Спешно приняв решение, строительный магнат сформировал угольно-черное острие из энергии смерти и наколол на него своего водителя, как жука на булавку. Несчастный умер мгновенно, исторгнув из себя поток некроэфира. Инфестат принялся хищно поглощать его, прикрыв глаза от удовольствия. Затем Широков влил немного тьмы в неподвижный труп Матвея и приступил к выуживанию информации из его головы… Нырнув в кашу из чужих воспоминаний, переживаний и чувств, словно в бассейн с рвотой, бизнесмен подавил желание отвесить воскрешенному покойнику еще одного пинка по роже. Вот же скотина, какая! Оказывается, что свежеиспеченный жмурик испытывал к своему нанимателю искреннюю животную ненависть. Да еще такую сильную, что она выглянула из плененного разума самой первой. — Ну и мразь ты неблагодарная! — в гневе стиснул кулаки Дмитрий Аркадьевич. — Я тебя на помойке, можно сказать, подобрал, а ты… А главное, как хорошо скрывался, змеюка! Водитель и в самом деле научился в присутствии начальника думать о предельно нейтральных вещах, чтобы ненароком не выдать свое истинное отношение к работодателю. И ведь получалось же! Нет, конечно, олигарх прекрасно осознавал, что подчиненный не питает к нему большой любви и уважения. Но и о существовании в душе Матвея столь бешеного презрения тоже не догадывался… Впрочем, теперь это уже неважно. Мертвец есть мертвец, его нужно просто использовать и выкинуть. Разве плотнику не все равно, что о нем подумает сломанный топор? Вот и здесь так же. Инструмент, выработавший ресурс, идет в утилизацию. Ничего личного. И вот Широков добрался до одного из последних воспоминаний водителя… — Ы ко какие⁈ Ам исда, идаасы! — пытался угрожать захватчикам беззубый подчиненный. Однако никакого эффекта его слова на похитителей не произвели. Скорее всего, они их и разобрать не сумели. — И что будем с ним делать? — над Матвеем склонилась огромная фигура, казавшаяся даже больше того бугая, который вырубил шокером бизнесмена. — Посадим вместе с его боссом, – ответил ему соучастник. — И зачем? — Затем, чтобы ты убедился, что я не псих и не фанатик. Что я умею просчитывать и анализировать. — Не совсем понял тебя… — недоуменно признался самый здоровый амбал. — Все просто, — принялся пояснять тот, что выглядел поменьше, — во-первых, ты сам увидишь, что Широков заслуживает участи, которую мы ему готовим. Гарантирую, он прикончит своего шофера некроэфиром сразу же, как только очухается, и попытается сбежать с помощью куклы. Во-вторых, будет справедливо, если прислужник инфестата примет кару из рук своего же хозяина. В-третьих, его труп станет отличным доказательством для «черных» в том, что по Широкову давно плачет эвтаназия. В-четвертых… — Ымы хым нымы! — вскинулся Матвей, заслышав такие умозаключения, но на него никто из похитителей даже не обратил внимания. — Постой, я понял, — поспешно перебил словоохотливого собеседника здоровяк. — Наверное, не стоило рассказывать о своих намерениях перед ним. — Поверь, это уже совершенно неважно… Дмитрий Аркадьевич, переживая сцену этого странного диалога ощутил, как спина и лоб покрываются испариной. Сука, ну что за дерьмо⁈ Он в самом деле поступил ровно так, как и загадывал злоумышленник! Надо быстрее валить отсюда, может он еще успеет… — Что и требовалось доказать, — раздался над Широковым уже знакомый голос. Олигарх задрал голову, затравленно глядя на троицу бандитов, стоящих у самого края решетки, перекрывающей путь к свободе. — Да, Факел, ты оказался прав, — вторил ему другой соучастник, бесстрастно разглядывая инфестата и его куклу. — Предсказал с точностью до минуты. — Ф-факел⁈ — пленник и сам бы не смог сказать почему, но набивший за последний год оскомину позывной показался ему лучом ясности в непроглядном океане неразберихи. У строительного магната в голове просто сложилась нехитрая мозаика из трех крупных элементов. Он не был дураком, а потому быстро соотнес свое дерзкое похищение и «гибель» подполковника Савонова с личностью инквизитора. Скорее всего, подкупленный фээсбээновец не сгорел, а просто попался на горяченьком. Его хитромудрые коллеги наверняка решили инсценировать смерть предателя, убивая этим выстрелом сразу двух зайцев. Во-первых, они избежали громкого скандала вокруг своей конторы. А во-вторых, не спугнули заказчика. То есть, самого Широкова. В приступе запоздалого озарения бизнесмен чуть себя ладонью по лбу не хлопнул. Господи, как же все просто и банально! Все это лишь дешевый спектакль, разыгранный для того, чтобы запугать строительного магната и заставить во всем признаться. Ну в самом деле, разве посмеет состоящий на государственной службе ликвидатор похищать средь бела дня человека, угонять его автомобиль и избивать шофера? Да бред же! Как же хорошо, что Дмитрий Аркадьевич это все понял так быстро, не успев совершить глупостей. Ну, если не считать Матвея. Обратив его с перепугу в куклу, он допустил колоссальную промашку, с этим не поспоришь. Однако же со своими деньгами, неформальными знакомствами, собранными гигабайтами компроматов и деловыми связями бизнесмен не боялся ни суда, ни следствия. А потому, где наша не пропадала! Отмажется как-нибудь! В худшем случае, скостит себе срок до пары лет принудительного лечения в психдиспансере… — Эй, Факел! — выкрикнул из ямы пленник, решив немного подыграть. — Признаю, ты меня сделал! Но в свое оправдание я могу сказать, что нападение на твою семью было спланировано и реализовано одним Савоновым! Я к этому не имею отношения и узнал постфактум, слышишь? От меня подполковник получил лишь деньги за информацию, которую так и не предоставил! Мне, по большому счету, ни ты, ни твоя родня не интересны были. Я только искал секрет отъема чужого некроэфира! Стоящий между двумя своими товарищами похититель неспешно опустился на колено, и олигарх понял, что это и есть тот самый инквизитор. А то различать их, обряженные в одинаковый камуфляж и с масками на полморды, было отнюдь непросто. — Если ты решил исповедаться, — удивительно мирным тоном предложил боец, — то мы выслушаем. Таинство покаяния должно быть доступно любому. Даже конченному подонку вроде тебя. Заодно можешь тогда рассказать и про то, как подставил моего напарника. А-а-а, точно! Громила, которого собирался нанять Бестужев! Как же про него можно было забыть… Вот еще одна ниточка, ведущая к Факелу. Дополнительная причина, по которой он разыгрывает это представление. Но теперь хотя бы стал окончательно понятен предмет торга. Главное лишь не продешевить и не показывать, что бизнесмен уже раскусил задумку похитителей. — Э-э-э? — недоуменно вскинул бровь пленник, стараясь не только выглядеть правдоподобно, но и соответствовать показанным эмоциям в ментальном плане. — Чего-о, мля? Какая исповедь, ты совсем больной? — Самая обычная, — невозмутимо ответил Факел, будто и не слышал язвительных ноток в голосе Широкова. — Поведай о своих подлых и ужасных деяниях, облегчи душу. Раскайся и тогда, быть может, Отец Небесный примет тебя в царствие свое. — Нет, ну точно, мракобес сумасшедший, — покрутил пальцем у виска Дмитрий Аркадьевич. — Остальные твои дружки такие же двинутые? — Значит, не хочешь воспользоваться последним шансом? — Ты мне эту туфту не втирай, — не сдержал рвущуюся наружу издёвку бизнесмен.— –Еще бы на храм пожертвовать предложил! Какие мне дашь гарантии за информацию? — Гарантия у меня есть для тебя только одна… Инквизитор распрямился, а в руке у него уже появилась пластиковая тридцатилитровая канистра. Похититель открутил ее крышку, а затем принялся хладнокровно плескать едко воняющую керосином жидкость себе под ноги. Прямо сквозь грубо сваренную решетку. Мириады желтоватых брызг полетели вниз, покрывая собой пленника с мертвецом и стенки бетонного колодца. Воздух сразу же пропитался едкими парами, вдыхание которых вызывало спазмы в легких. Невзирая на то, что в эмоциональном плане Факел оставался образцом спокойствия и равнодушия, Широков знатно перепугался. Нет, конечно же, мужчина не верил, что липовые похитители ему навредят. Однако психологический эффект от представления с льющимся на голову горючим оказался выше всяких ожиданий. Тут любому бы не по себе стало. Кто бы мог подумать, что фээсбээновские шавки будут действовать так дерзко. Ну ничего… дай только срок, и каждый из этих артистов ответит за свою самодеятельность! В суде Дмитрий Аркадьевич их всех уничтожит. — Эй-эй! Ты что де… абрлг… тьфу, кха-кха! Фу, сука! Кхе-кха… Бизнесмен поневоле хлебнул керосина и закашлялся. Лицо самопроизвольно скривилось от противного химического привкуса, а во рту моментом образовалась тонкая маслянистая пленка, которую было крайне затруднительно сплюнуть или проглотить. — Погоди, давай поговорим! — заголосил Широков, пытаясь остановить экзекуцию психологического насилия. — Напарника своего хочешь обелить⁈ Я знаю кое-что про него! — Мне и без тебя известна бо́льшая часть истории, — слова борца с нежитью сквозь плеск горючего бизнесмен разбирал едва-едва. — Ты мне не нужен, чтобы докопаться до правды. — Тогда что вам надо от меня?!! Просто скажите!!! — Нам не о чем больше разговаривать, — ожег льдом безразличия ответ инквизитора. — «Ибо грешник есть куча пакли. И конец его — пламень огненный». Отбросив опустошенную на три четверти канистру, Факел выудил из кармана обычную пластиковую зажигалку и сложенный тетрадный листок. Клетчатый. С красными полями. На точно таком же бизнесмен давным-давно прилежно решал домашнее задание по математике. Он сидел за своим письменным столом, который выбрал в магазине сам. А рядом внимательным наставником находился отец, всегда готовый дать сыну подсказку и оказать помощь. «Вот сюда посмотри, Дима. Какой знак поставить забыл? Ну? Во, Молодчина! Будь внимателен. В точных науках нет ничего незначительного. Тут важна каждая деталь…» — воскрес в сознании мягкий голос родителя. Олигарх остервенело затряс головой, прогоняя ностальгические и сентиментальные воспоминания из далекого детства, совершенно неуместные в нынешней обстановке. Ужас острыми когтями стиснул сердце, и разум Широкова беспорядочно метался, выискивая пути спасения из ситуации. Что-то происходящее все меньше и меньше начинало походить на спектакль. От него никто не требовал признаний, не подталкивал к нужным ответам, не стращал инфестатской зоной. Все это выглядело как-то уж слишком… пугающе. — Факел, эй, Факел! Остановись! — воскликнул пленник. — Ты же христианин, да? Православный⁈ Вспомни о заповедях! «Не убий!» Ну⁈ — Настоящая жизнь — это жизнь Вечная, — без заминки парировал боец. — А наше земное существование лишь мучительное мгновение, которое закончится вечными муками, если не принять Его. — Господи, да ты же в самом деле больной!!! — отчаянно вцепился себе в волосы олигарх. — Убери огонь, тут же все полыхнет сейчас!!! Если ты считаешь, что я в чем-то виноват, так отдай меня под суд! Я понесу справедливое наказание по закону!!! — И сказано было римлянам: «Те, которые, не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут…» Чиркнуло колесико зажигалки, и взметнувшиеся искры запалили высвобожденный газ. Желтый огонек сперва робко, а потом все более настойчиво принялся вгрызаться в скомканный листок. Секунда. Другая. И вот инквизитор уже держит в руке жаркое десятисантиметровое пламя… — Н-н-не н-н-надо… — заикаясь проблеял бизнесмен. — П-п-пожалуйста… я ум-моляю! Посад-дите меня в ть-ть-тюрьму! Я во вс-сем признаюсь! Похитители возвышались над пленником неподвижными статуями. Мольбы Широкова не оказали на них никакого воздействия. Их силуэты, оттененные проникающими под своды покинутого гаражного бокса лучами солнца, налились непроницаемой для человеческого зрения чернотой. Даже отсветы пламени, зажатого в вытянутой ладони инквизитора, не могли разогнать густую тень, легшую на их лица. — Когда суды Твои, боже, совершаются на земле, тогда живущие в мире учатся правде… С этими словами Факел разжал пальцы, и разгоревшаяся бумажка устремилась вниз. У бизнесмена перехватило дыхание и замерло сердце. Бьющееся в истерике сознание Широкова в последние секунды успело отрисовать весьма необычную картину. Свет будто бы сложился над головами молчаливой троицы в причудливые ореолы, подобные нимбам. Словно это и не люди, а ниспосланные небом судии, которые пришли покарать его за все совершенные при жизни злодеяния… Но обдумать эту мысль как следует и подивиться выкрутасам трепещущего разума строительный магнат не успел. Подожженная бумага еще не коснулась облитого керосином пола, а стены импровизированного узилища уже содрогнулись от оглушительного вопля боли и низкого гула, порожденного пляской огня. Обжигающие и причиняющие невообразимые муки пламенные языки кинулись яростно грызть инфестата, обугливая кожу и безжалостно влезая в глаза и раззявленный рот. Дмитрий Аркадьевич вопил и катался по земле, ощущая, как медленно сгорают его нервные окончания. Как закипает кровь в теле, как лопаются сосуды и вены. Как трескается кожа и запекаются глазные яблоки. Огромные запасы энергии смерти, которые он столь рачительно сберегал и копил на протяжении лет, таяли. Но все это происходило слишком уж неспешно, безмерно продлевая агонию. Бизнесмен давно должен был умереть. Его плоть прожарилась на глубину в несколько сантиметров. Он уже не мог дышать, не мог кричать, не мог шевелиться. Но все еще оставался в сознании. В конце концов, каким-то чудом его наполовину сварившийся мозг выдал последнюю спасительную идею. Не такую, которая могла б спасти его жизнь, но такую, которая избавила бы от страданий. Это ведь дар! Порочный дар не позволяет ему соскользнуть на другую сторону бытия, подальше от истязаний и мучений! Нужно что-то с этим сделать… Но как? Напрягая до треска остатки своей воли, Широков приказал сидящей в нем темной сущности избавляться от всего некроэфира, что еще не успел сгореть. Она вроде как взбрыкнула, отказываясь подчиняться, но олигарх бросился исступленно штурмовать непокорный дар, заклиная его повиноваться. И океан тьмы все-таки сдался. Медленно, слишком медленно, но он начал покидать своего владельца. Несмотря на то, что пленник старался исторгать из себя некроэфир на пределе возможностей, казнь все равно затянулась на неопределенно долгий срок. Испепеленные органы чувств и осязания не позволяли судить точнее. Самому Широкову казалось, что с того момента, когда Факел сбросил в яму зажженную бумагу, минули целые часы. Но все рано или поздно кончается, даже плохое. И вот милосердное небытие наконец-то опустило плотный колпак на искорку измученного разума, гася ее и навсегда отделяя от беспощадного мира людей. Глава 5 Выпущенный снаряд не пролетел и половины дистанции до Аида, а Изюм уже понял, что он промазал. Секирин просто сжал кулак и будто бы растаял в воздухе. А возник на два шага левее своей изначальной позиции. Во время этого маневра Макс ощутил, как его дара коснулся всплеск чужой боли, но это мимолетное веяние исчезло так же быстро, как и появилось. — Сука вертлявая, — прошипел Виноградов, снова наставляя ракетницу на первого инфестата. Но выстрелить уже не смог. Огромная чудовищная лапа мягко, но непреодолимо сильно сомкнулась на его предплечье, а затем настойчиво потянула вниз, вынуждая опустить оружие. — Нет-нет-нет! — кричал Изюм, безуспешно колотя химеру свободной рукой и скаля зубы, как попавший в капкан волк. — Я все равно доберусь до тебя, мразота! Я сделаю с тобой то же самое, что ты сделал с Артемом! Я… я… Аид же начисто игнорировал направленный в его сторону поток угроз и оскорблений. Он двинулся к Максу, зияя абсолютной эмоциональной пустотой подобно ожившему мертвецу. Ни капли гнева. Ни тени злости. Ни крохи раздражения. — Ты все неправильно понял, Третий, — сухо проговорил Секирин, впиваясь своим ужасающим взглядом в лицо беглого инквизитора. — Артём сделал свой выбор сам, как и остальные. Все эти люди, пошли со мной добровольно. Они пожертвовали собой и приняли смерть, чтобы у вашего мира оставался шанс жить.