Значит, нельзя вызывать подозрения ни действиями, ни внешним видом. Клинок и кольчуга – это, конечно, хорошо, но кое-чего все же не хватало – у меня не было коня. – Так ить соврешь, что мертвяки его пожрали, – сказал вчера Губа, когда я озвучил проблему. – Настоящий интерфектор в таком случае отправился бы за новым, – возразил я. – А не бродил бы по округе в поисках порождений зла. – Так ить, может, у тебя его только-только прибили… Придешь и спросишь у меня: «Так, мол, и так, продай коня!» А я скажу, что коня нет, а вот в дровянике паренек сидит и как-то странно себя ведет… Тут ты беллаторов прогонишь, мы на брата моего глянем, и коли все плохо с ним, то придется его упокоить. В словах Губы было здравое зерно, но я все же покачал головой. – Нет, так не пойдет. В этом случае лошадиная туша должна валяться где-то неподалеку, и люди Мунро могут захотеть посмотреть на нее. – Так ить зачем им это? – Не знаю. – В романах, прочитанных мной, герои тоже всегда прокалывались на мелочах, и я не хотел уподобиться им. – Но неужели нельзя где-нибудь купить коня? Денег у меня не было, но для расчетов вполне мог сгодиться один из имеющихся болтов. Его наконечник из черного серебра стоил гораздо дороже, чем любая крестьянская лошадь. – Так ить кто продаст-то? – Губа потер лоб ладонью. – Не слышал, чтобы у кого-то лишняя скотина в хозяйстве появилась… – А если только на время? – Мне не хотелось отказываться от своего замысла. – Скажем, на несколько дней. – У Ван-Прагов можно попробовать спросить, – негромко произнес младший брат Губы. – У них точно есть свободные лошади. – Откуда знаешь? – нахмурился хозяин дома. – Опять туда таскаешься? – А чего мне еще делать? – безо всякого почтения в голосе возразил паренек. – Ждать, пока ты мне невесту найдешь? – От ить… Дед наш с воинской дорожки сошел, а внучек его обратно заскочить норовит! Оказалось, что Ван-Праги – это старый беллаторский род, когда-то очень влиятельный, но в последние годы уступивший позиции роду Мунро. К этим самым Ван-Прагам и хотел прибиться младший брат Губы, недовольный своим подчиненным положением. Вряд ли там ему будет намного лучше… Вообще, с тех самых пор, как власть в оазе оказалась в руках городов, положение всех без исключения беллаторов ухудшилось – они утратили значительную часть своего могущества и, по сути, вновь превратились в защитников простых крестьян, которые содержали их, отдавая двенадцатую долю урожая. Грозная когда-то сила сражалась теперь по большей части с лихим людом, не желавшим жить по закону и сбивавшимся в шайки. Некоторые смогли устроиться лучше других – кто-то занялся торговлей, а кто-то обязался служить городам. За деньги, само собой. Однако теперь даже самые влиятельные из беллаторов не могли содержать сотни конных воинов, которые в лучшие годы не особенно отличались от рыцарей из южных королевств. Во время последнего смотра под знаменами того же Мунро стояли всего два десятка легко вооруженных всадников, если, конечно, верить тем бумагам, что я видел во время службы в ратуше. И хотя их писали много лет назад, не думаю, что ситуация с того момента разительно изменилась. Тем не менее к словам наиболее влиятельных беллаторов прислушивались сотни, а может, и тысячи других, за плечами которых не было ничего, кроме собственного меча или сабли, легкой пики да короткого лука. Поэтому, если получится заручиться поддержкой Мунро и Ван-Прага, можно собрать значительные силы… Брат Губы не обманул. Посреди ночи, в самую темень, он тихонько пробрался в дом, умудрившись никого не разбудить, и сообщил, что лошадь раздобыть удалось. Судя по легкому аромату, помимо нее удалось раздобыть и кувшинчик браги. Никаких претензий по этому поводу у меня не было – парень имел полное право получить хоть что-то за свои труды. Кроме того, он вытащил из дома все необходимые вещи – седельные сумки, кольчугу и арбалет, а потом отнес их в небольшую рощицу, где меня ожидала новая спутница – смирная рыжая лошадка по имени Тоненькая. Привязанная к деревцу, она выела вокруг всю траву, густые жесткие кусты с колючими, свернутыми в трубочку листьями и даже подгрызла кору там, куда сумела дотянуться. Скудный рацион не насытил Тоненькую, и ее влажные печальные глаза блестели надеждами на ароматное сено и золотой овес. Надежды, впрочем, не оправдались, а потом и вовсе сменились тревогой – сумки, разместившиеся по бокам, недвусмысленно намекали на длительное путешествие. Однако для беспокойства не было повода – дом Губы стоял совсем неподалеку, а сама рощица, к слову, ютилась на берегу реки, почти там же, где на нас напали измененные тьмой обитатели болота. Сейчас, когда солнце поднялось повыше, мы ступили на узкую утоптанную тропку, и теперь копыта гулко постукивали по сухой земле, поднимая небольшие облачка пыли. Я чувствовал себя значительно лучше – тошнота и головокружение отступили. Сказалось, что весь вчерашний день и почти всю ночь я провел, лежа на топчане, просыпаясь только затем, чтобы поесть. Слабость, конечно, все еще оставалась, но я надеялся прогнать ее с помощью порошков господина Глена, которых, к сожалению, осталось совсем немного. Припомнив, как интерфектор смешивал снадобья в доме госпожи Таусинг, я высыпал на ладонь белую пыль, а следом добавил мелких серых кристаллов. Заниматься подобными вещами, раскачиваясь в седле, было не очень-то удобно, но останавливаться мне не хотелось – справлюсь и так. Господин Глен соединял компоненты в определенной пропорции при помощи крохотных весов, а потом заливал все какой-то специальной желтоватой жидкостью. И если замотанные в тряпицу весы я обнаружил в одной из сумок, то бутыль из мутного стекла оказалась пуста. Так как правильные соотношения мне все равно не были известны, да и часть ингредиентов отсутствовала, я просто со свистом втянул получившуюся смесь и сморщился от горечи. Рот наполнился слюной, захотелось выплюнуть гадость, но я смог сдержаться, проглотив все без остатка. Хранившийся в пузатом мешочке порошок для улучшения ночного зрения остался дожидаться своего часа, а снадобье, выводящее вампирский яд, думаю, сегодня не пригодится. Других же средств, которые мы использовали ночью в городе, среди вещей не оказалось – то ли закончились, то ли попросту пропали в суматохе прошедших дней. Зато нашлась тонкая длинная игла с темными засохшими потеками у острия, которой господин Глен брал кровь Опаленной. Не знаю, чем она может пригодиться, но черное серебро явно не будет лишним… Теперь оставалось только ждать, когда снадобье подействует. Через четверть часа, уже почти возле самого дома, волной накатила бодрость – захотелось выскочить из седла и побежать быстрее лошади. Полностью противиться желаниям я не стал и спрыгнул на землю. Подошвы придавили несколько чахлых травинок, а кольчуга негромко звякнула – броня сидела на мне не очень-то хорошо, все-таки господин Глен гораздо шире в плечах. Надеюсь, правда, что рост хотя бы слегка компенсировал ширину и мне удавалось выглядеть не совсем уж жалко. Подхватив Тоненькую под уздцы, я поправил клинок и шагнул в просвет между приземистыми бревенчатыми сараями. Разумеется, никто уже не спал – все местные обитатели, включая людей Мунро, столпились в некотором отдалении от дровяника, где был заточен брат хозяина. – Жечь надо. – Один из беллаторов стоял, уцепившись большими пальцами за пояс, на котором висел широкий и короткий меч. – Чего на него смотреть-то? Говоривший был одет в недлинный – до колен – алый кафтан со шнурованными рукавами, коричневые штаны и высокие сапоги, украшенные переплетенными кожаными ремешками. Голову венчала остроконечная войлочная шапка, к которой зачем-то был приделан металлический наносник. Чтобы чуть сильнее походило на настоящий шлем, из макушки торчало несколько ярких, но облезлых перьев. Я стоял сбоку от него и видел только половину молодого лица – редкие усики и небольшое родимое пятно на скуле. – Сначала надо глянуть, – упрямо произнес Губа, топтавшийся рядом. Он настороженно посматривал по сторонам и первым заметил меня. Судя по облегчению, проступившему на лице, мужчина опасался, что я попросту проеду мимо. – Зачем? – На этот раз заговорил другой беллатор. Он был намного старше, одет в зеленый кафтан, и ремешков на сапогах побольше. Его шлем поблескивал сталью целиком, а лицо, помимо усов, украшала сеть белесых шрамов, раскинувшихся паутиной по щекам. – Ты разве не слышишь? Действительно, из дровяника доносился странный скрежет, будто кто-то тер друг о друга осколки глиняного горшка. Кроме этого иногда слышались ритмичные постукивания, сквозь которые пробивался глухой рык. – Думаешь, человек может издавать такие звуки? – продолжил старший. – Так ить он же вашему господину нужон был, разве нет? – Нашему господину нужен был парнишка, который сопровождал интерфектора, а не темная тварь, – рассудительно заметил молодой и вдруг повернул голову в мою сторону. К его чести, он будто бы совершенно не удивился, только положил ладонь на круглое навершие меча и развернулся вполоборота ко мне. – Кирклин, чужак! – А вот выкрик получился сдавленным, словно от волнения перехватило горло. – Кого собрались жечь? – Я отпустил поводья и шагнул вперед. Главное, чтобы Тоненькая никуда не убежала. Надеюсь, сейчас во мне была хотя бы треть той внушительности, с какой господин Глен совсем недавно пришел вызволять меня из заточения. – Ты кто? – спокойно спросил старший, которого звали Кирклин. Во рту мгновенно пересохло, а в коленях появилась слабость – захотелось присесть на корточки. Беллатор демонстративно осмотрел меня, задержав взгляд на прорехах в кольчуге. Отчего-то из головы вылетели все заранее заготовленные слова и красивые – даже немного отрепетированные – жесты. – Интерфектор. – Звуки застревали в горле и с трудом находили выход. Смотреть в глаза собеседнику было очень неловко. Казалось, стоит встретиться взглядом, и он сразу же поймет, что я обыкновенный самозванец – не думал, что выдавать себя за другого так трудно! А ведь разговор только начался… Нужно успокоиться. Короткие мысли скакали, словно блохи, размывая внимание – сосредоточиться на окружающем становилось все труднее. Фигуры людей превратились в почти бесформенные пятна, а щеки начали гореть огнем. – Такой молодой? – оскалился Кирклин. Не знаю, заметил ли он мое состояние, но уважения в его голосе не было ни капли. – У нас таким двор не всегда мести доверяют, а ты весь в черном серебре с головы до ног… Совсем не так представлялся мне этот разговор, и я подумал, что прикидываться интерфектором, похоже, было не самой лучшей идеей. Боюсь, случись чего, меня не повезут к беллатору Мунро, а просто прикопают где-нибудь неподалеку, само собой избавив предварительно от черного серебра. Причем сделают это вовсе не потому, что посчитают самозванцем, а исключительно из жадности. Однако требовалось действовать, раз уж я так неосмотрительно ввязался в это дело. – Ты много болтаешь. – Еще один шаг на негнущихся ногах. – Меня не интересует, кто метет двор в твоей деревне. Я старался говорить, как господин Глен при первой встрече с мастером-кузнецом Варденом, когда тот крайне необдуманно себя повел. Старался, но, боюсь, получалось не так здорово – слова интерфектора подтверждались умением, а у меня была только наглость. – Считаешь, я похож на крестьянина? – Кирклин приподнял брови и ухватился за рукоять меча. – Мне безразлично, на кого ты похож. Я оказался здесь случайно, но раз тут завелась темная тварь – долг требует помочь. Вот и все. Воин немного наклонил голову, и кругом заплясали солнечные зайчики, отразившиеся от блестящего шлема. – Следовать долгу – это правильно. Следовать долгу – это отвечает порядку, – произнес он. – Только вот не все твои братья поступают так, как положено… Кое-кто прислуживает злу, а не сражается с ним. Откуда нам знать, что ты не из таких? Обладатель облезлых перьев сверлил меня недобрым взглядом, будто прямо сейчас собирался впиться в горло. Услышав слова старшего товарища, он растянул губы в презрительной усмешке. – А откуда мне знать, что злу не прислуживаешь ты? – Я не отвел взгляд. – Ха! – выкрикнул молодой. – За Кирклина могут поручиться люди! А кто замолвит слово за тебя? – Только мой клинок. – Я легонько коснулся ножен кончиками пальцев. – И, думаю, этого вполне достаточно. Хороший получился ответ! Не хуже тех, которыми рыцари из южных оазов ставили на место наглецов, осмелившихся усомниться в их благородстве. Правда, если верить желтым книжным страницам, обычно такое происходило под сводами дворцов и на глазах прекрасных дам, а не между сараями и под кудахтанье кур. – Вам стоило бы почтительнее относиться к господину интерфектору, – пробурчал Губа. – Не забывайте, что вы ить щас в моем доме. Старший из беллаторов коротко глянул на мужчину, но спорить не стал. Отпустив рукоять меча, он сделал несколько шагов в сторону и встал поближе к своему соратнику, лицо которого наливались краснотой. Родимое пятно набухло от прилившей крови и было теперь похоже на жука с блестящим черным панцирем, примостившегося на лице молодого человека. – Почтительнее? – Младший воин оказался куда менее сдержан, нежели его старший товарищ. – С чего мы должны относиться к нему почтительнее? Надо их всех под нож! Недавняя растерянность сменилась недоумением – я никак не ожидал такого приема. Конечно, нельзя сказать, что интерфекторов любили все поголовно, но столь открытой неприязни никто обычно не проявлял. Неужели все это из-за господина Глена? – Ты чего несешь-то? – Похоже, Губа разделял мои чувства. – Они же ить порождений зла гробят! – Да? – Краснолицый завопил так, что заглушил даже доносившиеся из дровяника звуки. – И где они были, когда мертвяки из города толпой шли, а? Или когда людей из деревень уводили? На севере зады отсиживали?