– Ты что, носишь кольчугу под одеждой? – спросил он. – Ох… это серебряная сорочка… но она про нее знала. Мы про это говорили… Ваймс схватил Ангву за ошейник. Та попыталась было его цапнуть, но потом встретилась с ним взглядом и отвернулась. – Серебро… Но она же просто его укусила… – растерянно проговорила Шелли. Ангва с трудом встала, метнула на них гневный взгляд и похромала куда-то за ящики. Оттуда донесся скулеж, который постепенно превратился в голос. – Проклятые гномы… Со своими проклятыми сорочками… – Констебль, ты там как? – спросил Ваймс. – Черт бы побрал это серебряное белье… Можете передать мне одежду, пожалуйста? Ваймс поднял с пола ее доспехи и, ради приличия зажмурившись, сунул за ящики. – Мне никто не говорил, что она ве… – простонала Шелли. – Подумай вот о чем, капрал. Не будь она вервольфом, – терпеливо разъяснил Ваймс, – из тебя бы сейчас получилась самая большая в мире фигурная свечка. Ангва вышла из-за ящиков, потирая рот. Кожа вокруг него заметно порозовела. – Ты обожглась? – спросила Шелли. – Заживет, – ответила Ангва. – Ты не говорила, что ты вервольф! – А когда, по-твоему, для этого был подходящий момент? – Так, ладно, – сказал Ваймс. – Раз уж вы, дамочки, с этим наконец разобрались, пора обыскать помещение. Ясно? – У меня есть лечебная мазь, – робко сказала Шелли. – Спасибо. В подвале они нашли мешок. Там было несколько связок свечей. И много дохлых крыс. Тролль Вулкан приоткрыл дверь гончарной мастерской – примерно на одну шестнадцатую часть. Но с той стороны дверь немедленно толкнули, и она распахнулась на добрых три четверти. – Ета еще что такое? – спросил он у Детрита и Моркоу, которые вошли внутрь и внесли останки Дорфла. – Вы не можете просто так взять и ко мне вломиться… – Но мы же не просто так вломились, – возразил Детрит. – Не имеете права, – сказал Вулкан. – Ета произвол. Врываться без всякой причины… Детрит отпустил голема, резко обернулся и схватил Вулкана за горло. – Видишь енти статуи Монолита? Видишь? – прорычал он и повернул его голову набок, туда, где у стены выстроились тролльи религиозные скульптуры. – Хочешь, чтобы я одну разбил и посмотрел, что у ней внутри? Может, тогда и причина найдется? Глаза у Вулкана забегали. Хоть он был и тугодумом, но, когда рядом пахло жареным, мигом чуял что к чему. – Да ладно, ну вы чего. Всегда рад помочь Страже, – пробормотал он. – Ета, чего хотите-то? Моркоу положил на стол голема. – Вот, приступай, – сказал он. – Почини его. И чтобы старой глины сохранилось как можно больше, ясно? – Разве ж его можно починить, если свет погас? – спросил Детрит, все еще озадаченный их благородной миссией. – Он говорил, что глина все помнит! Сержант пожал плечами. – И вылепи ему язык, – добавил Моркоу. Вулкан ошарашенно на него уставился. – Еще чего, – сказал он. – Если голем заговорит – ета богохульство. Ета всем известно. – Правда, что ли? – спросил Детрит. Он подошел к статуям и внимательно на них посмотрел. А потом сказал: – Ох, ета я споткнулся и падаю, ай, ета я хватаюсь за статую, ой, у ней рука отвалилась, стыдно-то как… а что же ета за белый порошок такой по всему полу? Он лизнул палец и осторожно попробовал порошок. – Шлак! – прорычал он и подскочил к дрожащему Вулкану. – И ты мне про богохульство что-то заливаешь, ты, кусок копролита? Или делай, что сказал капитан Моркоу, или мы тебя отсюда вперед ногами утащим! – Ета беспредел… – пробормотал Вулкан. – Нет! Ета кулак! – заорал Детрит, потрясая перед ним кулачищем. – Будешь рыпаться – я тебе ентим кулаком такой беспредел устрою, что закачаешься! Вулкан попытался воззвать к Моркоу. – Ета незаконно, у него значок, а он меня запугивает, нельзя же так, – сказал он. Моркоу кивнул. Глаза у него опасно поблескивали – но Вулкан, на свою беду, этого не заметил. – Совершенно верно, – сказал он. – Сержант Детрит! – Да, сэр? – День у нас выдался трудный. Так что отпускаю тебя с дежурства. – Есть, сэр! – воодушевленно откликнулся Детрит. Он снял значок и аккуратно положил на стол. Потом начал стаскивать доспехи. – Взгляни на это так, – сказал Моркоу. – Мы не создаем жизнь, мы просто предоставляем ей жилплощадь. Вулкан наконец сдался. – Ладно, ладно, – проворчал он. – Приступаю. Уже приступаю. Он посмотрел на многочисленные черепки, в которые превратился Дорфл, и поскреб заросший лишайником подбородок. – Почти все куски на месте, – сказал он, позволяя профессионализму на время вытеснить негодование. – Трещины можно замазать цементом. Главное – обжечь его потом хорошенько. Ну-ка, ну-ка… Где-то он у меня завалялся… Детрит недоуменно посмотрел на свой палец, все еще белый от порошка, и бочком подошел к Моркоу. – Я его что, лизнул? – спросил он. – Э-э-э… да, – ответил Морку. – Ох, ну слава богам, – сказал Детрит и яростно заморгал. – А то я уж думал, что тут и впрямь полно огромных волосатых пау… бубль-губль-чпок! И он упал на пол с довольной улыбкой. – Даже если я его починю, ты его не оживишь, – пробормотал Вулкан, возвращаясь к столу. – Нужен священник, чтоб слова ему в голову вложил, а ты его сейчас не найдешь ни за какие коврижки… – Он сам себе придумает слова, – сказал Моркоу. – А за печью кто будет следить? – спросил Вулкан. – Тут до самого утра сидеть надо, а то и дольше… – У меня все равно на сегодня больше никаких планов, – сказал Моркоу и снял шлем. Ваймс проснулся около четырех ночи. Он уснул прямо за столом. Он не собирался, но тело просто взяло и отключилось. Он не впервые пытался продрать глаза в своем кабинете. Но, по крайней мере, на этот раз он не лежал в противной липкой луже. Взгляд Ваймса сфокусировался на недописанном рапорте. Рядом лежал блокнот – его страницы, исписанные сверху донизу, напоминали Ваймсу о том, как он пытался постичь сложность мира своим несовершенным разумом. Он зевнул и выглянул в сумрак ночи. У него не было ни одного свидетельства. Ни одного настоящего свидетельства. Он долго допрашивал почти невменяемого капрала Шноббса, но тот, по сути, ничего и не видел. Все доказательства могли в любой момент развеяться, как туман. У него только и было, что несколько подозрений и множество совпадений, которые выстраивались в хлипкий карточный домик без всякого фундамента. Он заглянул в блокнот.