– Вы богаты, но вам плевать на меня! – Слушайте, – возмутилась Маэ, – какое право вы вообще имеете требовать? Ситуация становилась нелепой. Она вынула из ящика стола чековую книжку, спеша поскорее закончить этот разговор. – А если я оставлю вам ребенка? – Что? Рука Маэ повисла в воздухе, и она с изумлением взглянула на Розенн. – Вы сумасшедшая… Бедный мальчик не заслуживал таких слов из уст матери, и Маэ почувствовала к нему острую жалость. – Вам бы я могла его доверить, – оправдывалась Розенн. – Всего на несколько дней, пока не найду работу получше, чтобы держаться на плаву. Здесь ему будет хорошо. – Я же для него совсем чужой человек! О чем вы только думаете? Ладно, покончим с этим, я дам вам чек на тысячу пятьсот евро. Что бы вы там ни думали, я не могу дать больше. Если у вас есть совесть, когда-нибудь вернете мне их. Но больше не приходите ко мне за деньгами, у меня нет ни малейшей причины вам помогать, вы мне не подруга, и я не имею никакого отношения к вашему с Ивоном прошлому. Это понятно? Розенн взяла чек и, угрюмо посмотрев на него, сунула в бумажник. Маэ перевела взгляд на окно. Артур исчез. Маэ встала, торопливо подошла к двери и, распахнув ее, оглядела садик. Сидя на невысокой ограде, ее отец разговаривал с мальчиком. – А теперь уходите, – сказала она тихо. Эта сцена сильно взволновала ее, разбудив болезненные воспоминания. Подойдя к мальчику, она заставила себя улыбнуться. – До свиданья, Артур! Открыв калитку и выпустив Розенн с сыном, она повернулась к отцу, который с любопытством смотрел им вслед. – Кто это? – спросил он наконец. Она ни секунды не думала, что скажет ему правду, и поэтому равнодушно пожала плечами: – Так, не очень близкая знакомая. – Красивая женщина, и мальчуган очень славный… Глаза Эрвана блестели странным блеском. О чем он сейчас думал? Маэ обогнула дом и вошла в его жилую часть. Она не сомневалась, что больше не увидит свои тысячу пятьсот евро, и спрашивала себя, почему так легко отдала их. Розенн действительно была красивой цветущей женщиной и, по всей видимости, справилась бы и с поиском работы, и с воспитанием сына. Действительно ли она была такой безответственной, как показалось Маэ, или просто ломала комедию, чтобы получить деньги, не особенно себя утруждая? Как могло прийти в голову этой женщине просить у нее денег? Она что же, воображала, что для Маэ память об Ивоне священна? Какая, к дьяволу, священная память? Он был лжецом и трусом! – Ты что-то очень нервная, – пробормотал Эрван, идя за ней следом. Маэ схватила кастрюлю и с размаху поставила ее на плиту. Она устала жить с отцом, устала ему готовить, устала от его ревнивого выслеживания. Обернувшись, она холодно посмотрела на него. Сгорбленный, с палкой в руке, Эрван выглядел беспомощным стариком. Он много испытал в своей жизни и показал себя мужественным и упорным бойцом. И только инсульт свалил его, сделав зависимым от других. В данном случае – от дочери, которую он вырастил сам и которая и была его семьей. Смягчившись, Маэ улыбнулась ему. – Скоро будем есть, – сказала она ласково. Но визит Розенн лишил ее аппетита, а личико Артура теперь долго не изгладится из ее памяти. 3 В начале ноября резко похолодало. На побережье и в окрестностях свирепствовал ледяной ветер, от чего холод становился невыносимым. Рано темнело, и люди спешили домой, подняв воротники и вжав головы в плечи. В этот вечер, около семи часов, Алан попрощался со своим последним пациентом. Из-за отсутствия Кристины, прикованной к постели бронхитом, весь его привычный порядок нарушился, и рабочий день закончился позже обычного. Он открыл дверь приемной, чтобы выключить свет, и застыл, увидев Маэ, сидящую в кресле с журналом в руках. – Но что вы здесь… Ой, простите ради бога, я совсем забыл о вас! Моей ассистентки сегодня нет, а я не привык работать один, у меня все валится из рук. Расстроенный, он впустил ее в кабинет и, заглянув в свой ежедневник, тяжело вздохнул. – Действительно, вы записаны на восемнадцать часов. – Да, и торчу здесь уже час, – хмуро ответила Маэ. Алан сложил разбросанные инструменты на эмалированный лоток и взял новые из стерилизатора. – Садитесь, пожалуйста. Я только сделаю снимок, это недолго. У нас с вами сегодня последняя встреча, и я обещаю, что вы уйдете через десять минут. Вообще-то, я не люблю заставлять людей ждать… Вы спешили куда-то? – Не то чтобы очень, но мне надо убедиться, что после шторма все мои траулеры вернулись в порт. – Ваши траулеры? – У меня небольшая рыболовная компания. Он посмотрел ей в глаза – неужели она не шутит? – Потрясающе! – вырвалось у него. – Мне и в голову не могло прийти, что вы занимаетесь таким бизнесом, внешность и правда обманчива… Сделав снимок, он взглянул на экран и объявил, что все превосходно. – Вы привыкли к коронке? – поинтересовался он. – Сначала казалось, что у меня камень во рту, но это быстро прошло. – Думаю, этот зуб больше не будет вас беспокоить. – Спасибо. Значит, мне больше не нужно приходить? – Нет, мы закончили. Заглядывайте раз в год для профилактического осмотра, даже если не будет жалоб. Предупредить дешевле, чем лечить. Алан снял перчатки, маску, халат и, оставшись в водолазке и джинсах, показался Маэ гораздо привлекательнее, чем в докторском балахоне. Маэ достала из сумки чековую книжку и взяла со стола ручку. – Только не этой! – запротестовал он, неожиданно схватив ее за пальцы. – Она очень плохо пишет, возьмите лучше «БИК». Маэ с любопытством взглянула на него и начала заполнять чек. – Я отвезу вас домой, мадемуазель Ландрие. Нет, правда, я уже закрываю кабинет и сам уезжаю, на сегодня хватит. Она прекрасно понимала его желание поскорее уехать и невольно улыбнулась; ему показалось – очень сердечно. – Хотите, обмоем ее? – спросил он весело. – Кого – ее? – Коронку! Маэ посмотрела на него вопросительно, и Алану пришлось уточнить: – Сейчас холодно, дождь, и заканчивать так рабочую неделю довольно грустно, вам не кажется? Приглашаю вас на коктейль в «Ля Бель Эпок»[4] – это симпатичный бар в двух кварталах отсюда. Согласны? Это предложение оказалось неожиданным для него самого. Было ли тому виной отсутствие Кристины, ненастье или очарование молодой женщины, заставившее его изменить железному правилу: никакого сближения с пациентами? – Вы можете отказаться, – добавил он. – Я не обижусь. Мое предложение, может быть, не совсем уместно, я это понимаю, но совершенно бескорыстно. Запирая дверь, он услышал за спиной смех. – Вам нужна компания, доктор? – Сейчас – да. Но вообще со мной такое редко бывает. Я нелюдим. – Согласна на коктейль, – просто сказала Маэ. Ни у одного из них не оказалось зонта, и ледяная изморось сопровождала их до самой улицы Буэн. Сев за столик, Маэ заказала пиво, благо меню предлагало богатый выбор, а Алан – виски. Она провела рукой по своим намокшим волосам, откинула челку со лба. – Отвратительная погода, – вздохнула Маэ. – Откуда вы родом? Кергелен – ведь это бретонская фамилия. – Из Канкаля. Но я долго жил в Ренне и Сен-Брие. – Можно сказать, что никуда и не уезжали! – рассмеялась она. – А вы? – То же самое. Дальше Эрки – ни ногой! После сдачи экзамена на бакалавра отец оплатил мне тур по всей Франции, и я несколько месяцев путешествовала. Я видела потрясающие места, но если рядом нет моря, я начинаю тосковать, оно мне просто необходимо. – Ваша рыболовная компания – это семейное дело? – Да, вот уже несколько поколений. Я взялась управлять ею, когда моего отца разбил инсульт.