— А если не выложит? — спросила Инна. — А чего ей нас стесняться? — пожала плечами Мариша. — Обязательно выложит. Если бы я была на ее месте и отправила на тот свет своего противного педика-мужа да еще сумела хапнуть после его смерти денег, то меня бы просто распирало от желания похвастаться всему свету, какая я ловкая особа. И как я всех надула. — Мариша! — в шоке воскликнули ее подруги. — А что тут такого? — удивилась Мариша. — Луиза может гордиться собой и будет при этом совершенно права. Если муж плохо к ней относился, да еще первый начал эту скверную игру, убив ее любимого мужчину, который ей одни радости приносил, так чего такому мужу еще было ждать от Луизы? Разумеется, она просто обязана была ему отомстить. Иначе она была бы уже не человек, а кисель какой-то. Глава четырнадцатая Ручкин снова встречался со своим тайным осведомителем Бородой. — В общем, я узнал, что ты у меня просил, — сказал Борода, пребывая в явном смущении. — И теперь, честно говоря, не знаю, как поступить. — А в чем дело? — спросил следователь. — Да видишь ли, с одной стороны, ты говоришь, что информация эта поможет найти убийцу Снайпера, а все наши в этом заинтересованы, — почесав заросшую щеку, произнес Борода. — А с другой стороны, — и Борода почесал вторую щеку, — с другой стороны, никто из наших не будет рад, если менты прихватят того человека, к которому обращался Снайпер. — Что? — затаив дыхание, спросил у него Ручкин. — Значит, все-таки Снайпер покупал взрывчатку? Да? — А ты что, не знал этого точно? — удивился Борода. — Ну и дела! Ловко вы работаете. Я лично был уверен, что ты уже все знаешь, а меня просто так пытаешь. Ради проверки информации. — Так что там со взрывчаткой? — поторопил его Ручкин. — В общем, есть человек — профессор, который не без помощи наших парней оборудовал в гараже на одной дачке неподалеку от Питера лабораторию и химичит себе понемножку на пользу себе и делу, — сказал Борода. — Но я тебе его имя назвать не могу. И адрес тоже. Да и ему не нужно знать, что ты из органов. — И как мне в таком случае с этим человеком побеседовать? — хмыкнул Ручкин. — Допустим, я могу ему не говорить, кто я такой, если он сам документы не спросит, конечно. — Не спросит, — махнул рукой Борода. — Дедок старенький. И в голове у него полная каша. Не станет он интересоваться твоей личностью. — И какой-то маразматик изготавливает взрывчатку? — ужаснулся Ручкин. — У себя в гараже? На даче? Да он ведь не только всю дачу на воздух поднять может, но и соседей. Да что там! Весь поселок! — Да нет, — усмехнулся Борода. — Что касается его химии, то голова у старика хорошо соображает. А рассеянным он и в молодости был. И в старости не лучше, не хуже. Что касается его драгоценной науки, то тут он гений. Ну и конечно, как все гении, со странностями. Весь в своих мыслях. Так что ничего из окружающего мира, что к его науке непосредственного отношения не имеет, он не замечает. На твои вопросы он ответит, но сам к тебе интереса проявлять не станет. — Ну, хорошо, а как этот дедок со мной встретится, раз он такой рассеянный? — спросил Ручкин. — Он ведь может и не доехать до места встречи. — Ни, ни, — взмахнул руками Борода. — И даже думать нечего его от колб и реторт оторвать. Он свою лабораторию только по настоянию жены и дочери и покидает, чтобы поесть и поспать несколько часиков. И то жалеет, что они его от работы отрывают. Говорю же, старик совсем странный. Про него легенды ходят. Говорят, что у него столько государственных наград, что они у него в комоде не умещаются. — И как же мне тогда с ним увидеться? — растерялся Ручкин. — Если ты адрес мне его дать не можешь, а старик из своей лаборатории никуда ни на шаг? — К нему я тебя сам отвезу, — сказал Борода. — Только ты не обижайся, но глаза я тебе завяжу и о машине, на какой мы поедем, не скажу, чтобы вы там у себя в ментуре чего-нибудь с ней не намудрили. И поедем мы с тобой вдвоем. Только ты и я. Ручкин подумал и согласился, решив, что разработку ученого, изготавливающего в кустарных условиях взрывчатку, он отложит на будущее. В конце концов, в Ленинградской области проживает на дачах не так уж много престарелых ученых-химиков с кучей государственных наград. Можно будет потом подключить своих людей и при необходимости найти деда и без Бороды. — Так что, согласен? — спросил у него Борода. Ручкин молча кивнул. — Тогда садись, — сказал Борода, показывая на неприметную синюю «пятерку» с тонированными стеклами. — А вот тебе платок. Сам глаза завяжи. Следователь тяжело вздохнул, но, забравшись в машину, честно завязал глаза. Ручкин придерживался одного простого правила, которому его научила жизнь: если уж дал слово, нужно его держать. Поэтому сейчас, скрипнув зубами, он закрыл глаза и намотал на голову мягкую ткань. Ехали они подозрительно долго. Ручкин даже запутался, считая повороты и перекрестки. И очень скоро его осенила поистине блестящая догадка. Борода нарочно крутил сначала по городу, а потом по пригороду, чтобы Ручкину было сложней вычислить, куда и в каком направлении они двигаются. Наконец машина остановилась, и Борода, заботливо придерживая следователя под руку, вывел его из машины. — Повязку снимать погоди, — шепнул он. — Еще не пришли. — Неудобно же, — сказал Ручкин. — Соседи увидят. — Не увидят, — хмыкнул Борода. — Не бойся. Нет тут никого. Ручкин отметил себе это замечание Бороды. И, запомнив на будущее, что дом ученого или по крайней мере его лаборатория находится где-то на отшибе, послушно последовал за своим проводником, бережно ведущим следователя за руку словно ребенка. Сгорая от стыда, Ручкин сделал таким образом несколько шагов, споткнулся то ли о камень, то ли о железяку, торчащую из земли, и внезапно почувствовал, что воздух вокруг него изменился. Теперь пахло какими-то химикатами, кислотой и еще чем-то едким, от чего у следователя защекотало в носу и захотелось чихнуть. — Вот мы и пришли, — сообщил ему Борода. — Снимай повязку. Поспешно стащив с глаз темный платок, Ручкин огляделся. Он был в самом удивительном помещении, в котором ему когда-либо приходилось бывать. Повсюду, насколько хватал глаз, стояли белые пластиковые столы, уставленные стеклянными сосудами — в них булькала разноцветная жидкость, лежали порошки и какие-то светящиеся субстанции, напоминающие жидкий металл, похожий на тот, из которого режиссеры-постановщики так любят сооружать своих киборгов. Некоторые были шариками, некоторые вольготно растеклись лужицами, а некоторые сбились в тесные компании крохотных шариков наподобие ртути, однако, в отличие от ртути, они сливаться в единое целое не торопились. Вдоль столов суетился сам владелец всего этого великолепия — маленький старичок с седой бородкой и неровно подстриженными седыми волосами. Одет старичок был в белый халат и не обращал ровно никакого внимания на своих гостей. Он бормотал что-то себе под нос и казался совершенно удовлетворенным беседой с самим собой. Борода молчал, не окликая хозяина. Поэтому Ручкин тоже не решился нарушать едва слышное бормотание старичка. Старичок заметил гостей только после того, как за какой-то надобностью двинулся в их сторону и буквально наткнулся на них. — О! — изумленно выдохнул он. — Вы тут откуда? — Вот приехали, как договаривались с вами, профессор, — ответил Борода, не называя ученого по имени. — А мы с вами договаривались? — недоуменно прищурился старичок. — Что-то не помню. Ручкин уже было занервничал, что сейчас их попросят выйти вон, но профессор внезапно добавил: — Впрочем, прошу меня извинить за забывчивость, память что-то стала подводить. Иногда даже не помню, обедал ли я сегодня. Хотя, если подумать, так это у меня с юности, и возраст тут решительно ни при чем. Хорошо еще, жена с дочкой следят, чтобы я не забывал о себе. И старичок захихикал и двинулся прочь от гостей, перебирая что-то на столах. — Так что у вас ко мне за дело? — спросил он наконец. — Вы уж еще раз извините, но что-то я его решительно запамятовал. — Помните, к вам около полугода назад приходил один человек. Думаю, что он назвался вам Снайпером, — издалека начал Борода. — Снайпер? — задумался ученый. — Не знаю… Вроде бы на слуху что-то вертится. Но что? — Это ведь вы продали взрывчатку Снайперу? — напрямик спросил у ученого Борода. — А почему вы интересуетесь? — удивился ученый. — Ко мне приходят, вы знаете, много людей. И всем я стараюсь помочь. Именно на этом основании мне и создали идеальные условия для моих изысканий. И потом, вы извините еще раз, но я не помню человека, которого вы называете Снайпером. Мало ли приходит ко мне народу. Борода, видимо, предвидел такой поворот дела, потому что в его руках тут же появилась фотография, на которой Ручкин успел заметить молодого и веселого парня — Снайпера. — Да, теперь понял, о ком речь, — пробормотал ученый. — Этот человек и в самом деле приходил ко мне. Около полугода назад. Еще помню, он явился весь в снегу. Так что, видимо, была зима. Так, и в чем дело? Почему вы им интересуетесь? — Профессор, Снайпер погиб, — сказал Борода. — Да что вы! — расстроился ученый. — Не может быть. Но, надеюсь, не по моей вине? Видите ли, моя взрывчатка — она, если можно так выразиться, абсолютно безопасна. Ну разумеется, я имею в виду, что она безопасна для того, кто ее использует. И к тому же я подробно объяснил этому Снайперу инструкцию по ее применению. Он еще удивлялся, как все просто. И детонатор я ему дал. Не может быть, чтобы он подорвался на ней. Никогда в это не поверю. Разве что он решил таким странным способом свести счеты с жизнью. — Нет, профессор, — сказал Борода. — Не ваша взрывчатка была причиной смерти Снайпера. Его убили, сначала оглушили чем-то тяжелым, а потом всадили шило в сердце. — Какой ужас! — воскликнул ученый. — Но при чем тут я? — И мы хотим найти тех людей, которые убили Снайпера. — Но я-то чем могу вам помочь? — недоуменно развел руками профессор. — Расскажите, может быть, Снайпер упоминал, для какой цели ему нужна взрывчатка, — сказал Борода. — И вообще, постарайтесь вспомнить все подробности вашего разговора. Чем, например, в первую очередь интересовался Снайпер, покупая у вас товар. — Чем интересовался? — задумался профессор. — Ну, это было уже давно. Почти полгода назад. Но вам, молодые люди, повезло. Моя память обладает многими странными свойствами. Если бы я специализировался в области психологии, то мог бы провести над собой интересную работу, выявляя ее странности. Но судьба распорядилась мне стать химиком. Так вот что касается моей памяти, то я заметил, что иногда она отлично удерживает в себе события, произошедшие много месяцев или лет назад, но зато бывает, что я начисто не помню сегодняшнего утра. Работы это, конечно, не касается, — поспешно добавил он. — Тут моя память еще ни разу меня не подводила. — Так, и что со Снайпером? — напомнил ему Борода. — Ему нужна была взрывчатка, разумеется, безопасная для транспортировки и которую бы не учуяли специально обученные собаки и не смогли бы вычислить специалисты. Словом, я так понял, что он собирался провезти ее через таможню, — откровенно ответил ученый. — Или что-то в этом духе. Во всяком случае, ему необходимо было ее перевезти в другое место, причем сделать это он намеревался на самолете. Борода с Ручкиным обрадованно переглянулись и выжидательно уставились на профессора, ожидая продолжения его рассказа. Но он вдруг заинтересовался какой-то жидкостью в колбе, в которой плавало нечто, напоминающее птичье перо. На взгляд следователя, в ней не было ничего примечательного, но профессор думал иначе. Он помчался к другому столу, схватил там какой-то порошок и высыпал одну крохотную мерную ложечку в жидкость с перышком. На первый взгляд ничего особенного не произошло, но, кажется, профессор был очень доволен результатом. Увлекшись работой, он совершенно забыл про своих гостей. Бороде пришлось изобразить приступ острого бронхита, чтобы профессор обратил на них внимание. — Вы кто? — очень удивился он. Ручкин испугался, что сейчас церемонию представления придется повторить сначала. Но ученый неожиданно произнес: — Ах да, вспомнил. Так вы хотите знать, что за товар я продал Снайперу? Пойдемте. Это у меня лежит вот в этом углу, вот тут. И он засеменил в угол лаборатории, где в пластиковом ящичке лежали аккуратные трубочки, завернутые в цветастые фантики, напоминающие детские конфетки. — Такие маленькие? — не удержался от восклицания Ручкин. — Хм, — нахмурился профессор. — Одной этой конфетки достаточно, чтобы поднять на воздух небольшую легковую машину. А десятка хватит, чтобы поднять на воздух целый жилой квартал. — И сколько из них взял Снайпер? — спросил у профессора Ручкин. — Он попросил парочку, — сказал профессор. — Но потом передумал и сказал, что пусть будет три. Для верности. — А тут у вас что? — спросил Ручкин, указывая на соседний ящик, где лежали такие же «конфетки». — Это так! Баловство, — хмыкнул профессор. — Внук попросил сделать.