— Оглянись, Жаклин. Угроза не я, а ты. Думаешь, убийство решит проблему? Таких как я достаточно много. Ты всех их убьёшь? — Если будет необходимо — да! В голубых глазах главы контроля появляется какая-то неуловимая для меня искорка. Рид отходит от кресла и с совершенно бесстрастным видом открывает ящик медицинского оборудования, выкладывая изнутри шприц с ампулой. А я, заметив эти предметы, ощущаю, как волосы встают дыбом. — Ваши методы и идеалы лживы. И я горжусь тем, что не соответствую им. Все эти попытки совершить покушения на меня только подтверждают вашу слабость. Вы просто боитесь, что рано или поздно, такие как я возьмут верх. Блондинка оборачивается, откладывая приспособления. Всё-таки мне удалось задеть её. Найти ахиллесову пяту. — Этого никогда не будет! Жаклин повышает голос, явно теряя контроль. И теперь моя очередь атаковать. Ещё больше цепляя уязвимые места железной женщины. — Будет. Я верю, что рано или поздно, чувства возьмут верх. Ты не сможешь всех убрать. Найдется тот, кто когда-нибудь взломает вашу систему. Разворотит её. Когда-нибудь твои идеалы предадут тебя. И ты поймёшь насколько ошибалась. Рид снова подходит ближе, слегка склоняясь надо мной. Её лицо, словно маска, выглядит ещё более угрожающе, чем если бы я видела в них эмоции. — Ты так уверена в собственной правоте. Даже жаль открывать тебе правду. Её вид меняется, и сквозь маску безразличия всё-таки проскальзывает тень насмешки. Это заставляет меня напрячься. — Правду? Какую? Жаклин медленно обходит кресло, останавливаясь по другую сторону. — Знаешь, я думала ты умнее. Но в том-то твоя проблема, что ты не замечаешь очевидного, погрузившись в чувства. Вот почему начали устанавливать чипы. Человек слеп, когда им руководят эмоции. Становится уязвим и невнимателен. Как думаешь, кто пытался убрать тебя? Между лопаток проходит предательский холод, и я ощущаю, как немеют пальцы. Мне не нравится, куда повернул наш разговор. И все эти намеки, которые проскальзывают из её уст. — Ты! Говорю это смело. Ведь знаю, что это так. Администратор и Рид явно в одной упряжке. Истребляют неугодных. Я просто не видела более изощрённых и преданных личностей, как эти двое. Она отрицательно качает головой, неотрывно глядя в глаза. — Я — глава контроля. Неужели ты думаешь, я бы опустилась до того, чтобы преследовать нарушителей и совершать покушения? Несколько раз цокнув языком, она склоняет голову. Пока мои мысли путаются, а в душе нарастает липкое ощущение волнения. Подозрения начинают оплетать мысли, окончательно выбивая из колеи. Рид продолжает, медленно приближаясь. — Вспомни, Корд, кто был с тобой рядом в эти моменты? На лестнице? В криокамере? Отрицание заполняет. И я мотаю головой, стараясь отогнать мысль, внезапно ворвавшуюся в моё сознание. — Нет. Это неправда! Воспоминание подбрасывает картинки из прошлого. Как я дрожащими пальцами сжимаю перила лестницы. А страх расползается под кожей, холодным сиропом заполняя лёгкие. «С вами всё в порядке, объект?» Отдаленно звучит безразличный голос Итана, погружая меня в новое воспоминание. Где холод пробирает до костей, а спутанное сознание подбрасывает образ Эванса. Там в криокамере, когда он вынес меня на руках в последний момент. Ещё немного, и я бы окончательно предалась забытию, отдавая последнее дыхание белоснежным морозным стенам. — Разве? Ты просто слишком увлечена была, чтобы заметить очевидное. Как считаешь, почему тебя, девушку без особых навыков, перевели в лабораторию? Считаешь, ты настолько умна, чтобы работать там? Слёзы застилают плотной пеленой, и очертания камеры утилизации расплываются перед глазами. Я просто не верю. Нет! Этого не может быть. Это не Итан. — Это ложь. Это не мог быть он! Мой голос неуверенно дрожит, а в груди расползается болезненное ощущение предательства. Жаклин продолжает говорить, и каждое её слово режет моё сердце без ножа, вонзая острые осколки. — Система безупречна, запомни это. И у нас есть агенты особого назначения, в чьи обязанности входит поиск отличающихся объектов и подтверждение наличия повреждений. Результаты твоего последнего медицинского осмотра насторожили. Они отличались от других. И тогда началась твоя тщательная проверка. Со дня на день в центре обеспечения ты доказывала, что в тебе есть что-то, что отличает от остальных. Джилл докладывала о результатах, и тем чаще возникали подозрения. А когда ты открыто вступила в спор с главной по блоку, мы решили назначить дополнительный чип контроль. Меня трясет от осознания всего происходящего. Слёзы стекают по щекам, и я только могу бессвязно повторять «нет», будто смогу защитить себя от этой жестокой правды. Закрываясь от внешнего мира этим щитом отрицания. — Зачем? Почему не утилизировать меня сразу? — Необходимо было убедиться, что ты повреждённая. А ещё — есть ли у тебя антидот. Да и контроль не вынес вовремя вердикт. А против решения компьютера идти нельзя. Поэтому ты попала под руководство Эванса. Мы решили убрать тебя, списав гибель на несчастный случай. Как и других. Жаль, что ему не удалось это сразу. Тогда было бы меньше проблем. Ты в первый же день подтвердила догадки. И до конца смены в твоём личном деле появились соответствующие записи. Итан собственноручно подтвердил в отчёте, что твоё поведение не соответствует уставу. Знаешь когда ты прокололась? Когда не сдала его стражам, принимая явное нарушение 2092, когда он снял перчатки. Это была проверка. Любой объект в такой ситуации должен доложить о нарушении. Но ты не сделала этого. Мне кажется в этот момент, я уже лишаюсь остатка чувств. Мне больно до безумия. Тело будто выворачивает наизнанку, ломая кости. А душа готова в любой момент покинуть физическую оболочку. От того, что единственный человек, которому я доверяла, предал меня. Был тем, кто так жестоко играл по правилам за моей спиной. — Эшли, ты просто дура, раз считала, что систему можно обойти. Доверилась кому-то. Ах, как жаль разбивать твои хрупкие надежды. Признаюсь, какое-то время было даже забавно наблюдать за тобой, за вами. Но игра зашла слишком далеко, когда из сервера пропал блокер. В висках стучит, и я захлёбываюсь от обиды. От той невыносимой боли, которая оплетает душу черными нитями. Блокер… Наш доступ к знаниям и шанс на встречи. Неужели это всё было спланировано? Эванс ведь так и не дал внятного ответа тогда, как ему удалось провернуть кражу. И почему-то сейчас этот факт играет в пользу аргументов против него. — Это не мог быть Итан. Проговариваю шепотом, но даже сама уже не верю своим словам. Я обещала доверять ему. Но разве можно после всей этой правды сдержать слово? Если из нас двоих только я верила и доверяла. — Наивная. Всё ещё отрицаешь. Тогда как ты объяснишь его познания? Он ведь умён, знает о строении города и может взломать устройства. Думаешь, простой работник лаборатории способен на такое? С каждым словом блондинки понимание затягивает меня всё глубже, разъедая моё сознание. — Это не мог быть он… Я просто не могу поверить в это. Не хочу! — Тогда давай спросим у него? Рид бросает взгляд на запястье, где тонкий браслет устройства обвивает руку. И в этот момент дверь в камеру утилизации отъезжает в сторону, впуская внутрь Эванса. А я окончательно задыхаюсь. На нем нет привычной формы лаборатории, а тело плотно сковано в объятия черных вещей стражей. Сбоку на бедре закреплено оружие. А на груди красуется отличительный знак. Мои губы дрожат, я душа распадается на части. Это страшный сон. Просто один из тех, которые я бы никогда не хотела видеть в реальности. И я сильно зажмуриваясь, чтобы отогнать это мерзкое видение. Но оно не исчезает. А бархатный знакомый голос отбивается от стен камеры утилизации. — Здравствуй, объект 2104. Произносит он слишком спокойно, а я просто дрожу. Мне так плохо от всего этого, что я уже мечтаю, чтобы меня скорее отключили. «Здравствуй»… И всё что он может сказать мне? После всего того, что было между нами? Если бы можно было сейчас освободить руки и расцарапать ребра, чтобы вырвать противный орган, который сжимается от боли и предательства. Дергаю запястья, но они крепко зафиксированы. — Я доверяла тебе… Голос звучит надломлено, а слова то и дело срываются на хрип. Образ моего убийцы размывается. И я с силой поджимаю губы, чтобы не взвыть в голос. — Никому нельзя доверять, — произносит Жаклин с явным удовольствием. Она обходит камеру утилизации и останавливается у столика, где лежит шприц с ампулой. Глава контроля берет их и направляется к Эвансу, вручая ему убийственную дозу обезболивающего лекарства. — Ты знаешь, что делать. Пора завершить задание. Открываю глаза, встречаясь со взглядом голубых пронзительных радужек. Тех самых, в которых я утопала вчера, открывая душу и отдавая тело. — Всё, что сказала Жаклин, правда? Произношу это безжизненным голосом, потому что боль внутри сменилась опустошением. Просто дошла до какой-то наивысшей точки, где сгорает всё остальное. Замечаю, как напрягся Итан. На щеках гуляют желваки, а тело натянутое как струна, замирает в одно мгновение. Будто превращаясь в камень. Он смотрит мне в лицо несколько мгновений, прежде чем произнести: — Да. Бах. Бах. Бах. Сердце замедляет ход, и единственное, на что я надеюсь, что оно остановится сейчас. Но упрямый двигатель продолжает отсчитывать отведенное время точными ударами. Пуская по венам разрушающую отраву. — Я доверяла тебе. Голос окончательно пропадает, и эти слова я произношу одними губами. Даже слёз уже нет. Они высохли, а истощенный организм просто сдаётся, больше не вырабатывая влагу. Эванс стоит, стиснув зубы и не произнося больше ни слова. В этой форме он выглядит так же, как и те стражи, которые дежурят у отсеков. Теперь всё становится на свои места. То, насколько хорошо он знает схему города, фазы камер и как ловко вскрывает файлы защищённых данных. — Что ж… Я оставлю вас. Мне надоел этот спектакль. Слишком эмоционально. Тошнит от подобного.2092, у тебя пять минут, чтобы завершить работу. Рид разворачивается на каблуках, нарушая звенящую тишину камеры стуком набоек. И когда дверь отъезжает в сторону — покидает помещение. Когда она выходит, мне становится некомфортно. Раньше я чувствовала себя защищённой рядом с Эвансом. Но как оказалось, защищаться необходимо было от него. Итан тут же срывается с места, подходя ближе. Но я отшатываюсь в сторону насколько это возможно. Вжимаюсь спиной в кресло, так что лопатки врезаются в спинку. — Эш… Этот голос с лёгкой хрипотцой. Моё имя звучащее из его губ. Это настолько сейчас разрушительно. Настолько больно сейчас, после всего, что я узнала. — Не подходи ко мне. Он делает шаг, и я начинаю вырываться, до крови раздирая запястья о крепления. — Успокойся, прошу. — Успокойся? Итан, ты сейчас серьёзно? Одна из стен загорается белым, ослепляя и, обернувшись, за прозрачным стеклом я вижу Жаклин в сопровождении администратора. Они занимают места, будто в зрительном зале, ожидая продолжения. Спазм в очередной раз проходит по телу, но блевать уже нечем. Поэтому я просто сглатываю ком, оборачиваясь к Эвансу. — Я тебе доверяла. Я… Влюбилась в тебя. Зачем ты так? — Корд, послушай… Ты не понимаешь. У меня не было выбора. Всё очень сложно.