– Сидеть во главе стола на приемах. – Подписывать указы. – Хлебать в одно рыло хороший бренди. – Царствовать. – А что, непыльная работенка, – заметил Шнобби. – Повезет же кому-то! – Конечно, еще король должен распознавать намеки, если они такие толстые, что в дверь не пролезают, – бросил кто-то, но другие кресла на него зашикали. Шнобби с третьей попытки все-таки попал сигарой в рот и в очередной раз затянулся. – Сдается мне, – сказал он, – сдается мне, что вам нужно найти какого-нибудь аристократишку, у которого времени навалом, и сказать: «Эй, парень, сегодня твой счастливый день. Ну-ка помаши ручкой, а мы посмотрим». – Какая замечательная мысль! Не приходит ли вам в голову чье-нибудь имя, милорд? Возьмите еще бренди. – О, спасибо, это очень благородно. Хотя мы оба из благородных, хе-хе, благородство так и прет! Нет, понятия не имею, кого бы вам присоветовать. – Говоря откровенно, милорд, мы размышляли, не предложить ли корону вам… Шнобби выпучил глаза. А потом надул щеки. Плеваться хорошим бренди – так себе идея, особенно когда в руках зажженная сигара. Столб пламени ударил в дальнюю стену и выжег на ней изящную хризантему, в то время как кресло Шнобби, в полном соответствии с законами физики, проскрежетало ножками по полу и врезалось в дверь. – Королем? – Шнобби поперхнулся, и пришлось хлопать его по спине, пока он не откашлялся. – Меня? – прохрипел он. – Чтобы мне господин Ваймс голову оттяпал? – У вас будут неограниченные запасы бренди, милорд, – сказал вкрадчивый голос. – Толку-то от них, если нет головы? – О чем вы? – Господин Ваймс мне башку оторвет! Ох оторвет! – О боги, слушай, приятель… – Милорд, – поправил кто-то. – То есть милорд. Когда вы станете королем, вы сами будете диктовать этому треклятому Сэму Ваймсу. Сами ему сделаетесь, как вы выражаетесь, боссом. Вы сможете… – Указывать Старине Камнелицу? – Совершенно верно! – Я стану королем и буду указывать Старине Камнелицу? – повторил Шнобби. – Да! Шнобби уставился в дымный полумрак. – Да он мне башку оторвет! – Слушай, придурок несчастный… – Милорд… – Милорд несчастный, да ты сможешь его казнить, если захочешь! – Не смогу! – Почему? – Он мне башку оторвет! – Этот человек называет себя служителем закона, а кто устанавливает эти законы, а? Кто их пишет? – Не знаю! – простонал Шнобби. – Он говорит, что чувствует их своими башмаками! Он огляделся. Окутанные дымом тени сжимали кольцо. – Я не могу быть королем! Ваймс мне башку оторвет! – Да что ты заладил! Шнобби схватился за чей-то ворот. – Что-то жарковато стало и накурено – жуть, – пробормотал он. – Где тут окно? – Вон там… Кресло качнулось. Шнобби шлемом протаранил стекло, приземлился на чью-то карету, спрыгнул с нее и бросился в ночь, пытаясь убежать от судьбы в целом и от топора в частности. Шелли Задранец ворвалась на дворцовую кухню и выстрелила из арбалета в потолок. – Всем лежать, никому не двигаться! – завопила она. Прислуга патриция оторвалась от ужина. – Когда вы говорите: «Всем лежать, никому не двигаться», – осторожно поинтересовался Стукпостук и брезгливо подцепил вилкой кусок штукатурки, – вы имеете в виду, что нам надо сначала лечь, а потом уже не двигаться или… – Спасибо, капрал, дальше я сам, – сказал Ваймс и похлопал Шелли по плечу. – Милдред Ветерок здесь? Все головы повернулись к Милдред. Та уронила ложку в суп. – Не бойся, – успокоил Ваймс. – Мне просто надо задать тебе еще пару вопросов… – П-простите, с-сэр… – Ты ничего плохого не сделала, – сказал Ваймс и подошел к ней. – Но ты же не только еду из дворца брала, да? – С-сэр? – Что еще? Милдред огляделась. Прочие слуги сидели с непроницаемыми лицами. – Еще старые простыни, но г-госпожа Дипплок сказала, что их… – Нет, я не об этом, – сказал Ваймс. Милдред облизала губы. – Еще… еще немного крема для обуви… – Слушай, – сказал Ваймс так мягко, как только мог, – все что-то утаскивают домой с работы. Всякие мелочи, которых никто все равно не хватится. И никто не считает это воровством. Ну правда, кому нужны все эти обрывки и обрезки? Да, Милдред? – И огарки… Я еще брала свечные огарки, сэр. Ваймс сделал глубокий вдох. Все-таки это огромное облегчение – чувство собственной правоты. Даже если правым ты оказался только потому, что перебрал уже все возможные ошибки. – Ага! – сказал он. – Н-но это же не воровство, сэр. Я н-ничего не украла, сэр! – Но ты брала домой прогоревшие свечи, да? И каждой еще на полчаса хватало, если поставить в блюдечко? – тихо спросил Ваймс. – Но это не воровство, сэр! Это… вместо прибавки к жалованью, сэр! Сэм Ваймс хлопнул себя по лбу. – Ну конечно! Прибавка! Я это слово и искал. Нам всем нужна прибавка, верно? Ну хорошо. Ты, наверное, забираешь огарки из спален, да? Как бы ни тряслась Милдред, она нашла в себе силы улыбнуться гордой улыбкой человека, допущенного туда, куда менее важным персонам хода нет.