Вроде бы уснул я в своей камере, а проснулся как обычно хрен пойми где. Это была какая-то маленькая комната, я был прикован за все части своего тела: руки сдерживало сразу несколько металлических полуколец, как и ноги, одно большое на животе, два на груди, одно на шее и сразу три на голове. Последнее нервировало больше всего, ибо было сложно дышать: одна то ли лента, то ли кольцо из металла закрывала целиком рот, что ни сказать, ни вздохнуть, вторая такая же давила на нос. Единственная, на которую было как-то плевать, относительно других — на лбу, оно было по большей части страхующим. Взглядом я пытался осмотреть, где именно нахожусь. Комната пять на пять. По правую руку от меня был небольшой столик, на котором было несколько различных инструментов. Один из них чип тут же подсветил и обозначил как лазерный резак. Сразу стало понятно, что со мной сейчас будет происходить и как это будет происходить. Чуть дальше, за столиком, была какая-то тележка, на которой что-то лежало под чёрной непрозрачной тканью. Меня тянуло к тому, что там было, просто подсознательно хотелось сдёрнуть ткань и посмотреть то, что там было. Но, увы и ах, из-за этих чёртовых ограничителей я мог шевелить только пальцами рук и ног. Ну и моргать. Всё, нахер! По левую руку от меня стояли какие-то устройства и стол, который был похож на тот, за которым сидел как раз старик, Хендмейн. От него шли провода в мою сторону, скорее всего, к пыточному столу или операционному, тут с какой стороны посмотреть. Больше ничего там не было. Предо мной была небольшая свободная площадка, причём достаточно широкая, чтобы была возможность отскочить в случае чего. Предусмотрительно. Сразу обезопасили себя на случай, если вдруг я взбунтуюсь. Ну и вообще это логично, что перед испытуемым должно быть свободное пространство. Задрав глаза к потолку, заметил интересное устройство, что-то типа механической руки. Сразу нашлось ещё одно объяснение всему свободному пространству. Явно меня будут пытать сейчас с помощью этого дерьма. А ещё там была медицинская маска, которая кислородная, огромное количество трубок различных, хрень, напоминающая огнемёт, криолятор, так система говорила и ещё несколько опознанных инструментов. Рай для мастера пыток. Ад для того, кто будет объектом использования всех этих устройств. Я даже не представляю, насколько больно сейчас будет. И сдохнуть мне точно не дадут… что-то под чёрной тканью явно будет использоваться для того, чтобы восстанавливать моё тело. Как мне показалось, я пришёл в себя раньше положенного, либо время тянулось настолько долго, что я начал потихоньку сходить с ума. Это было… тяжело. Просто висишь над полом в нескольких десятках сантиметров от него, осматриваешь замкнутое пространство, которое одним своим видом говорит, что сейчас будет крайне хреново. Зато было светло. Да, стены были крашенные, пол был покрыт белой плиткой, аж глаза, чтоб его, резало! И это бесило ещё больше! Я начал пытаться дёргаться, сначала просто пытался вытянуть руку медленно, аккуратно, но ничего не получалось. Сейчас у меня была ровно одна единица подконтрольного вещества, так что, в теории, я мог попытаться выбраться. Но не получалось… затем я начал прилагать больше усилий. Тоже толку ноль. Потом я вообще распсиховался и дёргался весь, и прекратил только в тот момент, когда заметил снижение подконтрольного вещества на одну сотую. Видимо, те капли крови, которые я проливал, они на это повлияли. — Итак, — открылась дверь, и в помещение зашло несколько человек, все были в масках, халатах, перчатках, в общем, лиц было не различить, только по глазам и голосу я распознал старичка Хендмейна. — Сегодня у нас исследование возможностей организма на предмет восстановления от различных органических ранее живых предметов, объектов, существ. Понимайте, как хотите. Итак, объект исследования — Нулевой. Уважаемые, прошу пройти в сторону стола и встать за креслом, которым я буду сидеть и управлять исследованием, чтобы вам было отчётливо видно то, что происходит с испытуемым, и то, что будет отображаться на панели. Два человека прошли в указанную сторону, а учёный, старик, подошёл чуть ближе ко мне и начал осматривать, что-то очень тихо проговаривая себе под нос. Сто процентов, те двое, это та же самая парочка, которую я недавно слышал, пока блокировали моё восстановление. Одного зовут вроде как Шримфолл… но могу ошибаться. — Итак, что именно будет смотреть, — достаточно тяжело вздохнул Хендмейн. — Первое, естественные возможности организма по восстановлению, в частности, может ли испытуемый при полном отсутствии конечности восстановить её из собственных запасов, потом с использованием обычного мяса, а потом нашего… скажем так, специального средства. В последнем я уверен на сто процентов, но лучше проверить, если согласны, то кивните, обойдёмся без слов с вашей стороны, чтобы не допустить нарушения правил нашего… кхм… заведения. Оба кивнули, первый, что был ближе ко мне и чуть выше, кивнул моментально, второй явно задумался, а потом медленно и даже видно, что не особо уверенно, кивнул. Второй несколько раз косился на первого, явно что-то хотел спросить, было видно по не скрытым одеждой глазам, но не хотел нарушать протокол, выдавать себя. Промолчал, а я до последнего надеялся услышать его голос и занести в базу данных моих целей, либо сформировав новую, либо дополнив старую… — Замечательно, — продолжил Хендмейн, явно изображая интерес и дружелюбие к этой парочке, у него явно был на них зуб, они что-то сделали ему, из-за чего он лишь играет учёного-изверга, а не пытается им быть на самом деле. — Далее мы будем проверять устойчивость организма, смотреть, как именно привела это система в числовые значения и что мы имеем на самом деле. Далее будут различные отравляющие вещества, кислота и газы. Вопросы все потом, после испытаний, вы программу, в принципе, видели, примерно должны понимать. Насчет того, что Нулевой может умереть, не переживайте. У нас есть средства восстановления, плюс, вы из докладов убедились в том, что в случае критических повреждений, запускается протокол реанимации, который разово тратит достаточно большой количество массы. Ну или как это записано в его системе — подконтрольного вещества. Проверив всё моё тело, прощупав, осмотрев, даже прослушав с помощью стереоскопа, чёрт, словно с детства помню, что это за хрень такая, после чего отошёл к инструментам. По всей видимости, он был просто обязан сделать проверку как меня, так и всего оборудования, чем он сейчас и занимался. Проверял каждый инструмент, проверил работоспособность резака, прочность нескольких одинаковых ножей. После этого он проверял манипулятор, или как эта ерунда называется, каждый подвижный механизм руками сгибал-разгибал, смотрел на инструменты, которые там были в базовой комплектации. Когда учёный убедился во внешней целостности и подвижности всего и вся, он проследовал за стол, нажал на единственную механическую кнопку на столе, видимо, кнопка включения, подачи питания, после этого немного подождал. На огромном манипуляторе сначала засветилось несколько лампочек, немного подвигалось несколько «рук», а после этого он начал совершать всевозможные движения. — Итак, для протокола, надеюсь камеры записывают, а не как с последним испытуемым… — помотал головой, шумно выдохнув, учёный. — Сейчас я произвёл внешнюю проверку испытуемого, инструментов и оборудования. Сейчас происходит первичный контроль оборудования с целью выявления возможных неисправностей, согласно ТК двадцать шесть ноль восемь, пунктов три, пять, семь, при использовании данного устройства мы обязаны это делать каждый раз. В глазах рядом стоящих людей было видно, что им плевать на все эти слова, им хотелось приступить к самому главному — к моим пыткам. Когда высокий поворачивался в мою сторону, у него буквально блестело всё, что может блестеть, начиная от радужки и белка, заканчивая этой чёрной точкой по центру… чёрт, забыл, как её называют… зрачок?.. Второму было по большей части всё равно, он был нейтрален и смотрел даже не на меня, а на агрегат, который продолжал крутиться и вертеться, пока не занял исходное положение. — Итак, — быстро взглянул на меня учёный, потом на инструменты, потом на стол, у которого тут же выдвинул ящик и положил на стол маленькую коробочку, открыв её, — сейчас будет испытание с использованием лазерного резака. Для защиты наших глаз от яркого света предлагаю надеть светозащитные вакуумные очки с умным световым фильтром. Все трое по очереди взяли очки и нацепили их на свои глаза. Умный светофильтр… надо запомнить, заставить чип провести исследование, возможно ли сделать такое же с моими глазами. Но не здесь, не сейчас, потом, когда снова окажусь в своей камере, в которой смогу себе хоть кровать выдвинуть из стенки… хоть минимальный комфорт… Дальше он начал говорить тише, чем работали его аппаратура и агрегат предо мной. Он крутился, манипуляторы двигались, а учёный, по всей видимости, быстро вносил корректировки в устройство, в программу. Но потом, когда все наладилось, манипулятор взял со стола единственный распознанный предмет моей системой, направил его в мою сторону. Медленно, но уверенно это дерьмо приближалось к моей руке. Я видел, как осторожно делал это учёный, я видел, как наслаждался моими дёрганьями в «цепях» высокий хрен. Скорее всего это был главный. Ну не может человек, которому такое не нравилось бы, едва заметно потирать ладони о края халата. Он явно хотел тут присутствовать не ради испытания, а ради наслаждения болью. Моральный урод, больной на голову кусок дерьма! Вот таких и надо уничтожать и подвергать таким же пыткам, как и меня! В какой-то момент манипулятор застыл, я почувствовал, как в районе локтя полукольцо скрылось, а вот кисть и плечо продолжали удерживаться. Зато это дало возможность чуть получше подвигать рукой, хоть немного размять затёкшие мышцы. Но радость длилась недолго, очень недолго. Это была левая рука, моя не ведущая, но всё равно я опасался. — Итак, — тяжело вздохнул учёный, явно нервничая, — сейчас проводим первый этап испытаний. Как и говорил, сначала будет проверять естественную возможность организма восстанавливать отдельные части тел. Далее с использованием натуральной органики, затем с помощью специального вещества. Если есть вопросы, то можете их задать с использованием моего устройства управления, форму для записи я вам открою. Оба «учёных» за спиной Хендмейна не стали двигаться, просто продолжили стоять как монолиты. Подождав с полминуты, старик начал снова барабанить по только ему видимой клавиатуре, после чего резак включился. Левый глаз тут же начало слепить, а руку обдавать сильным жаром. — Итак. Первый этап испытания через три… два… один… поехали… — М-м-м-м-м-м-м! — хотел заорать я, и тут же стало понятно, на кой чёрт мне закрыли рот. Боль! Боль невероятная! Боль истинная! Боль всеобъемлющая… боль ненавистная… боль… из-за того, что её приходится терпеть… я уничтожу их всех! Глава 14 С первого раза у старика не получилось отрезать мне руку, пришлось лазером идти в обратную сторону. И уже было не то что больно… я уже не чувствовал, не воспринимал боль. Она была, да, но от неё оставался какой-то далёкий отголосок, который не сравнится с тем, что было раньше. И всё это время, пока резак делал своё дело, мой организм пытался восстановиться. В конечном итоге лазер выключился. Я был уже без сил, обливался потами, как горячими, так и ледяными. Потом послышался звук задвижки, ещё одно металлическое полукольцо уехало. А потом гулкий удар. Видимо, упала рука. Я не видел. Я мог только слышать. Только понимать… Шкала подконтрольного вещества убывала, медленно, но убывала. Учёные что-то говорили, но я не слышал. Это было словно так далеко. Или они просто говорили тихо? Или вообще не говорили, и это опять шёпот в моей голове? Но в любом случае шкала убывала, а значит, рука восстанавливалась. — Итак, уважаемые наблюдатели, — на этот раз начал действительно говорить Хендмейн, — как мы видим, примерно за несколько десятков секунд его рука полностью восстановилась. Для этого была использована его мышечная и жировая масса, которая была накоплена ранее. Потрачено, к слову, оказалось не так много, критически важных органов в руке нет, только кости, мышцы, кожа… повышающих затраты коэффициентов нет. Итог… у него ушло всего пять сотых от шкалы. Не много, не критично. Если бы она была заполнена полностью, испытуемый явно не обратил бы на это внимания и не сильно бы по этому поводу горевал. А теперь… нужен ассистент… Через несколько минут в помещение зашёл один боец, в его руках была тарелка, на которой был маленький кусочек мяса. У меня тут же включилось чувство голода, вещества было меньше единицы, и что-то звало меня схватить этот кусок и быстро сожрать его. Хотя я спокойно этому сопротивлялся как морально… ну а физически мне даже и не надо было сопротивляться. — Один момент… — задумчиво проговорил учёный. — Попытаюсь через свой интерфейс частично подавить его регенерацию. Было бы проще, если бы он не возродился, но… нам нужно знать, как он регенерирует живой. Смерть его нам сейчас ни к чему… Прошло еще, наверное, минут двадцать, прежде чем снова включился резак. Снова была дикая боль, но… на этот раз я знал, что она из себя представляет, знал, что буду ощущать. Поэтому был готов. Я просто зажмурился и ждал, когда будет очередной накат боли и жара. Всё прошло быстро. Как сама процедура, так и боль. Я лишь шумно дышал, закусив металлическую пластину, которая была в моём рту. Даже возникло ощущение, что я её слегка прокусил, сдавил. Но подтвердить или опровергнуть это ощущение реальными доказательствами я не мог. — И так, уважаемый ассистент, — почему-то мне было противно оттого, как он играет свою роль, я слышал эту чёртову фальшь, слышал, как он говорил ранее, и прекрасно понимаю, как ему тяжело дается эта роль сейчас, — подойдите к нашему испытуемому и приложите кусок мяса к его… хм… руке. Отрезанной. Как только вы это сделаете, я отключу блокировку и посмотрим, что произойдёт. Военный кивнул и осторожно пошёл в мою сторону. Ступал он мягко, осторожно, всматриваясь в мои действия. Я же… а что я мог сделать? У меня не было ничего, чтобы я мог его прикончить. Я мог просто смотреть на него с ненавистью в глазах, желать ему смерти, да и то только в мыслях. Реально же… я сейчас был просто лабораторной крысой, которая ничего не могла сделать по собственной воле. Подойдя ко мне, он выполнил указание учёного, в этой металлической тарелке, держа её за края, поднёс и приложил мясо к обрубку. Что-то во мне зашевелилось, но с болью гасилось извне. Но спустя секунд пять боль отступила, а шкала на миг пополнилась, потом застыла. И я снова чувствовал руку. Мою руку. — И, как видите, уважаемые наблюдатели, — развернулся он к двум, что стояли за его спиной, — в данном случае, когда рядом с испытуемым находился естественный для него и его естества источник вещества, он использовал его для наращивания собственной плоти. И неважно, как это вещество попадает потом внутрь тела… интересно… если так подумать, то ему и часть органов не нужна совершенно. Хотя это спорный момент, возможно… стоит провести иные испытания, когда у него не будет так называемого голода. А теперь… испытание номер три. Говорил он не так браво, как в самом начале, ему явно было меня жаль. Но я не видел его глаз, не видел его лица. Я мог только догадываться. Снова включился резак, снова вспышка боли, снова звуки задвижек, снова гулкий звук третьей упавшей руки. Как-то неприятно осознавать, что уже внизу лежит три моих левых руки… — А теперь смотрим, что будет с его рукой, если будет использовано инопланетное вещество, которое было получено из тварей, пойманных в водах нашего океана. Снова задвигался огромный манипулятор, мне к плечу прислонили какую-то трубку, которая шла аккурат из-под чёрной ткани на тележке за столом с инструментами. Секунду спустя по трубке потекла чёрная жидкость, которая тут же начала растекаться по моей плоти, я чувствовал её вплоть до шеи… а потом она словно впитывалась. — Интересно… — задумался учёный и стал смотреть на меня и мои действия. Обнаружена новая мутация — «Рука-коготь». Мутация применена к левой руке и может быть активирована в любой момент, как и деактивирована для принятия нормального (человеческого) облика. Для проверки работоспособности манипулирования мутацией, отдайте мысле-команду для возвращения человеческого облика руке. Я сделал то, что просила система, почувствовал какой-то зуд в левой руке, но ничего не видел. А также были звуки, словно перетекает жидкость? Нет… что-то другое. Но что-то было. А главное, потом я снова почувствовал свою руку. Не гипертрофированное нечто, а именно руку, мою человеческую руку. — Интересный момент, — уже заинтересованно говорил Хендмейн. — Использование инопланетного чистого вещества что-то нарушило в восстановительном процессе, и в итоге его рука восстановилась не в прежнем облике, а в виде мутировшей, и это немного может… обнадеживать? Пугать? Заставлять задуматься?.. В общем, теперь у него есть полноценная боевая часть тела, которой он может пользоваться. Предлагаю на основе этого сделать следующее испытание, проверить, на что его новая рука способна. Дальше все трое на какое-то время удалились, забрав с собой мои руки. Именно руки. Которые лежали на полу. Дикость. Вроде бы для меня это должно быть естественно… но все равно немного пробирает от этой мысли, что… Чёрт. Это же мои руки! В какой-то момент я задремал, просто задремал, а пришёл в себя от звуков движения «рук» манипулятора. Он снова пришёл в движение, снова меня ждут так называемые испытания… и на этот раз в его «руках» были ножи, либо что-то на них похожее. И снова я чувствовал тупую боль по всему телу, явно блокировали возможность восстановления. Ножи медленно приближались ко мне, медленно вращались, но чем ближе пододвигались, тем быстрее начинали вращаться. Я примерно представлял, что сейчас будет. И мне это не нравилось. В итоге ножи набрали скорость настоящей бурмашины, я даже не видел ножи по отдельности, только сплошное смазанное кольцо, которое располагалось почти вплотную к моей груди. Самый высокий положил руку на плечо Хендмейну и явно сдавил его. После этого ножи резко приблизились к груди и… начали вращаться. Мир погас почти мгновенно. Но перед самым «выключением», я услышал, как хрустят мои рёбра, почувствовал специфичный запах. Кто хоть раз пытался распилить кость животного, то поймёт, о чем я. Попытка восстановления целостности № 4… Успех… Мышцы сердца, легкие, рёбра восстановлены. Все слои кожи… восстановлены. Для восстановления затрачено 0,15 единиц подконтрольного вещества. Я открыл глаза и очень глубоко вздохнул. Было тяжело дышать из-за этих чёртовых тисков, но я всё равно смог набрать полные лёгкие и медленно выдохнуть. Сердце бешено колотилось. Когда сознание прояснилось, я начал осматриваться, и первое, за что зацепился собственными глазами, — свое собственное сердце перед моими глазами. В специальном зажиме манипулятор держал его метрах в двух от меня на уровне моих глаз. — Как видите, — спокойно продолжал старик, — потребовалось всего несколько попыток, а именно четыре, чтобы полностью восстановить сердечную мышцу. И, как видите, из-за важности и сложности восстановления такого органа, как сердце, потребовалось куда более значительное количество подконтрольного вещества. И так как мы ранее убедились в том, что он может восстанавливаться от мяса и инопланетного вещества, не будем повторять это сейчас. Так же не вижу смысла полностью уничтожать его тело, пытаясь воссоздать по отдельности. Итак… следующее испытание. Термическая обработка… — начал что-то перебирать на клавиатуре учёный, но спустя пару мгновений завис и задумался. — Хотя это не имеет смысла. В том, что тело способно восстанавливаться после критической термической обработки, мы с вами убедились, когда применяли лазерный резак. Тогда сейчас попробуем… термическую обработку, только будем использовать различные охлаждающие вещества. Пока начнём с нулевых температур и будем постепенно понижать. Тут же мою левую руку, опять её, опять многострадальную левую, что б их, руку, чем-то обволокло, было прохладно. А потом всё сильнее и сильнее холодало, пока не стало жечь. Первыми перестали чувствоваться целиком пальцы. Особенность любого организма, кровь отходит от кончиков пальцев ног и рук, потом от кистей и стоп… ну и так далее. В какой-то момент начало тратится подконтрольное вещество, пыталось защитить меня от холодного воздействия, и я снова начал чувствовать свою руку, но и боль от холода. — Как видите, — спокойно продолжал учёный, — защита от температурного воздействия сработала примерно при минус тридцати градусах по Цельсию. Рука полностью функционирует. Если верить получаемой информации, это работает из-за постоянной замены отмерзшей плоти на живую. Продолжаем понижать температуру, одновременно фиксируя, что именно происходит с его организмом… Жечь начало ещё сильнее, кожу словно стягивало ко множеству различных точек, снова начали неметь пальцы, и в какой-то момент все застыло на этом этапе. Учёный подметил, что при минус сорока защита начинает работать на максимум, а после этой отметки перестает справляться. Но он всё понижал и понижал, пока не послышался хруст и рука просто не развалилась. — Занимательно, — задумчиво сказал учёный. — Получается, при минус ста восьмидесяти практически все процессы тёмной массы, его подконтрольного вещества, полностью прекращаются, плоть не способна восстанавливаться. Это поможет нам в случае того, если потребуется уничтожить этот… объект, образец, этого испытуемого. А дальше у нас… токсины, газы… и кислота. Предлагаю прерваться на приём пищи, позволить испытуемому тоже восполнить подконтрольное вещество до единицы, после чего и продолжим. Поднявшись со стула, Хендмейн первый направился в сторону выхода, за ним последовали и другие. По трубке снова потекла тёмная масса, но не в большом объёме, а в маленьком, дозированном, а рука начала медленно восстанавливаться, охлаждающий инструмент уже пропал, я даже не заметил этого, так что… пока можно расслабиться. И снова можно вздремнуть… Глава 15 Вернулись они спустя, наверное, час. Я не особо следил за временем, а интерфейс моей системы не сигнализировал по этому поводу. Нужно было вызывать специальную справку, чтобы проверить тайминг, но мне было лень, да и много факторов, которые говорили, что нечего туда лезть. Как минимум… я не хотел знать, сколько времени на самом деле я тут нахожусь. Затекло уже всё. Меня не перевели в лежачее положение, я так и остался висеть перпендикулярно полу. Но больше всего ныла нижняя челюсть, которую я никак не мог сомкнуть. Она уже не то что ныла, возникало ощущение, словно она уже закостенела в таком положении.