Я покачала головой. — Это неправда. Мы встречаемся… — улыбка скользнула по моему лицу при воспоминании о нашем единственном официальном свидании. — …у нас сейчас много всего происходит. Я сказала тебе это, потому что ты смотрела на меня. Я не знала, кто ты такая, и, похоже, у Стерлинга есть репутация. Я думала, что если скажу, что он мой жених, это защитит меня. — Никогда не думала, что скажу такое о Спарроу, но, когда он встретился со мной, я ему поверила. Он заботится о тебе и беспокоится за тебя. Хотя я бы никогда не выбрала Спарроу для своей дочери… Она улыбнулась. — …Мне нравится говорить слова «моя дочь». Я бы хотела, чтобы ты была счастлива. — Я счастлива. Мы обе потянулись за салфетками и положили их на колени. Аннабель склонила голову набок. — Я так много хочу у тебя спросить. Как… — она, казалось, проглотила слова. — …прошло твое детство? — Она сделала глубокий вдох. — Мне очень жаль. Я не знаю, что случилось. — У меня было хорошее детство. Меня вырастили любящие родители. Она снова покачала головой. — Я ничего не понимаю. Это…? Все, о чем я могу думать, это то, что они поместили тебя под защиту свидетелей из-за Дэниела, не сказав мне. Мои глаза широко раскрылись. — Если это так, то мне об этом никогда не говорили. — А как иначе они могли бы забрать тебя у меня? — Кто они? — спросила я. — Кто мог взять меня и поместить под защиту свидетелей? В моей голове всплыли сцены из детства. Этот сценарий я никогда не рассматривала. — Я бы предположила, что ФБР. Я ломаю голову с той ночи в клубе. Я… — она опустила глаза на еду — …нас обеих обманывали двадцать шесть лет. Когда Аннабель положила вилку, ее руки заметно дрожали. Я положила свою поверх ее. — Как мне тебя называть? — спросила я. Ее светло-карие глаза, такие же, как и мои, посмотрели вверх, отрываясь от салата на столе. Ее внимание задержалось на моей руке и браслете, прежде чем вернуться к моему вопросу. — Я знаю, чего бы мне хотелось, но не могу просить тебя об этом. Она повернула свою руку так, что теперь мы были ладонь к ладони, ее рука обхватила мою, а моя — ее. Я сжала ее руку. — У меня была хорошая мама, — я глубоко вздохнула. — Замечательная мама. Я не хочу запятнать ее память. Это не значит, что я не хочу узнать свою мать. — Я отвечу на любое твое обращение, — сказала Аннабель. — Как ты, вероятно, знаешь, меня зовут Аннабель. — Ее улыбка вернулась, наши руки остались вместе. — Мою мать — твою бабушку звали Амелия. Когда искала для тебя имя, я искала что-то уникальное, сильное и выносливое, что также начиналось с буквы А. — Я ничего не знала о бабушке. Она…? Аннабель покачала головой. — Нет, она ушла раньше тебя. Я имею в виду, до твоего рождения. — Я слышала историю о том, почему ты назвала меня Аранеей, от моей мамы. — Как? Откуда она знала? Я выдохнула. — Не знаю. Она сказала, что вы были друзьями с детства и что мой родной отец сделал что-то, что он считал правильным, но это поставило меня в опасность, поэтому ты попросила ее взять меня, чтобы защитить. — Мне очень жаль, Арания. Я не была настолько самоотверженной. Я мечтала о дочери. Я поклялась защищать тебя. Произошел сдвиг в энергии, но прежде, чем я успела осознать это, комнату заполнил глубокий рокочущий тенор. — Тогда нам нужна ваша помощь. Хотя я чувствовала присутствие Стерлинга, но не слышала, как он вошел, и, судя по выражению ее лица, моя мать тоже. Мы с Аннабель повернулись к Стерлингу. Глава 28 Стерлинг Прерывать воссоединение не было моей целью. А вот спасти Аранию, освободив ее от внимания МакФаддена, было. Арания встала и подошла ко мне. — Часы тикают, — сказал я, когда она положила свою нежную руку на мою и повернулась к Аннабель. — Я попросила Стерлинга оставить нас наедине. — Она склонила голову набок. — Надеюсь, в будущем у нас будет больше времени. Аннабель кивнула. — Мне бы тоже этого хотелось. Я проводил Аранию до ее кресла и помог ей сесть, прежде чем сесть напротив судьи Ландерс. — Я сам напросился сюда сегодня. Вы были честны со мной, когда пришли в мой офис. Теперь моя очередь. — Ради моей дочери я надеюсь, что мы всегда будем честны друг с другом. — Вы сказали мне, — начал я, — что не верите бабушкиным россказням о том, что ваш муж передал улики Арании. — Я посмотрел на Аранию. — Она ничего об этом не знает. Я заполнил столько пробелов, сколько смог. Она знает, что знал Дэниел и с кем это было связано. Судья Ландерс подняла руку. — Я не знаю. — Судья Ландерс, вы действительно можете так говорить? Можете ли вы признаться в этом, когда на кону жизнь вашей дочери? Она заметно побледнела. — Вы угрожаете Арании здесь, передо мной? Рука Арании вернулась к моей руке. — Нет, не угрожает… — Она выпрямилась. — …мама. Титул, казалось, с трудом слетел с ее губ, но ее слова привлекли внимание судьи Ландерс. — Стерлинг был предельно честен со мной. Ты сама сказала, что назвала меня сильной и выносливой. Я живу одна с шестнадцати лет. Аннабель громко ахнула. — Почему? — Мы не знаем, — ответил я. — Все это совпадает со смертью Дэниела. — До этого, как я уже говорила, — продолжала Арания, — меня воспитывали замечательные родители. Меня воспитывали как Рене Марш. Глаза Аннабель сузились. — Мне сказали, что ты называешь себя Кеннеди Хокинс. — Когда мне было шестнадцать, моя мать… — она замялась. — …мой отец, которого я знала, погиб в автомобильной катастрофе. Мама отвезла меня в аэропорт и дала новое удостоверение личности. Она сказала мне, что в Чикаго небезопасно, и я никогда не вернусь сюда. — В шестнадцать лет? Тебя бросили в шестнадцать лет? В ее глазах появились новые слезы. — Не бросили, — ответила Арания, — отослали, чтобы защитить. Это было то, что мне сказали.