– Всегда, – со вздохом подтвердила Ангва. – Страже запрещено принимать подарки, – сказал Моркоу. Он обернулся и посмотрел на голема, который, понурившись, стоял посреди улицы. – Но я могу его купить. По разумной цене. Крюк перевел взгляд с Моркоу на голема и обратно. – Купить? За деньги? – Да. Мясник пожал плечами. Когда тебе кто-то предлагает деньги, не время сомневаться в его здравомыслии. – Ну, это уже другое дело, – уступил он. – Покупал я его за пятьсот тридцать долларов, но, конечно, он с тех пор кое-чему научился… Ангва зарычала. Вечер и так выдался не из легких, к тому же запах свежего мяса дразнил ноздри. – Ты же только что чуть даром его не отдал! – И отдал бы, но сделка есть сдел… – Я заплачу вам доллар, – сказал Моркоу. – Доллар? Да это же грабеж средь бела дня… Ангва не выдержала и схватила его за горло. Под кожей у мясника пульсировали вены, от него пахло кровью и страхом… Ангва попыталась думать о капусте. – Какого еще дня? Темень на дворе, – прорычала она. Крюк, как и детина в переулке, решил довериться инстинктам. – Доллар, – прохрипел он. – Хорошо. Отличная цена. Один доллар. Моркоу достал доллар. И помахал блокнотом. – Обязательно нужна расписка, – сказал он. – Чтобы передать права собственности, как положено по закону. – Ладно-ладно. Я только за. Крюк в отчаянии покосился на Ангву. В ее улыбке было что-то настораживающее. Он торопливо накарябал несколько строчек. Моркоу заглянул ему через плечо. Я Герхардт Крюк атдаю галема Дорфла ва владение абладатилю сей расписки в абмен на Адин Долар и все што он атныни сделаит на ево совести а я тут ни при чем. Подпись: Герхардт Крюк – Формулировки не самые типичные, но, кажется, все по закону, – сказал Моркоу и забрал расписку. – Большое спасибо, господин Крюк. Здорово, что мы пришли к взаимовыгодному соглашению. – Это все? Я могу идти? – Да, конечно, и… Дверь мгновенно захлопнулась. – Браво, – сказала Ангва. – Теперь у тебя есть голем. Ты понял, да, что все, что он отныне сделает, на твоей совести? – Если это так, почему же люди мстят големам, а не их хозяевам? – Но на что он тебе сдался? Моркоу задумчиво посмотрел на голема, который стоял, уставившись себе под ноги. – Дорфл! Голем поднял голову. – Держи расписку. Тебе больше не нужен хозяин. Голем взял листок бумаги двумя толстыми пальцами. – Это значит, что ты теперь сам себе принадлежишь, – приободрил его Моркоу. – Сам себе хозяин. Дорфл пожал плечами. – А ты чего ждал? – спросила Ангва. – Что он запляшет от радости? – Не думаю, что он меня понял, – сказал Моркоу. – Нужно время, чтобы втемяшить ему в голову эту мысль… – Он вдруг осекся. И вынул бумажку из безвольных пальцев Дорфла. – Может, и сработает, – сказал он. – Это, конечно, грубоватое вторжение. Но слова они понимают лучше всего… Он приподнялся на мыски, открыл Дорфлу голову и бросил в нее бумажку. Голем моргнул. Другими словами, его глаза погасли, а потом снова зажглись. Он медленно поднял руку и похлопал себя по макушке. Потом поднял другую руку и поворочал кистью, как будто впервые ее видел. Посмотрел под ноги, оглядел дома, теряющиеся в тумане. Перевел взгляд на Моркоу. На тучи, клубящиеся над головой. Снова на Моркоу. А потом он очень медленно, не сгибая спины, завалился назад и шумно бухнулся на мостовую. Свет у него в глазах погас. – Ну вот, – сказала Ангва. – Теперь он сломался. Пойдем уже, а? – Я все еще вижу слабенький огонек, – сказал Моркоу. – Наверное, это слишком сильное потрясение для него. Нельзя его тут оставлять. Может, если я выну расписку… Он склонился над големом и потянулся к щели на его лбу. Дорфл среагировал молниеносно. Только что его рука лежала без движения – а теперь она сжимала Моркоу за запястье. – Ага, – сказал Моркоу и осторожно высвободил руку. – Ему явно… полегчало. – Шссссссс, – сказал Дорфл. Его голос будто дрожал в тумане. У големов был рот. Его вылепливали для красоты. Но у этого голема рот открылся, и показалась тонкая полоска света. – О боги, – сказала Ангва и попятилась. – Но они же не умеют говорить! – Шссссссс! То, что вырывалось у голема изо рта, больше напоминало шипение пара, чем какой-то осмысленный звук. – Погоди, тут где-то валялся осколок таблички… – начал Моркоу, лихорадочно озираясь. – Шссссссс! Дорфл поднялся на ноги, мягко оттеснил его с дороги и зашагал прочь. – Ну что, доволен? – спросила Ангва. – Я за этим умалишенным не побегу. Может, он в реку пошел кидаться! Моркоу попытался было догнать удаляющуюся фигуру, но через несколько шагов остановился и вернулся назад. – За что ты их так ненавидишь? – спросил он. – Ты не поймешь. Нет, правда не поймешь, – сказала Ангва. – Они… нелюди. И самим своим существованием все время мне напоминают, что я тоже не человек. – Но ты человек! – Три недели из четырех. Знаешь, как это мучительно, – когда ты вечно таишься ото всех, а такие, как они, расхаживают, ничего не боясь? Они даже не живые. Но они бродят себе по городу, и никто при них не отпускает шуточки про серебро или чеснок… ну, до недавних пор так и было. Они же просто машины! – Обращаются с ним как с машинами, это точно, – сказал Моркоу. – Опять ты за свое! – огрызнулась Ангва. – Весь такой рассудительный, такой всепонимающий! Можешь хоть раз в жизни побыть предвзятым? Прием был в разгаре, но Шнобби на минуту оставили в покое, так что он протиснулся к буфету, растолкав по пути официантов, и сейчас ножичком отскребал от миски остатки еды. – О, лорд де Шноббс, это вы! – произнес кто-то позади него. Шнобби обернулся.