Через несколько минут в раздевалку вошли Зорин, Тарасов и Глезер, они вели за собой длинноногую шатенку, так называемую королеву нашей школы. Ее руки были связанны за спиной, на голову был нацеплен черный мешок. По моей немой команде Зорин с Глезером резко и жестко надавили ей на плечи, заставив девушку опуститься передо мной на колени, и сняли мешок с ее головы. Растрепанные каштановые волосы, размазанный макияж, слезы на лице, нервная дрожь, сотрясающая стройное тело. Уже не такая красивая, как еще несколько часов назад. И далеко не такая высокомерная. ― Как вы смеете? ― прохрипела, как только Тарасов вынул кляп из ее рта. ― Что вы себе позволяете? Бедняга Ник. В Карину Фирсову он был влюблен с начальной школы, да куда ему до нее ‒ все эти годы властолюбивая девчонка держала его на крючке, водила за нос, заигрывала с ним и не более того. И все равно Тарасов сделал бы все, что бы мне ни пришло в голову ему приказать ‒ обрезал бы возлюбленной ее роскошные волосы и ей же скормил бы, если бы было нужно. Моя братва ‒ хорошо выдрессированные бойцовые псы, они одновременно и преданы мне, и боятся меня. До того, как привести ко мне эту «королеву», парни должны были на какое-то время запереть ее в одном из тоннелей под бойлерной, просто для острастки. Абсолютная темнота, жара под сорок градусов, крысы ‒ я не был удивлен увидеть надменную красотку в таком жалком состоянии. О да, я отлично умею заставлять людей делать то, что им велено. В этом я непревзойденный мастер. И нет, мне ничуть не жаль ее. Еще легко отделалась. ― Кариночка, моя дорогая, ― обратился к ней в своей фирменной угрожающе-вкрадчивой манере, ― разве ты не знаешь, что мне позволено абсолютно все? Встретившись со мной взглядом, девушка сильно побледнела. ― Рус-руслан, ― слегка запнулась. ― Зачем… Почему? Что я тебе сделала?! ― Лично мне ‒ ничего, но ты обидела дорогого мне человека. У меня не было выбора, милая моя. Пришлось тебя наказать, ― пожал плечами словно с сожалением.― И увы, с наказаниями я еще не закончил. У нее слегка приоткрылся рот. ― Но я никому ничего не сделала! ― выкрикнула в панике. ― Вы с Яровой опоили наркотиками Арину Голубеву. Да или нет? Какое-то время она пораженно молчала. ― Это все Катя, я тут совершенно ни при чем! Клянусь, Руслан, это была ее идея, только ее! ― И почему же ты не остановила свою верноподданную? Не помешала ей? Она никогда осмелилась бы на такое без твоего позволения. Подмешать отличнице наркотики… даже для вас это верх низости! ― мой голос невольно перешел в рычание. Мне с трудом удалось взять себя в руки. ― Я не… ― Карина начала, было, оправдываться, но так и не смогла закончить предложение. Подойдя к девушке еще ближе, я коснулся ее заплаканного лица. ― Тихо, тихо. Тебе нечего бояться, ― улыбнулся будто бы ласково. ― Конечно, только в том случае, если ты сделаешь так, как я скажу. Если же нет… ― сделал угрожающую паузу. ― Ты ведь со своим двойным гражданством собираешься учиться в Сорбонне? Умная девочка. Представляю, как тобой гордятся родители! Карина широко распахнула глаза, вгляделась в мое лицо, пытаясь понять, к чему я клоню. ― Но что будет, если твои документы куда-нибудь затеряются, или хуже того… что, если ты вообще не сможешь закончить школу? ― У тебя не получится, ― прошептала без уверенности. ― Ты думаешь? А по-моему, мне не составит ни малейшего труда организовать такое дельце. Ты не знаешь, сколько у меня своих людей в этой школе, и в совете попечителей, и даже среди учителей, ― сказал чистую правду, и потому произнес все это спокойным тоном. ― Ну, а если эта угроза тебя не пугает, подумай о другом. Приблизился к ее лицу вплотную. Не выдержав силы моего взгляда, девушка опустила голову. Жестко обхватив ее подбородок, я снова заставил ее посмотреть мне в глаза. ― Ты ведь занимаешься конным спортом? Видел твои награды. Какая ты умница! И попа — просто загляденье, ― криво усмехнулся. ― Но что, если что-то случится с твоей лошадью? Вьюга, кажется, ты так ее назвала? Арабская кобылка белой масти ‒ настоящая красавица, ― мой голос уже не был ласковым, я вложил в него столько холодной угрозы, сколько смог. ― А если что-то произойдет с подпругой? Жаль будет, если лошадь понесет, ты вылетишь из седла и сломаешь свою прелестную шейку! ― провел по ее горлу большим пальцем руки. Когда я угрожаю их жизни, люди становятся удивительно покладистыми. Никогда этого не понимал. Это же очевидный блеф ‒ да я и лошади ее в жизни бы не навредил, не то, что ей самой. Неужели я похож на того, кто может убить свою одноклассницу, просто потому что она что-то не так сделала? Вот и Ариша тогда восприняла все мои угрозы всерьез… Видимо, действительно похож. После моих слов Карина смертельно побледнела и затряслась как осиновый лист. ― Что я должна сделать? ― наконец, сумела произнести. ― Ну, во-первых, ― сделал небольшую паузу, ― сообщи всем своим подданным ‒ новенькая неприкосновенна. И отныне, если с Арины Голубевой хотя бы волосок упадет, я спрошу с тебя. Лично с тебя, Фирсова. Может, для начала обойдусь еще одним предупреждением, а может, сразу перейду к действиям, посмотрим. А во-вторых… Второе мое поручение касалось Кати Яровой. Что-то мне подсказывало (и Карина это подтвердила), в том, что произошло с Ариной, виновата именно эта подлая дрянь, недостаточно умная для того, чтобы хотя бы попытаться скрыть завистливую суть своей мелкой душонки. Мне с большим трудом удалось удержаться от более жестких действий, но я и так придумал для нее очень неплохое наказание. Я знал, что она представляет из себя. Знал, к чему стремится и о чем мечтает. Как аукнется, так и откликнется. Она получит по заслугам. * * * Арина Может быть, Руслан, и правда, сожалеет? Почему-то именно так мне и показалось. Возможно, я обманываю саму себя, и вижу то, чего нет. Возможно, он просто пытается загладить свою вину… Но в таком случае, он действительно чувствует себя виноватым. «Вчера ты сказала, что любишь меня». Неужели я действительно… призналась ему в любви? Мне было очень сложно в это поверить. Я даже Диме никогда не говорила, что люблю его, просто потому что для меня эти слова очень много значат. Сказать их, все равно, что признать ‒ этот человек для тебя тот самый, единственный. Половинка сердца, частица души. Тот, с кем ты уже не сможешь расстаться. Тот, в ком ты уверен, как в самом себе. И я не сказала бы этих слов Руслану Орлову. Я это точно знаю. Но сожалеет он или нет, это не отменяет того, что он сделал. Я и так была об этом парне, мягко говоря, не очень хорошего мнения, о чем же говорить теперь? И все же от его слов мне стало немного легче, я перестала чувствовать себя такой грязной, ничтожной. Перестала ощущать себя использованной. Отчасти потому, что на следующий день Руслан подошел ко мне и предложил сесть за его столик ‒ наверное, для него это была не просто интрижка на одну ночь. Может быть, он и правда хочет со мной встречаться? Как знать. Больше за весь этот день он ко мне ни разу не подошел. Несколько раз я ловила на себе его взгляд, но так как сама старалась на него не смотреть, то и выражения на его лице я расшифровать не могла. Зайдя в свою комнату после уроков, я сразу увидела букет белых пионов, стоящий на столике возле окна. Рядом с ним, спиной ко мне стояла Катя, сжимая в руке какой-то белый картонный прямоугольник и постукивая им по столу. Она говорила по телефону. Мне хотелось подойти к букету, но при этом совсем не хотелось приближаться к соседке ‒ после всего, что случилось, один ее вид вызывал во мне сильнейшее отвращение. И потому я просто замерла в дверях. ― Какого хрена не отвечал на звонки? ― девица сделала паузу, ее собеседник ей что-то ответил. ― Потом опохмелишься, сначала дело! Пришли мне фотки на мыло ‒ надеюсь, ее лицо там хорошо видно. Она должна быть узнаваема, иначе никакого эффекта не получится. Еще одна пауза. ― Вот как? С Орловым? Уверен? Мать твою, вам ничего нельзя поручить! ― раздраженно всплеснула руками. ― Значит, м*дак своего добился! И выходит, я сама ее ему подала на блюдечке с голубой каемочкой, ― смяла в кулаке тот белый прямоугольник и швырнула его в угол комнаты. ― Прости Кирюш, нет компромата ‒ нет оплаты, может, в следующий раз. Я тебе еще перезвоню. Спортсменам привет. Обернувшись и увидев меня, в первый момент вздрогнула от неожиданности. ― О, ты тут, зубрила, ― широко улыбнулась, быстро придя в себя. ― А я вот букетик очередной обнаружила ‒ всего один, представляешь? Неужели наш плейбой, наконец, добился своего? В таком случае миллиона роз от него больше не жди, с тебя и одного веника хватит! Не очень-то и долго ты его мучила, а все повторяла, «У меня парень есть!». ― Это не твое дело. Вообще не твое дело! Какая же она бесстыжая, просто слов нет! Громко фыркнув, соседка прошла мимо меня в коридор, и наконец, я смогла подойти к букету. Пионы… Очень красивые цветы. Не знаю, почему, но меня, наоборот, тронул этот «всего один букет». Он был как нежный шепот после крика. Как что-то деликатное после немыслимой грубости. Рядом с ним была еще одна коробка, белая, сделанная из дорогого бархатистого на ощупь картона ‒ она была перевязана розовой лентой. И тот белый прямоугольник явно прилагался к ней. Подойдя к скомканной открытке, которую Катя отшвырнула в угол с такой силой, я развернула ее. «Пожалуйста, прости. Твой Р.» Глава 22. Ориентиры За время выходных не произошло ничего из ряда вон выходящего, соседка моя уехала домой, и все эти дни я провела, спокойно готовясь к поступлению в вуз. Переделала всю домашнюю работу, позвонила родителям, узнала, как они устроились на новом месте.