Ее шаги замерли, а глаза широко раскрылись, когда она ждала, что я войду. Не то чтобы я часто ее видел. Нет. Тем не менее, с той ночи в клубе она похудела. Ее бледная кожа, казалось, свисала с костей, делая ее хрупкой, и не похожей на портрет выдающегося федерального судьи. — Это ради Арании, — сказал я себе, убирая телефон обратно в карман и открывая дверь. — Судья Ландерс, — сказал я, вступая в разговор, — Это очень необычно. Для организации встречи принято обращаться к моей помощнице, а не к маме. Она кивнула, ее заметно дрожащие руки потянулись к спинке одного из мягких стульев, окружавших стол. — Мистер Спарроу, прошу прощения за нестандартный подход. По правде говоря, я боялась, что вы не согласитесь меня принять, если я воспользуюсь обычными каналами. — Скажите мне, почему я должен принять вас сейчас. — Потому что… — Она глубоко вздохнула, ее пальцы крепче вцепились в обивку, а в глазах заблестели слезы. Сглотнув, она вздернула подбородок… — Мне нужны ответы, и я верю, что вы единственный, кто может мне помочь. Ее подход шел вразрез с подходом Полин МакФадден и моей матери, вызывая во мне любопытство и одновременно интригу. Глубоко вздохнув, я ответил: — Судья, у меня мало времени. — Я указал на стул. — Садитесь, пожалуйста, и спрашивайте, что вам угодно. Я не могу гарантировать, что смогу или захочу ответить. — Спасибо, мистер Спарроу. — Она отодвинула стул и села, но не на краешек, как это делала моя мать, а устроилась поудобнее, положив руки на стол, как судья, которым она и была. — Я ценю вашу искренность. Присоединившись к ней за столом, я сел и спросил: — Как вы думаете, я могу знать то, чего не знаете вы? Ее глаза — точно такого же цвета, как у Арании — закрылись, она, казалось, собиралась с мыслями. — Я борюсь с этим с той самой ночи в клубе. Хотя у меня есть миллион вопросов, я все время возвращаюсь к одному: как это возможно? — Вы же не собираетесь спросить меня, она ли это на самом деле? — Я… я… я хотела бы получить подтверждение; однако, думаю, что когда увидела ее в туалете клуба, когда наши глаза встретились, я знала. В глубине души я знала это. Я кивнул. — Пожалуйста, поймите это с моей точки зрения, — сказала она. — Не думаю, что это возможно. Она наклонила голову, и грустная улыбка скользнула по ее губам. — Я не сдавалась. Это был выбор, с которым я боролась в то время. Мне предложили защитить ее. Я думала об этом, но не могла. Я была эгоисткой. Вместо этого я поклялась защищать ее. Печальная правда заключалась в том, что даже если бы она была в большей безопасности с другими людьми, я не смогла бы этого сделать, несмотря на то, что сделал Даниэл. Когда пришло время, и она родилась, решение было принято без меня. Я хотела ее больше, чем жить. Собственно говоря, когда она умерла, когда я думала, что она умерла, я собиралась пойти с ней. Я не могла причинять себе вред, но я не ела. Я спала днями, неделями. Я была так убита горем, что даже не могла быть безутешна. — Она посмотрела на свои руки на столе, одна заламывала другую. — Когда вы вошли в клуб, раздался шепот. Рубио был в ярости. Ее имя повторялось во всех направлениях. Мой разум знал, что это не может быть правдой. Одинокая слеза стекла из ее карих глаз. — Я держала ее на руках, ее безжизненное тело. Я прижимала ее к себе и говорила ей все, что могла, что люблю ее и всегда буду любить. Что теперь она мой ангел. — Она вдохнула и вытерла одинокую слезу. — Ну, когда я была в клубе, она сидела в баре… Я не могла этого вынести. Я пошла в уборную, чтобы собраться с мыслями, говоря себе, что вы Спарроу. Вам нельзя доверять, и это была уловка. Я выпрямился. — Простите, мистер Спарроу. Я так думала. Я говорю честно. А потом, когда я мыла руки, она вышла из кабинки. — Новая улыбка скользнула по ее губам, вызвав блеск в глазах. — Я всегда думала, что моя дочь будет похожа на меня, мои волосы и глаза. У младенца, которого я держала на руках, были темные волосы, и я никогда не видела ее глаз. Когда наши взгляды встретились в зеркале, мне показалось, что я вижу свое собственное отражение в искривленной машине времени. Меня на мгновение парализовало. Все мои мечты и видения о ребенке, которого я носила, внезапно ожили, обернувшись в удивительную молодую женщину рядом со мной. Я знала это в глубине души. А потом получила подтверждение, когда увидела ее браслет. Он должен был быть похоронен вместе с ней. — Браслет? — Я не мог вспомнить, какой браслет надела Арания в ту ночь. У меня было слишком много других мыслей. А потом я вспомнил, что упоминал об этом у лифта, прежде чем мы вошли. — Почему вы хотели, чтобы этот старый браслет был похоронен вместе с ней? Судья Ландерс покачала головой. — Я знаю, что ваше время ограничено. Это длинная, скучная история. Я хочу сказать, что даже без дополнительных доказательств я вам верю. Я не понимаю и, возможно, никогда не пойму, но верю. — Еще одна слеза скатилась по ее щеке. — Может быть, я принимаю желаемое за действительное. Если это так, то это самое большое, что у меня было за… двадцать шесть лет. Мистер Спарроу, я не знаю, есть ли еще доказательства или нет, но я молюсь всем святым, чтобы вы не лгали, пытаясь добраться до Рубио с помощью загадок. Я хочу большего и для своей дочери, и для себя. — Судья Ландерс, у меня есть доказательство ДНК. Я уверен, что это не имеет смысла, но я хотел, чтобы она была Аранией МакКри… У нее перехватило дыхание. — Что? — Вы так произносите ее имя… — Да? Так мне сказали оно произносится. Судья Ландерс покачала головой. — А-рани-я — именно так Дэниел хотел произнести это имя. Я хотела, чтобы оно произносилось А-ране-я, как паук. — Она махнула рукой. — Ничего, продолжайте, пожалуйста. Интересно. — Я также хотел, чтобы она была той, кем, мне сказали, она является. Я не хотел разочаровываться и не хотел приводить в этот мир, в ЭТОТ МИР, — повторил я, надеясь, что она поймет, что я имею в виду, — Кого-то чужого. — Но как? — Волосы. Ее и ваши. — Мои? Как? Я покачал головой. — Подробности не важны. Важно то, что у вас с Аранией общая митохондриальная ДНК. У нас не было доступа к ДНК вашего мужа, но из того, что мне сказали, только женщины могут передавать свою митохондриальную ДНК своим детям. Она ахнула, прижав пальцы к губам. — Что она обо мне знает? — Ничего, пока вы не выдали себя в клубе. — Я… я была в шоке. Впервые за все это время я почувствовал укол вины за то, как все обернулось, не за то, что я сказал, что Арания моя, а за Аннабель. Откуда нам было знать, что ее тоже обманули?