Я точно не знал, что это за такие воздействия – в отцовских книгах ничего про это не было, – но догадался: того, кто выпьет эту жижу, уже непросто заставить выполнить приказ. – А какие способности можно получить? – Почему-то именно это заинтересовало меня больше всего. – Зависит от использованной крови. – Интерфектор отложил бутылочку в сторону. – Порождений зла очень много, Норвуд… Опаленные, упыри, мертвяки – это только малая их часть. Одни вообще не имеют никакого сознания, а другие изменены так, что и понять невозможно, кем это существо являлось когда-то… Некоторых – тысячи. Некоторых – единицы. Уверен, за всю свою жизнь я не встретил и половины существующих разновидностей. Кажется, господин Глен сильно волновался, потому как стал необычайно разговорчивым, что было на него не очень-то похоже. – Думаю, выпив зелье, сможешь немного управлять мертвяками, – продолжил он. – Но не знаю, в каких пределах – такое проверяется только на практике… – Приказывать этим мертвякам очень легко, – поделилась вдруг Френсис. – Я бы не смогла справиться и с одним, поднятым мной самой. А этих могу водить за собой хоть несколько десятков! Наверное, так поступать неправильно, но мне уже не терпелось попробовать снадобье, чтобы понять: каково это – обладать такой силой? Однако кое-что меня все же беспокоило. – А почему вы раньше не сделали такую смесь? – спросил я, ожидая подвоха. И без него, конечно, не обошлось. – Во-первых, Норвуд, эта первая Опаленная, которую мы повстречали. – Господин Глен указал на Френсис. – Во-вторых, можно было использовать кровь упыря, но тратить скверну, чтобы стать чуточку быстрее и сильнее, – глупо. А в-третьих, пить эту мерзость вообще не стоит… Только в самом крайнем случае. Потому что хоть в настоящую темную тварь не переродишься, но, пока зелье действует, можно натворить много нехороших дел… Не совсем понятно, что имел в виду интерфектор, но, судя по тому, как он пытался разговорами оттянуть момент, когда придется выпить зелье, – последствия действительно могли быть очень серьезными. – А что произойдет, если я, например, выпью скверну без добавления крови? – Мне не удалось сдержать любопытство, хотя, кажется, ответ и так был известен. – Превратишься в порождение зла, конечно, – с тяжелым вздохом подтвердил мои догадки мужчина. – Станешь, как мой сын, – а я пойду за тобой по следу из трупов… Наверное, не стоило этого спрашивать, чтобы лишний раз не напоминать моему товарищу о беде, произошедшей с его ребенком. – А когда мы будем это пить, господин Глен? – Я указал на бутылочку, стоявшую на полу. – Оно еще не готово? Интерфектор тяжело встал на ноги, поднял зелье и посмотрел мне прямо в глаза. – Нет, Норвуд, все уже готово… – произнес он. – Но пить зелье буду только я, извини. В это же мгновение Френсис сделала пальцами какой-то быстрый жест, словно перебирала что-то невидимое, и негромко сказала: – Замри! В первый миг от неожиданности я не успел ничего сообразить и, наверное, замер бы и просто так, не будь это даже приказом Опаленной. Однако еще через мгновение, попытавшись обратиться с вопросом к господину Глену, я понял, что не могу ни пошевелиться, ни сказать хотя бы одно слово. Ладно хоть дышалось без проблем. Накатила обида. В театральном зале стало как будто чуточку темнее, но оказалось, что затрудняют обзор всего лишь выступившие слезы. Хотелось разораться, затопать со всей силы, но ничего такого я сделать не мог. И от этого было еще хуже. – Извини меня, Норвуд Грейс. – Интерфектор произнес те же слова, что и его сын, перед тем как впился в мою шею клыками. – Я не должен подвергать тебя такому риску… Ты мне сильно помог, но дальше я вынужден пойти без тебя. Мне хотелось презрительно спросить у предателей, когда они успели сговориться за моей спиной, но так как я не мог произнести ни слова, пришлось подумать самому. Единственный вариант – момент, когда интерфектор поручил мне выйти наружу, чтобы зажечь фонарь… Бернард Глен тем временем, запрокинув голову, медленно вливал в себя вновь почерневшую жидкость. Похоже, приятного в этом ничего не было, потому как он давился и зелье, стекая по его седой бороде, падало на пол. Темные капли, покрывшись маслянистой пленкой, блестели в свете фонаря. – Нужно положить его на пол. – Интерфектор вытер лицо, размазав черноту. – А то еще упадет… Сколько он так простоит? – Не знаю, – негромко сказала Опаленная. – Его кусал упырь… – Дважды, – тут же добавил Бернард Глен. Девушка с изумлением посмотрела на меня. – Тогда вряд ли больше нескольких часов, – сообщила она после некоторых раздумий. – Этого хватит. – Интерфектор аккуратно подхватил меня и уложил на бок. Потом, не сказав больше ни слова, он подхватил арбалет, снял с моего пояса сумку с болтами и направился к выходу. Мне были видны только подошвы его сапог. – Не обижайся, малыш. – В поле зрения появились башмаки Опаленной. – На этот раз представление тебе не посмотреть… Одна из створок негромко хлопнула, сообщая, что предатели покинули театр и я остался наедине с телами мертвяков. Злость больше не жгла грудь, слезы перестали бежать из глаз – теперь балом правила тоска. Тоска и обида. Я понимал, что господин Глен руководствовался только самыми лучшими побуждениями, но простить это предательство все равно не получалось. Кажется, теперь я знал, что чувствовала Соль, когда мы оставляли ее за городскими воротами. В голове пустота. Возможно, мне стоило бы попытаться что-то сделать, но как противостоять приказу Опаленной? Попробовав пошевелить рукой, понял – никак. Стало только хуже – ощущение такое, будто пытаешься дотянуться до зудящего места и не можешь. В общем, я поддался отчаянию и, уже ни о чем не думая, глядел прямо перед собой. Глядел, пока не услышал писк. Тоненький, почти неслышный, он предшествовал другому звуку – поскребыванию маленьких коготков. Еще миг, и писк повторился, но на этот раз с другой стороны. Похоже, далеко не все крысы покинули город – некоторые решили переждать беду в театре. Я почувствовал, как у меня похолодели ноги. Приходилось часто слышать, как эти мелкие зверьки отгрызали детишкам пальцы и носы, но взрослых такое обычно не касалось. Однако сейчас я мало чем отличался от спеленатого младенца и, возможно, был даже более беззащитен. Попытался двинуть хотя бы мизинцем, но не смог – я оказался заперт в собственном теле, и мне оставалось только лить слезы. Они почему-то бежали без каких-либо ограничений. Новый писк и новый скрежет коготков по камням. Надеюсь, крысы будут некоторое время присматриваться ко мне, и, когда решатся напасть, я уже смогу хоть как-то двигаться. Но надежды не оправдались – грызуны не стали ждать. Вот одна из этих тварей пробежала мимо, задев хвостом по лицу, другая коснулась боком руки, а третья просто впилась в лодыжку, обнажившуюся, когда интерфектор опустил меня на пол. Было больно. Очень! Но страх оказался гораздо сильнее… Крысы – это бич городов. Они переносят болезни, портят припасы, и любой горожанин их ненавидит. Не стал исключением и я, но теперь к ненависти прибавился ужас – если этих созданий здесь много, они запросто обглодают мне лицо, пока я несколько часов буду лежать в полной неподвижности. Еще один укус и новая вспышка боли. Нужно что-то делать, погибнуть вот так очень глупо! Попытался пошевелиться, но вновь безрезультатно. Укус, и я почувствовал, как по ногам потекли тонкие струйки крови. Похоже, это раззадорило грызунов – их зубки стали впиваться в меня все чаще и чаще. Какая-то хватанула за палец, и к ней сразу же присоединилась еще одна. Мгновение – и темное тельце оказалось прямо перед лицом. Крыса подергивала маленьким носом и глядела на меня своими пустыми глазенками. Миг, и ее лапки уже на лице, а сама тварь кусает за мочку уха. – Нет! – Я заорал от обжигающей боли, и зверьки бросились в разные стороны, правда, уже через несколько мгновений начали возвращаться. Но теперь у меня появился шанс. Закричав, я как будто сдвинул с места тяжеленный камень— толкать его дальше все равно непросто, но теперь хотя бы возможно! Почти сразу я смог пошевелить рукой, потом ногой и уже было подумал, что теперь крысы не отважатся нападать, но новый укус развеял эти надежды. Я пополз вперед. Не знаю, зачем, но и оставаться на месте не имело никакого смысла. Руки были будто сделаны из камня, а к ногам привязаны мешки с мукой, но я все равно пытался двигаться. Мне удалось преодолеть несколько шагов, но крысы не оставляли меня в покое – укусы следовали один за другим. Черная маслянистая капля на полу – остатки зелья, которое выпил интерфектор. Какую-то часть он размазал сапогом, когда уходил, но кое-что осталось. Не знаю, поможет ли снадобье, но выбора нет. Я не хочу, чтобы меня сожрали крысы! Горечь. Тягучая и густая горечь обволокла рот, когда я втянул одну из оставшихся капель. На этот раз эффект не заставил себя долго ждать – я почувствовал, что приказ Опаленной больше не действует, и вскочил на ноги. Нескольких крыс мне удалось придавить к полу так, что послышался хруст костей. Какой приятный звук… Мне хотелось переловить всех этих тварей и открутить голову каждой, наслаждаясь скрипом позвонков. Перед глазами пошли какие-то пятна – они кружились, складываясь в невозможные узоры. Я видел события, которые никогда не произойдут, и те, которые могли случиться хоть сейчас, – горящие поселения и каменные лавины, сметающие города, одинокая девушка, томящаяся в застенках, и она же, мстящая врагам за неслучившиеся беды. Я не знал, что сон, а что явь. Не знал, чему можно верить, а что – лишь обрывки событий и образы из других жизней и других миров. Все кончилось быстро. Какой-то короткий миг, и я осознал, что стою в театре. Не ушло только одно – желание убивать. И теперь крыс было недостаточно – мне удалось поймать нескольких, но их смерть больше не приносила удовольствия. Я опустился на пол, чтобы найти еще остатки зелья, но смог обнаружить только несколько капель. Все, кроме одной, тут же оказались у меня во рту. Однако теперь никаких видений не было – только усилившаяся жажда отнять чью-нибудь жизнь. Не знаю, почему я не выпил последнюю каплю чудесного снадобья, но это показалось мне правильным. Я понимал, что теперь надо мной нет ничьей власти – ведь в мире только один властелин и его зовут Норвуд Грейс. Ни у кого не хватит сил поработить мою волю – я ощущал необычайную чистоту в голове. Ни у кого не хватит сил одолеть меня в схватке – мышцы стали упругими, восприятие обострилось, кажется, я видел, как муха машет своими прозрачными крылышками. Я мог на лету поймать стрелу. Я мог словом остановить коня. Я мог все. Среди кучи хлама мне удалось найти небольшую соломинку и с ее помощью поместить оставшуюся черную каплю в пузырек, выкинутый интерфектором. Мне очень хотелось втянуть эту последнюю частичку силы в себя, но я сдержался. Чувствовал – так будет правильно. А мой отец всегда говорил, что надо доверять интуиции… Мой отец. Что бы он сказал, услышав от меня о желании убивать? Не думаю, что одобрил бы такие устремления. Тем более жажду бессмысленного убийства, убийства без цели… Но и противостоять этому желанию никак не получалось – оно грызло меня изнутри, разгораясь, словно пожар. Пожар, который можно залить только одним – кровью. И пусть это будет кровь врагов, которые разрушили мой родной город, а сейчас пытают бывшего наставника. Однако прежде чем отправиться к ним, нужно позвать кое-кого на помощь. Теперь я, кажется, понял, зачем мне может понадобиться последняя капля. Господин Глен и Опаленная чем-то подперли снаружи дверь – видимо, чтобы какой-нибудь мертвяк случайно не наткнулся на мое беззащитное тело. Трогательная забота! Конечно, хиленький завал не мог меня задержать – один крепкий удар ногой, створка поддалась, и я оказался на улице. Солнце над крышами домов будто увеличилось вдвое, а легкий ветерок приносил с собой столько ароматов, что слегка закружилась голова.